Второй шанс

Я хотел встать и подойти, но что-то заставило меня поступить иначе. Я включил свою собственную голограмму, на которой светилось мое новое имя. Имя, к которому я еще не привык. Яркое белое пятно на фоне темного леса привлекло внимание человека под деревом. Он замер на несколько мгновений, а потом как-то нерешительно двинулся в мою сторону. Когда он приблизился на расстояние пяти шагов, я увидел обычный аватар, совершенно не похожий на меня. В то время как во мне, наоборот, с каждым днем все яснее угадывались прежние черты. В этом мире я был настоящим, а он — подделкой. Но это был он. Последние сомнения исчезли, когда я увидел его взгляд. Понятия не имею, каким образом виар умудрялся передавать выражение лица, но во взгляде моего братца читалось всё, что положено к случаю: недоверие, узнавание, жалость, стыд, страх и бог знает что еще. Он гляделся сейчас в очень-очень странное зеркало.

[Стивен Мерсли]

Я готовился к тому, что поиски могут занять не один месяц. И весьма удивился, когда он оказался у дерева на шестую ночь после окончания этого ужасного похода на запад. Он сидел в траве, где его совершенно не было видно на фоне леса. Когда я подошел ближе, то удивился еще больше. Он был похож на меня! Ужасно похож! Только крупнее, мускулистей, в каком-то рельефном боевом комуфляже. И у него был одиннадцатый уровень.

Я попробовал заговорить, но он оборвал меня на полуслове и показал знаками, что не понимает. Странно. Донни с самого начала объяснил мне, что надо вложить очко в языки, что я и сделал. Как и все прочее. За мои тысячу долларов и две сверху, когда окажемся на месте. И теперь вдруг это!.. Клон вдруг поднялся, взмахнул рукой и открылся прямоугольник инвентаря, он вытащил оттуда что-то и наклонился к земле. Я проследил за его взглядом и увидел незажженный костер. Он присел у этого костра и весьма умело разжег его. Я уже собирался присесть к огню, когда он остановил меня резким жестом и протянул записку: «Здесь может быть небезопасно. Иди за мной».

— А зачем тогда костер? — спросил я.

Он не ответил, только махнул рукой, чтоб я следовал за ним.

Надо сказать, что, когда я впервые залогинился в игру, хватило нескольких часов, чтобы понять — от встречи стоит ожидать самого худшего. Этот виар-аттракцион баснословной красоты, по сути, был бессмысленной и беспощадной мясорубкой, в которой, как в любой подобной игрушке, насилие и было частью развлечения. Представляя себе, через что мой клон мог пройти, умирая по многу раз на день, я понял, что могу увидеть нечто очень страшное. Но чем дальше мы отходили от города, тем меньше нам попадалось игроков и тем меньше лилось крови. А незадолго до того, как мы вышли к деревне, пустота окружавшего пространства начала здорово действовать мне на нервы. Я не понимал, кому и зачем нужно было делать в игре такую прорву ненужных ландшафтов. И теперь, глядя на мою копию, я скорее видел перед собой Робинзона Крузо, попавшего в дикий и пустынный мир, в котором он освоился и выжил, но несколько одичал от одиночества. А еще имя. Имя деда, известного авантюриста и остроумного пройдохи, которого я очень любил. Брайан. Это было неожиданное решение с его стороны. Честно говоря, я был почти уверен, что он назовется моим старым игровым ником, как и я. Но он выбрал стать другим. Другим человеком.

Он вел меня минут десять тропками, которые я не разглядел бы и с фонарем. Похоже, за время, проведенное здесь, он научился неслабо видеть в темноте. Наконец мы пришли в какую-то лощину между двумя невысокими холмами, и здесь он остановился и повернулся ко мне, а потом указал на бревно, лежавшее в траве. Я сел, а он присел на корточки и опять необыкновенно сноровисто разжег костер. Видимо, оба костра были приготовлены заранее. Он организовал все, как какой-нибудь заправский рейнджер.

Когда костёр разгорелся, он достал бумагу и чернила, и я понял, как будет построена дальнейшая коммуникация. Расположив бумагу на плоской дощечке, он что-то написал на листке, а потом передал его мне.

Полагаю, ты получил мое письмо. От кого? И близко ли твои провожатые? Насколько ты в курсе ситуации?

Я протянул руку за палочкой для письма. Он показал знаками, чтобы я писал мелкими буквами: бумаги не очень много. Потом передал мне перо и осторожно поставил рядом пузырёк с чернилами. Я стал писать ответ. Несколько раз переправлял и зачеркивал написанное. Писать, поминутно окуная расщепленный стальной кончик в чернила, было жутко неудобно. Поэтому я постарался сформулировать ответ максимально коротко:

Получил. Провожатых было двое, и я им заплатил. Они ушли обратно в город шесть дней назад. Один из них передал письмо, желая заработать. Я в курсе только общей ситуации. Насколько все плохо?

Когда он брал бумагу, я заметил, что его пальцы едва заметно дрожат. Я думал, что он напишет хоть что-то в ответ, но он вернул мне бумагу с очередным вопросом:

Ты перед встречей ходил/звонил в «Фолькстек»?

Я отрицательно покачал головой, подумал и просто вернул ему бумагу: кажется, ему сейчас нужнее задавать вопросы. Он скривился, но взял и вновь, начеркав буквально несколько слов, вернул бумагу мне:

Расскажи, как я появился.

Жестами этого было не показать, и я кратко записал историю моего похода в «Фолькстек», начиная с звонка дядюшки. Видимо, ничего этого он не помнил или помнил смутно. Честно говоря, я вообще не понимал, что именно он сейчас помнит. Какая часть меня в нем жива? Какие органы чувств у него есть? Он вообще ощущает свое тело как человек? Вопросов у меня был миллион. Но не думаю, что я сейчас получу на них ответы.

Ознакомившись с моим рассказом, он перевернул лист, взял в руки палочку и собрался что-то написать, но руки у него слишком сильно дрожали. Он положил стило и сложил их вместе. И вдруг я сообразил, что это не нервное напряжение. Здесь другое. Он глянул на меня, и я понял, что не ошибаюсь. Он был в ярости. И, кажется, с трудом сдерживался, чтобы на меня не наброситься. Я, конечно, предполагал, что такое в принципе может случиться, но сейчас, когда он и вправду сидел напротив меня и сдерживался, здоровенный такой, я невольно почувствовал себя неуютно.

Он взял себя в руки, вздохнул и даже улыбнулся, а потом все-таки дописал вопрос и протянул мне:

Ты читал договор?

Ну вот и настал момент расплаты.

Я читал этот договор, разобрав его побуквенно. Две недели назад. В свое оправдание я… я много чего мог сказать в свое оправдание. Но правда была в том, что, по договору, компания действительно была отмазана и я тогда про это даже не подумал. Договор оставлял скан человека в собственности человека, но с оговоркой, что компания имеет право копировать его в исследовательских целях, и в том числе запускать. Копия принадлежала компании. В принципе, это не имело никакого значения: эту лавочку прикроет любой суд с договором или без договора. Но что тогда будет с ним? Думаю, здесь очень велика вероятность удаления всех материалов. Достаточно поглядеть на записи игры на ютубе.

Я написал:

Тогда нет. Сейчас да. Но ты и сам знаешь: это неважно. Я завтра пойду туда. Чего ты хочешь?

Он прочел и задумался. Так и сидел, мрачно глядя в огонь. А потом из леса вышли двое: высокий худой старик с впалыми щеками и колючим взглядом и чернокожий малец. Клон не обратил на них внимания. Малец заговорил, издавая какие-то булькающие звуки и показывая куда-то в чащу, старичок время от времени вставлял реплики. Они явно понимали друг друга без каких-либо проблем. Мой клон передал им записку, и они прочли и посмотрели на меня. Потом они довольно долго совещались на своем птичьем языке, спорили и что-то записывали. Потом бумажку передали мне и велели сделать скриншот. И я сделал.

1) Копии в игре не должны подвергаться риску удаления со стороны компании.

2) Игроков из реала нужно убирать: игра больше не может быть развлечением. Они не рискуют жизнью.

3) У моделей должна быть кнопка тихого и безболезненного самоудаления.

4) Все изменения в игре в дальнейшем нужно будет согласовывать, опираясь на мнение ее населения.

5) Позвонить по телефону [phone] и добиться, чтобы Питер Мрафта пришел к Дереву на встречу со своим клоном ровно через неделю.