Выбор

— Ещё рано, только через три или четыре недели.

— Это не ты решаешь. Так было нужно, какие-то показатели были завышены.

— Она ничего не говорила.

— Потому что результаты пришли сегодня утром. Всё экстренно.

У меня пересыхает в горле, ведь он звонил именно тогда, когда на мне скакала какая-то девчонка, чьё имя я даже не помню или вовсе не знал. Чувствую себя настолько грязным, что становлюсь противным самому себе. Тело кажется чужим.

— Она в порядке? — хрипло спрашиваю я, натягивая футболку. — Где…

— Обе под капельницами, — за меня завершает Алестер. — Было бы отлично, если бы ты собрался и вернулся. Ей нужна помощь.

Мой голос осевший и кажется посторонним. Я не узнаю его.

— Игра только после завтра.

— Значит ты должен прилететь сразу после своей гребаной игры, — его крик режет нервные окончания в голове. — Если бы с ней что-то случилось… если бы она… Черт, я даже думать об этом не хочу. Знай, я убью тебя, Картер. Ты оставил её одну в самый сложный период. Ты должен быть рядом с ней!

С этими словами, он сбрасывает вызов, и когда я набираю ещё раз, Алестер не принимает вызов. Если измерить моё давление или пульс, то сломается аппарат, потому что он зашкаливает и бьется в истерии.

Наспех натягиваю джинсы и вылетаю из комнаты, набирая номер тренера. Плевать услышит он музыку или нет, кажется, что сейчас я готов забить на весь мир.

— Слушаю, — раздаётся его спокойный голос.

— Мне нужно улететь. Хотя бы на день.

— Ты знаешь, это невозможно, что произошло?

К удавлению, он не начинает допрос с пристрастием, делая упор на мне, а не на гуле вокруг. Мне буквально приходится вжимать телефон в ухо, чтобы слышать его. Я покидаю стены дома и отхожу от него в сторону. Пересказываю слова Алестера о том, что случилось с Эммой и почему я должен вернуться как можно скорее. В ответ он говорит лишь:

— Даже если так, тебя никто не пустит в отделение, будешь смотреть через стекло. Соберись, отыграй и можешь улететь раньше. Я сделаю новую бронь на тебя.

— Спасибо, — это всё, что могу сказать, сбросив вызов.

Я разрываюсь между командой и Эммой, к которой не могу улететь и быть рядом. На кону буквально всё. В таком случае, за год я с треском вылечу уже из третьей команды. О какой карьере может идти речь? В данном случае, слухи между тренерами расползаются слишком быстро. Так или иначе, они знакомы друг с другом. Облажаюсь ещё раз и могу попрощаться, покупая билет в один конец, чтобы вернуться в Нью-Йорк.

Возвращаюсь в дом почти не живым и только для одного. Резко отключаю музыку, что льётся из колонок, в ответ слушая недовольные возгласы. Взгляд находит каждого члена команды, которые не подключаются к недовольствам посторонних. Они выжидающе смотрят на меня, даже те, кто тоже начинает ловить вертолёты.

— Завтра в семь на тренировке, — сухо озвучиваю я. — Кого не будет или будет пьяный, может искать новую команду, в этой его больше не будет.

Нажимаю на кнопку, и музыка вновь оглушает, помогая барабанным перепонкам лопаться. На пути к выходу, заказываю такси и направляюсь в сторону дороги, чтобы вернуться в отель как можно скорее. Выносить чьё-то присутствие рядом больше невыносимо. Я хочу встать под душ и смыть этот день.

— Эй, всё в порядке? — слышу в спину.

Бросаю взгляд через плечо, видя Бо, который стоит на крыльце с хмурым выражением лица. Тренер как-то говорил найти себе замену, и всё чаще я склоняюсь к тому, что нашёл.

— Да, просто пусть все будут вовремя. Не подставляйте меня.

С этими словами сажусь в машину, которая как раз подъехала и падаю на спинку кресла, закрывая глаза и скользя ладонями по лицу. За долю секунды из меня выбили все силы и опустошили. Я набираю номер Эммы, но слушаю продолжительные гудки вплоть до женского голоса, предлагающего оставить сообщение. Так происходит несколько раз, хотя знаю, что это вовсе ни к чему. Она не возьмёт трубку, скорей, сейчас она не способна это сделать. Следом набираю сообщение Алестеру, которого прошу быть с ней, сообщая о вылете сразу после игры.

Эти сутки тянутся, как улитка. Но бальзам на душу, что вся команда собирается вовремя и без признаков похмелья. Конечно, не самые приятные ароматы витают в воздухе, но тренер оставляет их без внимания. Для него, как и для меня, важно только одно: они приехали и выкладываются. Вероятно, вчера изменения в моем тоне слышал каждый, и никто не решился идти поперёк. Я вовсе не шутил. Именно я головой отвечаю за каждую тусовку, даже за те, где не бываю. Тренер говорит, что это только мои проблемы, команда должна слушать и идти за капитаном. И сказаное вчера о том, что пропустив тренировку, любой может вылететь, вовсе не было запугиванием или шуткой. Я не в том духе, чтобы пугать. Каждый держится за команду, потому что пока за нашими спинами нет ни одного проигрыша, что поднимает в рейтинге и привлекает профессиональных спонсоров.

Уже на выходе, тренер останавливает меня, положив ладонь на плечо. Его оливковые глаза всматриваются в моё лицо.

— Всё будет в порядке. О них позаботятся знающие в этом толк.

— Знаю, — безэмоционально киваю я.

— Соберись, — говорит он, и я снова киваю, принимая эти слова за поддержку морального духа, но ошибаюсь, потому что мужчина имеет в виду другое: — Поедешь сразу после игры. Успеваешь на ближайший рейс.

— Пусть Бо отвечает на вопросы.

Тренер выгибает бровь, а на его губах появляется тень улыбки.

— Спустя два месяца определился?

— Да.

— Ладно.

Он сжимает моё плечо и отпускает, тогда я плетусь к раздевалкам.

День перед предстоящей игрой, вероятно, решает не торопиться. Я схожу с ума уже ближе к обеду, стараясь занимать себя чем угодно, лишь бы отвлечься. Но ничего не помогает. Что бы я не делал, мысли крутятся вокруг одного: Эммы. Я так и не услышал её голос, желая этого больше всего на свете. Мне жизненно необходимо знать, что с ней всё в порядке, как и с нашей дочерью, но все, что я действительно могу — набирать номер Алестера, который предпочитает игнорировать меня, и это вполне заслуженно. Если бы он знал настоящую причину, по которой я не отвечал на звонки, то спустя час приземлился в Ванкувере и оторвал мою голову. Самое смешное, что я мог позволить. Это тоже вполне заслуженно.

Спустя восемь месяцев нашего разрыва, я впервые позволил себе что-то, осознавая сейчас, что лучше бы ничего не делал. Произошедшее вчера становится мерзким, омрачаясь с каждой последующей секундой, в которой я топлю себя. Когда получаю сообщение от Алестера, перед глазами темнеет, но я заставляю себя прочитать: «Они обе в порядке. Не звони. Она это сделает, если захочет». Мне становится тошно. И всё, о чём я думаю до следующего дня, на следующий день и последние минуты перед игрой — Эмма.