Второгодка. Книга 4. Подавать холодным

Время — это то, чего всегда не хватает остро и катастрофически. Даже когда тебе кажется, что всё ещё впереди, что ещё столько можно успеть, приходит миг и ты внезапно понимаешь, что времени уже и нет. Ты ждёшь, ждёшь, ждёшь чего-то, а потом бах, и всё уже в далёком прошлом… Интересная тема. Вечная. Чем ты старше, тем больше можешь об этом сказать, опираясь на собственные наблюдения. Я прищурился, снова глянув в окно… Сейчас всё решали секунды…

Не выпуская телефона из рук, я подлетел к входной двери и позвал Настю. Резко, сухо, негромко.

— Настя!

— Что? — недовольно протянула она.

— Быстро иди сюда!

— Что-что?

— Бегом! — воскликнул я, следя за осторожными действиями Соломки на экране.

Вот он зашёл в мою комнату, то бишь в гостиную и, не мудрствуя лукаво, просто отодвинул шкаф и сунул за него свёрток приличного размера. Я метнулся к шкафу, отодвинул, вытянул сюрприз. Увесистый, металлический, завёрнутый в промасленную тряпицу. Я не сомневался в том, что это такое. Схватил свой рюкзак и сунул находку туда. В прихожей зазвонил домофон.

— Открыть? — спросила Настя.

— Нет! — резко бросил я и кинулся в спальню, сдвинул кровать и одним движением отогнул плинтус.

Там, в щели в основании стены под досками перегородки, поставленной вместо находившейся здесь когда-то двери, лежал ещё один свёрток. В этом свёртке была моя «Беретта», глушак и патроны. Тоже сунул в рюкзак. Настя стояла на пороге маминой спальни с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

— Что происходит Сергей? — успела произнести она, и я тут же всучил ей рюкзак.

— Быстро, на цыпочках, — прошептал я, — лети домой и спрячь это подальше. Только проскользни, как мышка, чтобы не скрипнула дверь, чтобы не услышал дядя Лёня. Ты меня поняла?

Она взглянула испуганно, снизу вверх и молча кивнула.

— Бегом! — выдохнул я ей прямо в ухо, и она сорвалась, как стрела.

Помчалась быстро и беззвучно. Впрочем, это уже не имело большого значения, потому что её лёгкие девичьи шаги по лестнице перекрывались топотом тяжёлых служебных ботинок и безразличными голосами бригады, направленной ко мне в поисках ключевой, судя по всему, улики. Я не сомневался, что в свёртке, оставленном Соломкой, в промасленной тряпке находилось орудие убийства гражданина Нгуена, известного под именем Харитон.

Я закрыл дверь и через несколько секунд в неё забарабанили. А ещё через несколько секунд в квартиру ввалилась толпа специалистов. Мне дали ознакомиться с постановлением и всё началось по новой. Шкафы, бельё, диваны, ковёр, картины, сервиз, рамки, шкатулки, ящики.

— Да когда же это всё закончится? — покачал я головой. — Когда это всё прекратится?

Но ребята знали своё дело и работали тщательно, досконально, заглядывая в каждую микроскопическую щёлочку.

Я стоял у окна. Из чёрного крузака вышел Раждайкин, поднял голову, глянул на мои окна, улыбнулся, помахал рукой и показал на дверь, мол, открывай. Я кивнул. Вышел в прихожую и нажал на кнопку домофона. Зашёл Соломка вместе с пожилой соседкой с первого этажа и с одним сотрудником.

— Понятые, — пояснил сотрудник.

— Да что ж вы всё ищите-то, геолухи, найти никак не можете! — воскликнула соседка.

Она была уже в годах, и поэтому считала, что может говорить правду совершенно свободно, не опасаясь репрессий.

— Ну что тут? — спросил Раждайкин, когда вошёл следом за понятыми. — Нашли что-нибудь?

— Ищем.

— Ну, давайте, ищите лучше. Как жизнь, Сергей Краснов?

— Вашими молитвами, Альберт Маратович.

Он усмехнулся и бросил короткий взгляд на Соломку. Тот стоял бледный, как полотно, и на меня не смотрел. Шкаф уже отодвинули и там на пыльном полу ничего не оказалось.

— Да вот, нашли пока только три миниатюрные видеокамеры, — доложил один из оперов.

— Оба-на! — удивился Раждайкин. — Шпионишь, что ли, за кем?

— Да что вы, какой шпионаж? — пожал я плечами. — У себя-то дома? Это исключительно в целях безопасности. Вот захочет какой-нибудь негодяй влезть ко мне в квартиру и влезет. Пожелает что-нибудь забрать, а то и наоборот принести. Знаете, случаи разные бывают. И вот, камера-то всё запишет, а я потом передам данные в полицию.

— Это кто ж тебе принесёт-то? — усмехнулся опер, осматривающий всё в прихожей.

— Иного человека и не поймёшь — пожал я плечами. — Вроде пришёл воровать, а вместо этого оставил что-то своё. Подарок. Вор-альтруист. Такие дела, Альберт Маратович.

Раждайкин ещё раз посмотрел на Соломку. На этот раз долго и пристально. Потом окинул безразличным взглядом поле битвы, в которое превращалась квартира, покачал головой и молча вышел.

Кажется, игра переходила на новый уровень, в котором она становилась более открытой, когда обе стороны примерно понимают, у кого на руках какие козыри. Например, мы оба с Раждайкиным знали что теперь орудие убийства находится у меня. А он его потерял. Прощёлкал, как лох. Этюд с Соломкой оказался не самой лучшей идеей, значит он будет сейчас проявлять особую осторожность и внимание или попытается нанести ещё один удар. Стало быть, действовать нужно было как можно скорее и жёстче.

Когда обыск закончился соседка заявила, что стала свидетелем очередного акта полицейского произвола, когда в который уже раз перерывают весь дом, а найти ничего не могут, и что на таких нерадивых милиционеров надо писать жалобу. И этим она обязательно займётся.

Когда всё закончилось, Соломка выскользнул первым. Не глядя на меня опустив голову прошмыгнул, как тень, хорошо понимая что спалился по полной.

Когда все разошлись, я позвонил Насте.

— Настя? Ну ты как там?

— Нормально… — всё ещё испуганно ответила она.

— Приходи, я уже один дома, и у меня здесь очередной фестиваль. Праздник непослушания. Принеси мой рюкзак, пожалуйста. Только прошу тебя, открывай дверь очень тихо, чтобы не услышал твой сосед напротив. Как мышка, помнишь, да? И не топай. Скользи легко.

— Хорошо, — ответила она и через минуту была уже у меня.

— Куда уходишь? — спросил я, оглядывая её.

Она стояла в куртке и вязаной шапочке.

— Да мне надо было в галерею… — растеряно ответила она, глядя на разруху и бардак, которые снова царили у меня дома. — Но теперь, похоже, не пойду…

— Да ладно, ты что? Вот из-за этого? Я сам уберу. Иди, нельзя пропускать. Ты должна проявить себя в полной силе.

— Но я же не могу тебя бросить один на один с этим очередным завалом, Серёж, — шёпотом произнесла она отдавая мне рюкзак. — Во что ты встрял?

— Ну, я ж тебе говорил, Насть, в игры больших дядек. Спасибо тебе, что помогла. И извини, что пришлось втянуть в эти забавы. Но я тебе очень благодарен. И, пожалуйста, никому, ни о чём, ни полслова, ни полнамёка. Ты не трогала мои игрушки?