Введение в самопознание

При всей облегченности этого рассуждения, что неизбежно при популяризации, сама тема раскрыта великолепно. То, что называется деревом, называется мною деревом для других людей. Я узнаю его без имени. Значит, оно не только не есть «дерево» само по себе, оно еще и в моем сознании хранится как нечто не равное слову «дерево». Человеку другой культуры я могу назвать его «вот это». И он поймет. Это вопрос наблюдения, но гораздо важнее другое. Гораздо важнее, что мы не сомневаемся в том, что дерево это дерево, пока кто-то не посеет сомнение.

Иначе говоря, главная задача, которую преследует Уоттс – это не разрушение нашей веры в привычные слова и понятия. Его задача принципиально выше: сделать меня хозяином самому себе.

Приглядитесь: пока ты не задумываешься над тем, откуда ты знаешь то, что знаешь, за тебя думают сами понятия, живущие в тебе. Иными словами, само общество, внесшее в тебя понятия и культуру, живет вместо тебя, играя словами и понятиями. А где же ты?

«Опять же легко заметить условный характер любых ролей. Человек, который является отцом, может быть и доктором, и художником, а также служащим и братом.

И очевидно, что даже совокупность всех этих амплуа далеко не исчерпывает самого человека, хотя и помещает его в какую-то графу поверхностной классификации.

Но есть условности, которые определяют идентификацию самой личности, они носят более тонкий характер и гораздо менее очевидны. Мы научаемся весьма глубоко, хотя и не столь явно отождествлять себя со столь же условным представлением о своем “Я”. Ибо условное “я” или личность образуется главным образом как сумма отдельных, разрозненных воспоминаний, накопленных с момента рождения.

В соответствии с условностью, “я” – это не просто то, что я делаю сейчас: “я” – это то, что я уже сделал, так что моя условно обработанная версия моего прошлого может оказаться более настоящим “я”, чем то, что я есть в данный момент. Ведь то, что я есть – так мимолетно, неосязаемо, а то, чем я был, является фиксированным и окончательным» (Там же, с. 5).

Возможно, этот смутный и неопределенный образ неуверенности в том, что можешь видеть настоящего себя и предпочитаешь воспоминания или знания о себе, является одной из самых ценных находок Американского Буддизма. Особенно важно держать его в уме, когда начинаешь познание себя: так что же ты хочешь знать? Себя или знания о себе? Ведь то, что я есть – так мимолетно, неосязаемо, а то, чем я был, так прочно и определенно!..

В этом месте закладывается методология подлинной науки самопознания. Даже если ты не можешь в силу множества помех и сложностей приблизиться к осознанию своего подлинного Я иначе, как пробиваясь сквозь знания о Я, ты должен видеть свой путь пролегающим сквозь пространства знаний туда, где хранится действительный ответ.

Алан Уоттс не был человеком самопознания. Он был буддистом. Точнее, популяризатором Буддизма. Поэтому далее, где должна бы начаться подлинная работа самопознания, он просто опирается на авторитет Будды и учения и вместо исследования дает готовые ответы. Эти ответы ничего не дают человеку, познающему себя, потому что они приходят из такого места, где надо бы быть самому, но где ты еще не был. Это как раз тот случай, про который Дзен говорит: «Встретил Будду – убей Будду!» Встретил Будду, вещающего тебе, что такое твое Я, – убей его. Это не Будда. Будда молчал бы об этом, потому что ответ не имеет значения. Имеет значение только способ приближения к ответу, только путь. Если кто-то начинает давать тебе ответы, он лишает тебя пути.

«По другой версии буддийского учения <…> анатма – отсутствие “я”.

Понятие “анатма” не есть голое утверждение того факта, что в глубине нашего сознания нет “Я”, которое можно было бы уловить непосредственным переживанием или понятийным путем. Вероятно, Будда чувствовал, что в учении об Атмане в Упанишадах очень легко поддаться порочной интерпретации, при которой Атман становится верованием, объектом желаний, целью стремлений, чем-то таким, в чем сознание уповает обрести надежное убежище от потока жизни. Будда считал, что так понятое “Я” – не есть истинное “Я”, а всего лишь одна из бесчисленных форм майи. Концепция анатмана может быть выражена следующим образом: “Истинное “Я” есть “не-Я”, ибо всякая попытка постичь “Я”, уверовать в “Я” или обрести “Я” неминуемо его уничтожает”» (Там же, с. 29–30).

Это один из классических буддийских приемов – ловить в противоречия собственных построений: постигать надо, постигать нельзя, поэтому будем постигать не постигая. Наверное, дзенские коаны родились именно отсюда. Лично я намерен на этом месте распрощаться с Уоттсом, потому что для начального курса самопознания такие скачки слишком резки. Их не стоит делать усилием или по решению. Они должны прийти как вызревание сознания. А значит, нужно посмотреть, не пропустили ли мы каких-то еще простых и естественных шагов, предлагавшихся Американским Буддизмом.

У следующего великого популяризатора Буддизма на Западе Чогьяма Трунгпа есть рассуждения, которые выглядят прямым продолжением мыслей Алана Уоттса об условности. Но путь, которым ведет читателя Трунгпа, раскрывает нам Буддизм как бы с другой, хоть и очень близкой стороны.

В комментариях на «Сатипаттхана-сутту» Трунгпа пишет:

«Мы непрестанно стараемся удержаться за какой-то прочный образ самих себя; а затем нам приходится защищать это особое устойчивое представление. Таким образом, налицо оказывается война, заблуждение, страсть и агрессивность, налицо всевозможные столкновения. С точки зрения буддизма, истинное равновесие духовности – это прорыв через нашу глубинную установку, через эту привязанность, через эту крепость “того или другого”, которая известна как наше “я”.

Для того, чтобы сделать это, нам необходимо выяснить, что же такое это наше “я”» (Трунгпа, с. 17).

Естественно, дальше возникает вопрос: и как же это выяснить? Трунгпа делает очень важное методологическое заявление:

«Мы должны вглядеться в уже существующее состояние своего ума» (Там же).

Уже существующее состояние ума – вот начало самопознания.

Иначе говоря, начинать надо с того, что есть. Эта мысль является для Трунгпа ведущей:

«Чрезвычайно важно начинать с самого начала вместо того, чтобы развлекаться красочными описаниями продвинутых достижений» (Там же, с. 15).

Это, наверное, камушек в огород Дзену, который любит кормить слушателей рассказами об остроумии и величии мастеров. Но камушки – это еще не школа. Школа начинается с четкого определения того, что же такое это «самое начало».

Как это было сказано чуть выше – вначале нужно вглядеться в уже существующее состояние ума. Что же является началом: «существующее состояние ума» или «вглядеться»?

Тут Трунгпа противоречив, хотя это противоречие может быть легко преодолено. Сначала он говорит:

«Как сказал великий индийский учитель Атиша, учивший в Тибете в одиннадцатом столетии: “Без совершенной шаматха – внимательности – можно старательно медитировать тысячу лет и не достичь самадхи” <…> внимательность оказывается краеугольным камнем буддийской практики, общим для всех традиций и сект» (Там же, с. 15).

Отсюда мы можем сделать вывод, что начинать познание себя нужно с развития способности управлять вниманием, то есть с внимательности. Однако противоречие в том, что внимательность ни в коей мере не является уже существующим состоянием нашего ума. Вглядеться же в него, если ты хочешь не просто глазеть и хлопать веками, по сути, означает дать описание тому, что есть. Это значит, что познание себя нужно начинать с «учета и инвентаризации».