Вторая война шиноби: Страна Рек
Шрифт:
Орочимару посмотрел на Джирайю и подумал, что может тот и поумнел, но объяснять ему свои опасения было бы слишком долго. Он оставил его на отвесе скалы, а сам стал спускаться по крутой дороге, освещенной полной луной.
На удивление Цунаде оказалась недалеко: сидела у горного ручья и набирала флягу.
— Зачем пришел? — произнесла она, не поднимая головы.
— Тебе приказали следить за базой, вот за ней и следи, — ответил Орочимару, подойдя к ручью.
— А я, по-твоему, что делаю? Джирайя захотел пить,
— Мы оба знаем, что это не так, — осторожно перебил он. — Но если ты еще здесь, значит, сомневаешься.
Цунаде дернулась. Орочимару приготовился к атаке. Но она всего лишь пристегнула флягу к ремню. Хотя от его бдительности не ушло, что она достала сюрикен из набедренной сумки.
— Давай не будем, — произнес он, сузил глаза, моргнул, и в этот миг Цунаде сделала хлесткий бросок сюрикеном в его сторону. Он быстро выхватил с пояса кунай — железо с лязгом встретилось, сюрикен отлетел. Цунаде подскочила с колен, и он уже приготовился отражать новую атаку. Как вдруг из кармана ее жилета выпало ожерелье с бирюзовым кристаллом на тонкой веревке. Цунаде резко остановилась, скорее его подняла, раскрыла ладонь и опустила плечи.
— До чего же жалкое зрелище, — отозвался Орочимару.
— Тебе меня не понять. — Она спрятала ожерелье обратно в карман и отвернулась.
— Нет, не понять. — Он покачал головой и убрал кунай.
— Пожалуйста, просто отойди, — устало произнесла она.
— Цунаде, — ответил Орочимару, — хватит думать о смерти брата: забудь и живи дальше.
Он тяжело вздохнул, и, как бы ему ни хотелось отогнать неприятные мысли, перед глазами вдруг появился день похорон Наваки: жаркое летнее солнце, кладбище Конохи, каменное надгробие и траурные лица. Это произошло так недавно, что он как будто сейчас стоял там и ждал, когда же это все кончится…
— Почему ты его не остановил? — спросила Цунаде. — Ты же был рядом.
— Цунаде, это была мирная миссия…
— Но совсем в другой стране, — продолжила Цунаде. — Он же был к этому совсем не готов. Ты же это знал… Как его учитель знал… Так скажи мне, черт возьми! Почему ты позволил идти ему вперед? Почему он наступил на взрывные печати, когда ты был всего лишь в нескольких шагах от него?
Он опустил взгляд.
— Орочимару! — вдруг воскликнула Цунаде. — Посмотри на меня!
Но он даже не дернулся.
— Какой же ты трус, — произнесла она и подошла к нему. Вцепилась пальцами в его предплечья и хорошенько встряхнула, и Орочимару пришлось поднять взгляд. — Да как ты можешь с этим жить? — Цунаде вытянулась, и в ее глазах вспыхнула такая ненависть, что Орочимару по настоящему за себя испугался. Но затем она произнесла нечто похуже, чем любые ее кулаки: — Наваки же погиб из-за тебя…
Орочимару растерялся, широко раскрыл глаза, но, заметив свою слабость, быстро вернул прежний холодный вид и произнес:
— Знаешь, — он осторожно убрал ее руки от себя, — я собирался тебе помочь. Но мое терпение кончилось.
Поступай как хочешь. Делай что хочешь. Иди куда хочешь. В одиночку тебе все равно не справиться, и, как видишь, Джирайя в своих странствиях поумнел, и больше он тебе не помощник.Глава 3
Глава 3 Цунаде
— Будет он мне указывать, что делать, — недовольно пробурчала Цунаде, подперев подбородок кулаком.
После разговора с Орочимару она так бойко спустилась с намерением здесь все разнести, только когда увидела базу поближе, решила повременить и залегла в кустах. Древние руины в свете ярких факелов выглядели более грандиозными, чем показались сперва. Попасть туда можно было только через подвесной мост над ущельем и огромную арку на входе. Массивную крышу с каменной черепицей держали толстые колонны, обвитые лианами.
От этого вида пыл Цунаде поугас. Она уже думала вернуться к напарникам, сделать вид, что разговора с Орочимару не было, и лечь спать. Но вдруг на мосту появился человек в красной мантии. Он подошел к двум охранникам, снял капюшон, и в свете факелов Цунаде заметила, как тот сильно отличался от остальных повстанцев своим высоким ростом. Цунаде с такого расстояния не могла разглядеть черты его лица. Но увидела, что у него была смуглая кожа. И не такая, как у повстанцев, с желтым отливом, или как у загорелого Джирайи, а темная, обветренная солнцем. А когда она проверила, была ли у него чакра, то широко распахнула глаза.
— Может быть, это и есть главарь повстанцев? — прошептала она.
Но даже если это был не главарь, то он мог знать намного больше, чем обычный повстанец. Человек в мантии раздал указания и скорым шагом вернулся на базу. Цунаде прикрыла глаза и постаралась почувствовать, куда он направился. Тонкий, еле уловимый след чакры повел к самой высокой башне. Она поняла, что надо действовать без промедлений, избавиться от охраны и проникнуть на базу. Конечно же, у нее были сомнения: если она допустит хоть малейшую ошибку, поднимется тревога. А целая база повстанцев, ей была точно не под силу. Но все же желание поскорее схватить этого человека было настолько велико, что она решила действовать. И когда уже из набедренной сумки достала сюрикен и приготовилась сделать рывок, вдруг почувствовала чакру Джирайи.
— Этого еще не хватало, — вздохнула она, но решила его дождаться, чтобы тот не поднимал шума.
Только Цунаде позабыла, что он отвратительно искал цели. Даже днем никого найти не мог. Что же говорить о темной ночи, как сейчас? Он ходил, шелестел кустами и так громко вздыхал, что терпение ее кончилось.
— Да, я здесь, — с раздражением шикнула она.
— Наконец-то я тебя нашел, — прошептал он и плюхнулся рядом с ней в густой терновник.
— Если на меня Орочимару пожаловался, то даже не начинай…
— Пожаловался, еще как пожаловался, сказал, что я должен на тебя повлиять.
— Ну конечно, — ухмыльнулась она. — Ты же у нас так повзрослел, ума поднабрался…
— Да не злись ты, — перебил Джирайя, — сначала выслушай. Я не отговаривать тебя пришел, а помочь. Конечно, я могу сказать, что убийство хоть всех повстанцев не вернет тебе брата. Но если ты что-то задумала, разве кто-то может тебя остановить?