Второгодка. Книга 3. Ученье свет

— Он просто школьник, — пояснил я. — Пусть посидит, пока всё не уляжется. Я вижу ты уже в курсах.

— Так волна по всему городу бьётся. Волна. Штормит, паря. Короче, за три дня пятак, дальше видно будет.

Я достал деньги и протянул ему две пятитысячных. Он кивнул и сунул их в карман.

— Когда приведёшь?

— Сейчас. Он у меня сидит.

— Давай тогда, а то мне спать пора. Спать.

Я вернулся за Жаном. Он уже доел к этому времени и допивал чай.

— Поживёшь у соседа, — сказал я, — бабки ему я уже забашлял. Живи спокойно, но соблюдай осторожность.

— Сколько я тебе должен? — спросил он.

— Хорош, Князь, чисто по-братски, — ответил я.

Он кивнул.

— Благодарю, Крас.

— Будешь звонить своим, имей в виду, — предупредил я. — Их могут слушать, номер пробьют, повиснешь на крючке. Поэтому своим лучше не звони. Или вон, с главпочтамта, там таксофон. Но имей в виду, наш дом стоит рядом со школой, у школы, теоретически, тебя могут пасти. Если думаешь, что тебя будут искать, имей в виду и лучше сиди тут и ни с кем, ни о чём. Целее будешь. И они тоже.

— Я тебя понял, — сказал он.

— Вот возьми чистую мобилу с номером. А свою симку не втыкай пока. Сейчас дам пару футболок, ещё там чего надо.

Он кивнул. После еды, чая и конкретной помощи он начал впадать в благодушный анабиоз.

— И ты смотри, — тихо добавил я, — по лестнице не шастай. Тут Глотова живёт. Она, конечно, стучать не будет, но нахер надо, чтобы кто-то из школы тебя здесь видел. Вопросы опять же, непонятки.

— Согласен, — кивнул он.

— Ну, пойдём, тогда

Дядя Лёня ничего не спрашивал. Показал Жанну шкаф, туалет, ванную и кухню. Сказал, что поутру сходит в магаз и купит жратвы. А потом лёг спать. Квартира у него была по расположению такая же, как у нас, только давно не знавшая ремонта. Воздух в ней стоял затхлый, но беспорядка не было. Всё лежало на своих местах и за чистотой он, похоже, следил.

Я едва слышно прошептал Жанну на ухо:

— Дядя Лёня человек матёрый, поэтому не расслабляйся. Ты словечко скажешь — он за ниточку потянет такой клубок вытянет, потом шубу связать можно будет. Понял?

— Понял, — ответил он и проверил диван, на котором уже лежал скатанный в трубочку матрас и бельё.

Князь осмотрелся. Скользнул взглядом по картинкам, эстампам и голым бабам на плакатах, по старой мебели, телеку и лампочке под потолком.

— Смотри не перевозбудись тут, — кивнул я на пышногрудую красотку висящую напротив дивана.

— Да пошёл ты, — усмехнулся он.

— Ладно, — кивнул я. — Пошёл. А… чуть не забыл. Можешь мне дать контакт на Жучку?

Он нахмурился.

— Какую жучку? — переспросил он.

— Князь, — сказал я, — не на какую, а на какого, у которого ты тачки брал на дело, когда ехали.

Он замялся.

— Ну что, в чём проблема-то?

— А тебе что от него надо? — пробормотал он.

— Допустим, мне тачку надо, — сказал я. — А ещё допустим, надо порешать там по другой тачке…

Он нахмурился.

— Жан, всё просто. Я тебе говорю, мне нужен Жучка. Ты либо объясняешь, как его найти, либо отказываешься. Чё менжуешься-то?

— Да ладно, чего ты завёлся-то сразу. Дам я тебе Жучку, но, блин, не говори ему, что от меня узнал.

— Хорошо, не вопрос…

* * *

В школу мы пришли вместе с Настей. Про цыгана она ничего не знала. Первым уроком у нас сегодня стояла Юля Салихова. Когда я вошёл, в классе гремел конкретный ржач.

— Что за кипиш? — спросил я, усевшись рядом с Грошевой.

— Иди ко мне садись, — позвала Алиса.

— Ну не знаю, если Аня меня отпустит, — засмеялся я.

Аня снова была в ступоре и даже не глянула в мою сторону, никак не отреагировала на моё появление.

— Чего гогочите? Гуси-гуси, га-га-га!

— Бу-га-га! — захохотал Глитч. — Счастливые трусов не надевают! Ты когда Грошевские труселя, увидишь, сам от неё свалишь. Кринж галимый! Я ору, ребятушки!

— Какие труселя? Чё ты несёшь, Саня?

— Ты видос не видел что ли? Ну, всё…

— Какой ещё видос?

Я уже понял, какой видос. Глянул на Аню Рекс, и у меня не осталось сомнений. Она сидела бледная, как мел, как смерть, только что косу дома оставила. Иначе, думаю никому мало бы не показалось.

Сердце запеклось. Вот же козлы!

— Это то, о чём я думаю? — спросил я у неё.

Она, окаменев, покрывшись льдом и закуклившись внутри себя, не ответила.

— Да, это то, что ты думаешь, — сказала Алиса. — Этот дурачок Бубен Смехопанораму очередную устроил.

— Вот, посмотри, — подскочил Глитч и показал мне телефон. — Я чёт аж орал, когда увидел. Он ещё музло такое подложил. Зацени трек! Тощая корова ещё не газель!

На экране была Грошева в трусах и в лифчике. Рассматривать я не стал и сразу отодвинул его руку.

— Вы чего, народ? — встал я со стула. — Вы чего? Это ж наша одноклассница! Она живёт вместе с нами, учится, кому-то помогает! Ну, вы даёте. Если один урод сделал какое-то непотребство, ну вы-то не становитесь уродами. Не смотрите, не орите. А если бы тебя, Глитч, этот Бубен заснял, как ты дрочишь под одеялом?

— Э-э-э, ты чего, ты чего, Серый, ты чего несёшь-то?

— А если б тебя, Алиса, как ты прокладки меняешь? А вокруг бы все ржали.

— Конечно, ржали бы, — засмеялась Алиса. — Орали бы. А чего, рыдать, что ли? Не надо попадаться. А твоя доходяга попалась. Сама виновата. А ты чего такой, Робин Гуд. Влюбился что ли?

В разговор встрял Рожков. Он обернулся со своего места и ощерился.

— Крас, а тебя дерёт что ли? Не нравится, не смотри. А нам смешно, мы смотрим. Воспитатель нашёлся, будешь нам рассказывать, что такое хорошо, а что такое плохо? Хочешь научить меня? Ну давай, научи. Попробуй!

Он вскочил и демонстративно расстегнул джинсовую куртку, будто готовился сбросить и накинуться на меня. Кто-то крикнул, что Илья правильно говорит.

— Понятно с вами, короче, — кивнул я. — Печально я гляжу на наше поколенье.