Второй Шанс 3

Когда — через полгода — я закончит свою работу, ко мне пришло осознание важности информации, которой я теперь владею. То что я узнал было настолько невероятным, что опубликовать содержимое рукописи было совершенно немыслимо. И проблема заключалась не только в уникальности данных зафиксированных в рукописях, сложность была в другом. Если эти данные получат широкую огласку, моему народу будет угрожать большая опасность!

Поэтому, я решил спрятать: и саму найденную рукопись, и мою расшифровку этого текста в надежном месте, до лучших времен'.

Сергей Порфирьевич закончил чтение нескольких листов бумаги, склеенных в верхнем левом углу в один документ. Остальные листы современной бумаги были разрозненными, но пронумерованными.

— Получается, новая рукопись состоит из двух частей? — уточнил Саша. — Вот этого сопроводительного письма и текста с расшифрованной рукописью?

— Похоже на то, — задумчиво произнес старый академик, — интересно, что он там прочитал такого, о чем нельзя никому рассказать?

— Так давайте узнаем! — предложил юноша.

— Давай, — и старый академик, пошуршав разрозненными листами, нашел страницу с номером «один» в правом нижнем углу, и стал читать вслух:

'Записки сии составлены Ярославом, сыном Владимира Ожогского, дворянином, верным слугой князя нашего Владимира Андреевича Старицкого, коего опричники заставили выпить яд осенью тысяча пятьсот шестьдесят девятого года.

Жили мы с отцом в нашем наследственном вотчинном имении, под городом Старицей. И было у нас тридцать пять душ крестьян, которые работали на нашей земле. Мать мой Евфросиния умерла в родах, отец больше не женился, а братьев и сестер у меня не было'.

Мои примечания: Описание быта и жизни в деревне я опустил, так как для сути дальнейшего повествования это не имеет ни малейшего значения.

'Так и жили мы с отцом, пока не обрушилась на нас беда черная. Возвели на хозяина нашего, брата царя — князя Владимира — напраслину и клевету перед царем и великим князем Иваном Васильевичем, что, мол, намеревался он извести и царя и семью царскую ядовитым зельем. И отравили его проклятые опричники, и казнили его жену и дочь, и двоих сыновей. А на его земли обрушилась свора опричных псов.

Не миновала горькая чаша сия и наш дом. Однажды, летним утором, во двор въехала толпа опричников. К седлам их были привязаны отрубленные собачьи головы и метлы. Похвалялись они, что будут как собаки грызть врагов государевых, и метлой выметать их из отчизны нашей.

Истинно — как собаки — бросились они грабить все вокруг и насиловать женщин и девок. А мужиков, что пытались защитить своих родных, нещадно рубили саблями, кололи копьями, и стреляли стрелами, пистолями и пищалями.

Выскочил из нашего дома мой отец с саблей и зарубил двух грабителей, ибо воин он был опытный и смелый. И убоялись его слуги Сатаны. И один из них выстрелил в него из пищали, боясь сойтись с ним в рукопашной. И убил его.

Увидел я гибель батюшки, и кровь залила мне глаза. Подкрался я незаметно к стрелку, который убил отца моего, вынул сапожный нож, прыгнул ему на спину и перерезал ему горло. И упал он захлебываясь кровью.

Схватили меня остальные разбойники, избили сильно и хотели повесить на воротах нашего — уже горящего — дома. И веревку уже закинули, и петлю мне на шею надели, и руки сзади связали, и на коня посадили, чтобы потом с него меня сбросить в петлю. И вознес я молитву Господу нашему Иисусу Христу, чтобы простил он мне все мои прегрешения вольные и невольные, и принял меня в Царство Небесное.

И тут свершилось настоящее чудо. Господь не оставил меня. Среди опричников был один, одетый во все черное, да платье иноземного кроя. Лицо было у него гладко выбритое, в отличии от бородатых сотоварищей, но с усами. Сам он в бесчинствах не участвовал, а лишь с брезгливым видом наблюдал, сидя верхом на коне своём, за всем творимым насилием.

— Стойте! — крикнул он галдящим разбойникам, которые хотели уже везти коня, чтобы я упал с него, с петлей на шее.

— Чего тебе, Альфонсо? — крикнул один из опричников.

— Я хочу купить этого мальчишку! — крикнул он.

— Он убил Кривича! Он должен ответить!

— Кривич был трусливый шелудивый пес, и вы все знаете это. Вы же сами хотели его прибить за воровство у своих!

— Хотели! Но мы сами бы этого не сделали, а если земские начнут убивать сами наших, то что это будет?

— Глупцы! Вы что, так ничего и не поняли? — презрительно рассмеялся иноземец.

— И что мы должны были понять? — спросил его опричник.

— То, что рукой этого мальчишки, водила сама длань Господня! Он услышал ваши нечестивые молитвы об избавлении от Кривича и послал его, чтобы вы руки не марали братоубийством! Так неужели вы убьёте посланца воли Божьей? И навлечете на себя его гнев! — тут он перекрестился: — Я во славу Господню, готов выкупить его за испанский золотой дублон! Все барахло, что вы возьмете в этой нищей деревне столько не стоит! — и он, вынув из кармана большую золотую монету, показал ее всем.

У опричников сразу же жадно заблестели глаза. Добыча, которую они взяли в нашем бедном имении, была уж очень скромной. А тут такое богатство. Решение у них созрело мгновенно. И они загалдели вразнобой:

— Альфонсо прав!

— Какой прок нам от того, что мы его просто повесим?

— Кривич был вором и трусом, поделом ему!

— Мальчишка своенравный, Альфонсо все равно его убьет сам, когда это поймет!

— Этот иноземный еретик, еще и заплатит нам за это!

Наконец, они угомонились и старший опричник сказал:

— Мы согласны! Но если ты его убьёшь потом сам, мы дублон тебе уже не вернем.

— Конечно! Лови! — и Альфонсо бросил монету бородачу. Тот поймал ее, внимательно осмотрел, попробовал на зуб, и, увидев отметину, довольный крикнул своим подельникам:

— Снимайте мальчишку с коня, и петлю с него снимите, но не развязывайте. Пусть его Альфонсо сам развяжет. Если он сбежит, то это уже не наша вина.

Разбойники сняли с меня петлю, стянули с коня, приволокли и бросили перед конем моего спасителя, а сами продолжили грабеж нашего поселения'.

— Ничего себе, — произнес Саша. — Одно дело, когда читаешь учебник истории, другое — когда читаешь документы о тех событиях. Какая все-таки тогда царила жестокость.

— А сейчас по-твоему жестокости меньше? — ответил старый академик. — Что творили фашисты на нашей земле? Этим опричникам до них еще далеко.

— Сергей Порфирьевич, а что это за Альфонсо? Откуда он взялся в России в то время? — снова спросил Саша.