Вторая жена. Часть 3

— Просто здесь нет деревьев! — пояснил мне Аббас во время нашего первого привала в песках.

— Здесь ничего нет, даже жизни! — ответила я и ещё сильнее сжалась от ледяного дыхания ветра, которого мне так не хватало днём, пока изнывала от солнца.

— Скоро первый оазис! — нарушая мои мысли, проговорил жрец, идущий впереди.

Внутри у меня все возликовало.

«Вода!» — первая и самая яркая мысль за последнее время.

Аббас догнал меня и пошёл рядом, всматриваясь в моё лицо, но, хвала богам, не стал задавать привычный вопрос о том, устала ли я. Все равно не отвечу, да и он сам прекрасно знает этот самый ответ.

Я посмотрела вперед и увидела далеко, среди золотых холмов, танцующую тёмную полосу воздуха, которая по мере нашего продвижения, принимала очертания нескольких высоких пальм, подпирающих безоблачное небо.

— Уже скоро! — сказал Аббас и тут я поскользнулась. Нога съехала по песку, и я непременно скатилась бы со склона бархан, если не мой спутник. Он ухватил меня за руку и помог подняться, на мгновение, слишком короткое, чтобы оно было правдой, прижал к своёму горячему телу, коснулся дыханием волос и тут же отпустил.

— Не надо! — все же не удержалась я.

— Прости! — ответил воин и дал мне дорогу, снова пристроившись следом, будто страж.

Казавшийся близким, оазис маячил впереди, обманчиво привлекая нас. Казалось, вот еще немного, и мы ступим в прохладную тень, напьёмся из голубого озерца, присядем отдохнуть. Я мечтала о том, чтобы просто посидеть, хотя поесть тоже не отказалась бы. Но еды у нас было мало. В степи мужчины ухитрились подбить какую-то крупную птицу, которую после с успехом зажарили на огне. Но от неё осталось мало, да и такая жара не способствовала сохранению пищи, хотя Исхан предусмотрительно замотал остаток тушки в широкие листья растения, отдалённо похожего на простой лопух.

— Так я смогу пронести его дольше! — пояснил он.

Здесь же, в пустыне, я не видела ничего, кроме мелких юрких ящерок, что иногда появлялись среди редких камней и скрывались едва завидев людей, или услышав шум наших шагов по песку. Ни воды, ни еды. Долина смерти, горячая, как раскалённый пласт металла, на котором жарят мясо в походах воины моего брата.

... Мы добрались до оазиса на закате. Мечтая об отдыхе, я отправилась собирать малочисленные сухие пальмовые ветви, наслаждаясь опускающимися сумерками и шелестом деревьев.

Оазис был совсем крошечный. Всего с десяток пальм и маленькое пятно озерца, вода в котором, вопреки моим ожиданиям, оказалась мутной и серой, но совсем не голубой, словно само небо. Но тем не менее, я напилась из него и набрала воды во все наши сосуды, после чего позволила себе умыться, ощутив приятную свежесть лица. Мужчины тем временем развели огонь, и скоро яркое пламя затрещало, поедая сухие широкие листья. Мы расселись у тепла и разделили остатки жареной птицы, которые я съела, несмотря на показавшийся мне слабый душок.

— Завтра нам предстоит долгие переход, — заявил жрец, укладываясь прямо на песок. — Отдыхайте, а поутру напейтесь вдоволь.

— Куда ты ведёшь нас? — не удержалась я.

Исхан посмотрел на меня и улыбнулся.

— Имей терпение, принцесса и скоро всё узнаешь!

«Скоро ли?» — подумала угрюмо, глядя, как мужчина ложиться спиной к огню, чтобы согреться этой холодной ночью.

Аббас вызвался встать на карауле первым. Он скинул свою безрукавку и постелил на земле, после чего кивнул на неё.

— Ложись, принцесса!

Я хотела было отказаться, но замёрзла и потому лишь поблагодарила мужчину и легла, зная, что моя очередь следить за пламенем будет сразу же после махариба. Перед рассветом, когда бороться со сном тяжелее всего, встанет Исхан.

— Приятных тебе снов, Майрам! — произнёс тихо Аббас, но я промолчала, лишь свернулась клубком на его безрукавке и закрыла глаза, мечтая согреться и выспаться.

За спиной трещал огонь, даря спасительное тепло. И очень скоро я провалилась в сон без сновидений, сломленная усталостью и голодом. А когда очнулась, то почувствовала, что Аббас убрал руку с моего плеча и сказал:

— Твоя очередь, принцесса. Я принёс сухих листьев и веток, так что тебе не надо бродить вокруг.

Я потёрла глаза, прогоняя сонливость и кивнула, вставая и уступая своё место мужчине. Он поднял с песка безрукавку, отряхнул её и накинул мне на плечи, сам же лёг, как и Исхан, прямо на песок, повернув спину к теплу. А я опустилась перед костром, всматриваясь в его пламя, красное с жёлтыми и оранжевыми языками. Так просидела недолго, грея руки, когда вдруг услышала за спиной странный шорох, словно осыпался с бархана песок.

Что-то внутри заледенело, и я камнем застыла перед огнём, а когда шорох повторился, заставила себя медленно повернуться назад и тут же заледенела от ужаса, охватившего меня до немоты.

Прямо за моей спиной поднимался песок. Словно какая-то сила толкала его снизу, превращая в огромных холм. То, что таилось под ним, пугало меня до дрожи. Я открыла рот, силясь позвать своих спутников, разбудить их, но смогла только прохрипеть жуткое: «Ааа!», — а сама не отводила взгляда от быстро растущего холма, похожего на нарыв на гладкой поверхности пустыни.

Продолжал тихо трещать огонь и этот треск сливался с шуршанием песка. Я же нашла в себе силы подняться на ноги и все же сказала:

— Нас нашли!

Я не видела, как проснулись жрец и воин, я смотрела только на этот холм и понимала, догадывалась о том, что, а точнее, кто, таиться под ним, выбирается на волю, нарочито медленно, словно точно знает: не уйдём, не ускользнём...просто не успеем, ведь он во сто крат быстрее нас. Были бы лошади, тогда, может, и появился шанс уйти, но я понимала, что шанс этот слишком призрачный и ничтожный.

— Принцесса, что произошло? — голос у Аббаса ровный, без тени сна, словно и не спал мужчина вовсе.

— Малах! — сказала я не оглядываясь. И в тот же миг холм взорвался волнами песка и на поверхность выскользнуло длинное тело с мощной головой.

Спустя мгновение, кто-то схватил меня за плечи, задвинул за спину и это был не жрец. Исхан тоже услышал мои слова, каждый из нас спал чутко, только вот приближения твари я расслышать не могла, слишком глубоко под песками двигался он и лишь, когда устремился к поверхности, обнаружив свою добычу, дал о себе знать. Только для нас было слишком поздно.