Выбор

— Слушай, прости, — говорит отец, занимая место на соседнем шезлонге и вырывая меня из самобичевания прошлого.

Обращаю к нему взгляд и ещё раз прокручиваю диалог, который состоялся между нами последним. После него, мы не общались месяц. Я знаю, что он интересовался обо всём у мамы, которая сама об этом сказала, и я тоже жалел о сказанном. Я видел пропущенный от него, но не был готов и не желал любого общения, которое могло состояться между нами. Мне нужно было время, и я уверен, ему тоже. Сейчас мы тут, сидим напротив друг друга. В его руках моя дочь, которая протягивает крохотные ручки к лицу, пытаясь ухватиться за что-то. Ей всего пятый месяц, а моей любви к ней бесконечные и бездонные океаны. Я не знаю, кого могу и могу ли вообще любить кого-то настолько сильно, как её.

— Не думаю, что об этом стоит говорить, — качаю головой и встречаюсь со взглядом отца, который отводит его от Сары.

— Я придерживаюсь другого мнения.

Махнув рукой, отклоняюсь на спинку шезлонга и вновь обращаю взгляд к Саре. Когда она рядом, я не могу смотреть на что-то другое. Всё внимание приковывается к ней. Как показали несколько последних часов: ни я один мыслю с данном направлении. Мама, Мэди, Трикси и Эмма кружат над ней, как пчёлки наседки, уложив остальных спать. Конечно, среди четверых парней, Сара на вес золота, и мне страшно за того, кто захочет к ней приблизиться. Я всегда буду у неё на поводу, но вряд ли кому-то предоставится возможность пройти по головам четверых братьев, которые у неё есть. Это хуже, чем проходить все тяготы ада. Клянусь, лучше её будущему парню иметь крылья за спиной и нимб над головой, иначе ему легко свернут шею четыре всадника. И это тоже не самое страшное. Самое ужасное то, что они практически все ровесники, разве что Макс и Сара отстают от сыновей Мэди и Ди на год.

Несколько секунд смотрю в одну точку, после чего киваю.

— Ладно, давай.

— Я не хотел, чтобы так вышло. Вышел из себя, потому что ты молчал. Серьёзно, это не шутки. Я узнал о том, что ты стал отцом только тогда, когда ты им уже стал. Это дерьмово, ты должен меня понять. Когда твой сын или дочь не сообщат об этом, а просто позвонят и поставят перед фактом, ты меня поймёшь. Всё могло быть по-другому, если бы ты ничего не скрывал.

— Были причины.

— Какие могут быть причины? Я не могу придумать ни одну, чтобы скрывать беременность.

— Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Это только моё и Эммы.

— Ладно, оставлю это, но какого черта происходит? Я не могу уложить в голове, как вы пришли к тому, что она с каким-то левым встраивает «семью» с твоим ребёнком.

Вопросительно выгибаю бровь, и отец сразу даёт ответ:

— Лиз. Она не хотела, чтобы я выдал что-нибудь не то.

Конечно, мама предупредила его, что устраивать нам примирительные мероприятия не стоит. Она слишком предусмотрительна.

— Это уже её право, я не вмешиваюсь и не хочу. Мы не вместе, она может быть с кем-то так же, как я. Есть наши личные жизни, есть Сара. Для неё мы будем родителями, остальное неважно.

— Она родила от тебя несколько месяцев назад, а у неё уже есть кто-то. Ты понимаешь, насколько это дерьмово?

— Хотя бы при моей дочери формулируй речь. Мы разошлись год назад, спокойно можно понять. Никто не ставит какие-то рамки, когда можно начинать что-то новое.

Его глаза образуют щелки.

— Ты тоже.

— Что?

— У тебя кто-то есть.

— Никого нет.

— Но был. Надеюсь, хоть на этот раз ты предохранился.

Молча киваю, потому что лгать бессмысленно.

— Она об этом знает?

— Мы не обсуждаем личную жизнь, сейчас они не зависят друг от друга.

— В твоей жизни творится полнейшее дерьмо.

— О, ну хватит, я же попросил.

— Ей всего пять, — усмехается отец, смотря на Сару. — Ей без разницы, что я говорю, надо только тон выбирать. Ты смеялся, когда я говорил, что всё идёт через задницу.

Вздохнув, качаю головой. Конечно, в этом он прав, Саре понятно только то, что это кто-то родной и его голос игривый.

— Давай просто забудем? — предлагаю я. — Я тоже был не прав.

— Согласен, — кивает отец, в ту самую секунду, как на горизонте появляется Мэйс с хмурым выражением лица.

Нутром чувствую, что-то не так, но стараюсь оставаться равнодушным. Это Мэйс, ему даже спичка не нужна, он может возвести фатальный пожар из ничего.

— Какого хрена? — начинает брат, на что вопросительно выгибаю бровь. — Объясни мне, какого хрена твоя девушка мило отчитывается перед каким-то типом.

— Лучше унеси Сару, — прошу папу. — Тебя можно остановить, его — нет.

Отец усмехается и довольно легко соглашается, направляясь в дом. Он оставляет меня с самим Люцифером, потому что в периоды гнева, Мэйса можно назвать только так, другое имя ему не подходит.

Брат глазами провожает спину отца и возвращает внимание ко мне.

— Она в отношениях, — говорю я.

Мэйс громко фыркает и смотрит на меня, как на отбитого.

— Да насрать, у неё твой ребёнок.

— И что?

— И ты идиот, вот что.

— Я не буду влезать. Ты не знаешь, что было и почему так получилось. Я не могу заявиться, сказать, что у нас ребёнок, и мы обязаны быть вместе. Люди разводятся и продолжают его воспитывать.

— Так поступают только идиоты.

— Конечно, ведь по-твоему лучше держаться за что-то несуществующее и показывать это ребёнку, чем отпустить, быть счастливым и продолжать показывать то, что родители могут прекрасно ладить без совместной жизни.

— Продолжай убеждать себя в этом.

— Я ни в чём себя не убеждаю, наоборот, пытаюсь донести до тебя то, как могут поступать взрослые люди.

— Да, конечно, верю.

Меня всерьёз раздражают его слова и мнение. Я буквально рычу из-за негодования. Из нас двоих это он должен быть тем, кто говорит подобное, а не я. Он старше, а кажется, что наоборот. Если не ошибаюсь, именно я дышу подобно разъярённому быку, потому что Мэйсу всё по боку, он лишь усмехается, моментально меняясь в настроении, что раздражает ещё больше. Он как качели.

— Удачи.

— Я хочу тебе врезать.

— Знаешь, почему? Ты понимаешь, что я прав, тебя это бесит, — небрежно бросает он. — Думаешь, что ты сама мудрость и снисходительность, чуть ли не Иисус. Если бы на моём месте был кто-то другой, мама например, ты бы не злился так. Тебя заводит сам факт моей правоты, а знаешь почему?

— Удиви меня, — цежу я.

— Потому что ты тупой придурок.

Поднимаюсь с шезлонга и разворачиваюсь на пятках, желая унести ноги до того, как начну перепалку или хуже того, драку, со старшим братом.

— Ничего другого от тебя не ожидал, — говорю я, направляясь в дом.

— Продолжай смотреть на неё, пока какой-то тип снимает её трусики.

Из груди вырывается рык, и я возвращаюсь обратно, отталкивая Мэйса со всей дури, что успела накопиться и накалиться. Я взглядом выжигаю под ним землю, но брат лишь самодовольно усмехается в ответ, не придавая значения тарелке, что полетела на каменную кладку.

— Мама тебя убьёт, — парирует Мэйс. — Она ненавидит разную посуду, а ты только что разбил одну тарелку.