Вторая жена
Шрифт:
Через некоторое время пальцы пробежали по моей шее.
— Вы будете чувствовать сонливость всю остальную часть дня, — сообщила девушка. — Вам будет лучше немного поспать.
Когда я уже была одета, вернулась вчерашняя головная боль. Я взглянула на часы. Почти 11.00. Завтра я буду в прекрасной форме. И надолго забуду обо всем. Я вышла из храма класса люкс, украшенного розовыми гирляндами и нишами, где эликсиры красоты стояли в несколько ярусов, когда зазвонил мой мобильник. Я ответила.
— Минти, — в хриплом голосе Евы звучало отчаяние. — Я не очень хорошо себя чувствую. Я больна.
Я
— Что с тобой, Ева?
— Не могу дышать.
— Где ты?
— В постели.
— Где дети?
— У миссис Пейдж. — я слышала, как она закашлялась. Меня напугало ее свистящее дыхание.
— Ева, Ева? Ты меня слышишь? — неприятная тишина. — Слушай, Ева, я выезжаю домой.
Гизелла и понимала и не понимала меня.
— Полагаю, тебе следует ехать. — но ее тон показывал, что она не может представить себе, что проблема с болезнью Евы не может быть решена без меня. — Нельзя ждать до вечера.
— Да, мне очень жаль. — я была полностью одета и моя сумка лежала у моих ног перед стойкой регистрации. Кроме нас здесь присутствовали три цветочные композиции, портрет девушки, затянутой в зеленую амазонку и три регистратора с безупречным цветом лица. — Я не смогу отблагодарить тебя за твою щедрость, мне действительно нужно вернуться. Если Ева заболела серьезно, мне нужно организовать прикрытие на завтра.
Гизелла нетерпеливо кивнула.
— Ну что ж, — она хмурилась, потому что ее планы на меня были нарушены, и наш разговор пришлось отложить.
— Дай мне знать о Маркусе.
Она сделала шаг назад:
— Конечно.
Я взяла сумку и услышала свой голос:
— Ты подумаешь о Роджере? — хотя для меня было загадкой, почему я забочусь о человеке, уволившем Натана.
Она сердито посмотрела на меня:
— Не беспокойся о нем. Он получит ровно свою часть сделки.
На обратной дороге я смотрела на бегущий за окном поезда пейзаж и вспоминала Натана, который, оставив Роуз и пылая жаром, явился ко мне.
— Я сделал это, Минти. — он покрыл поцелуями всю мою руку до самого плеча. — Я ушел от Роуз. Теперь все будет совсем по-другому. Меня встревожило несоответствие его восторженных слов тому, что я чувствовала сама. За этим человеком с седеющими волосами, больными коленями и взрослыми детьми я видела прежде всего «Лексус», его кредитную карту и большой дом. Но, что удивительно, действительно удивительно — я поверила Натану.
Ева лежала в постели в позе эмбриона. Окно было плотно закрыто, в душном воздухе стоял запах болезни. У кровати стояла пара стаканов и полупустая кружка чая, пустой пакетик из-под аспирина. Я сразу поняла, что ситуацию нельзя исправить аспирином. Уже через 15 минут я усадила Еву в машину и отвезла в приемное отделение ближайшей больницы.
Три неприятных часа спустя в течение которых мы наблюдали пьяную драку, громко вопящую девушку в наручниках, залитого кровью человека, умолявшего о помощи, врач объявил нам:
— Пневмония.
Его взгляд на красную и почти ничего не соображавшую Еву красноречиво дал понять, кого он считает виноватым в ее состоянии. Он пояснил,
что Еве необходимо пробыть несколько дней в больнице для стабилизации ее состояния, после чего ей потребуется длительный тщательный уход дома. Я опять уловила намек, чем я должна компенсировать свою невнимательность.Я вышла из больницы, ненавидя его, себя, Еву, всех на свете. Пейдж привезла мальчиков обратно домой. Когда я открыла дверь дома номер семь, близнецы, не ожидавшие меня увидеть, испустили дружный крик и на высокой скорости торпедировали мой живот.
— Осторожнее, вы оба.
— Ты смешно пахнешь, — сказал Лукас, обнюхивая мою руку, которая утром была намазана одним из средств Клер Мэнор.
— Тебе нравится? Это роза и тимьян.
— Про-тив-но.
Пейдж отмахнулась от моих благодарностей и отказалась войти. Нельзя было не почувствовать легкого холодка между нами.
— Как у тебя дела? — осторожно спросила я, но она не была расположена к разговорам.
— Прежде чем спросишь, сразу говорю: я не смогу помочь завтра.
— О…
Пейдж покачала головой.
— Никак невозможно. У Линды выходной, и я буду полностью занята детьми. Я сожалею. — она смягчилась. — Может быть, тебе обратиться к Кейт Уинсом или Мэри Тейт?
Она оставила меня с моими благодарностями. Я бросилась к телефону.
Сын Кейт Уинсом собирался после школы на чаепитие в семью мальчика из своего класса.
— Мне очень жаль, что я не смогу помочь, особенно… — мне оставалось только гадать, о чем она особенно сожалеет.
Мэти Тейт вела дочь на прием к стоматологу. Мать Милли Тесса каялась вполне искренне:
— О, Минти, мне так жаль, но Милли завтра остается у отца. Почему бы вам не позвонить в агентство?
— Я бы так и сделала, — заметила я, — но сегодня воскресенье.
— Разве вы не можете взять выходной?
Тесса была последней в моем списке. Я больше никого не знала, кроме Сью Фрост, пожалуй, но ее брать в расчет не хотела, потому что не хотела выслушивать ее поучения о воспитании детей. Такое положение дел только усиливало мое чувство изоляции.
Пока близнецы ели куриные грудки с жареной картошкой, я металась взад и вперед по кухне, вспоминая холодный и жесткий взгляд Криса Шарпа, который, конечно, не смягчится от рассказа о материнской любви и страхе за детей. Барри не замедлит поставить мне соответствующие оценки в разделах «ответственность» и «отношение к работе».
Позвонила Гизелла, чтобы узнать, как я добралась до дома, и рассказать, какую чудесную процедуру для лица я пропустила.
— Они используют грязь Мертвого моря. Ты все уладила? Что собираешься делать?
— Я не знаю, — честно ответила я.
Она щелкнула языком.
— Но это не так уж сложно, наверное?
Так могла говорить только бездетная женщина.
— Гизелла, мне очень жаль, что у нас не было времени поговорить. Ты приняла решение?
— Я не знаю, — сказала она. — Действительно, не знаю.
Близнецы попадали на пол и начали бороться, как щенки. Мое возвращение в достаточной мере вернуло им чувство безопасности, чтобы начать шуметь и безобразничать. Тем не менее, время от времени то один, то другой оглядывались, словно проверяя, не исчезла ли я.