Выбор

Жму плечами, потому что нет подходящего аргумента, кроме одного.

— Им виднее.

— Какой раз хочу спросить: о чём ты думал?

— О том, что верю ей.

— Не тем местом верил.

— Уже ничего не изменить, — твёрдо проговариваю я.

— Можно было, если бы ты не запретил ей.

Вспышку гнева в моих глазах не трудно пропустить. Алестер плотно поджимается губы и на минуту замолкает, не пытаясь продолжить данную тему. Но я ошибаюсь, потому что он становится угрюмым.

— Что хорошего? Она беременная, сейчас мы можем платить за квартиру и покупать продукты, скоро этим буду заниматься только я. Ты когда-нибудь сводил концы с концами? Это дерьмово, чувак, я знаю, что это такое. Скоро мы снова к этому придём. Даже если она начнёт работать, кто-то должен сидеть с ребёнком, пока мы на работе, это охрененные деньги няне, то же самое, что она будет сидеть дома. Ты думал только о себе, когда говорил ей это.

— Я обо всём позабочусь.

— До какой поры?

— Я всегда буду заботиться о ней. Ни она, ни ребёнок, не останется на улице и без еды.

— Это не развлечение. Это ребёнок. Ему нужны памперсы, одежда, еда, внимание. Ты почти заставил её бросить учёбу, в итоге, она ещё останется без образования. Стипендию никто не вернёт.

— Если ты будешь продолжать, то у меня дрогнет рука.

— Посмотри на всё трезво.

— Я смотрю трезво. Она пожалеет о том, что сделает это. Ты хочешь принудить её убить ребёнка.

— Где гарантии, что ты не исчезнешь?

Стискиваю челюсть и скриплю зубами.

— Я не собираюсь давать тебе или кому-то гарантии. Я знаю, на что иду, когда выступаю против.

— Я найду тебя, помни об этом. Без шуток. Только попробуй оставить её со всем этим дерьмом одну.

— Лучше будь рядом с ней, а не угрожай мне. Меня она теперь старается обойти стороной, остался только ты.

— Я не знаю, кто из вас решил прийти к тому, чтобы разойтись, когда стало известно о беременности, но то, что будет дальше — только на твоей совести. И кстати, если ты не заметил, меня она тоже не подпускает близко.

— Ты хотя бы живешь с ней и видишь.

— Она живёт в своей комнате. Видимся, только если выходит из неё в сторону кухни или ванной.

— Игра через несколько дней, — говорю я не зная, для чего.

— Я в курсе.

— Не у университета. Я согласился сыграть с командой, она знает. Если сможешь, приведи её.

Алестер морщится.

— Ненавижу хоккей.

— Из тебя неудачный пример истинного жителя Канады.

— Плевать, всё равно игра дерьмовая.

Выгибаю бровь, окидывая его скептическим взглядом.

— У тебя детская травма?

— Вы все заносчивые засранцы, с вас нехрен взять.

— Наверно, круто судить всех не зная лично.

— Ты тоже в их числе. Ничем не лучше.

— Кто бы сомневался, что ты назовёшь меня исключением.

— Можешь только надеется, ты переспал с моей лучшей подругой и она залетела. Хочешь, чтобы я пожал тебе ладонь?

— Нет, спасибо. Кто знает, где побывала твоя рука.

Алестер пихает меня плечом и слабо улыбается.

— Я всегда мою руки с мылом.

— Хочется верить.

Он отступает в сторону и кивает.

— Не обещаю, что смогу.

— Хотя бы попробуй.

Телефон начинает гудеть в кармане, а Алестер исчезает среди студентов, что толпятся в коридоре. На экране имя старшего брата, но я не принимаю вызов. Не лучшее настроение и время для разговоров с ним. Любой человек сейчас маловероятно способен увлечь меня диалогом, хотя он всё же предстоит, например, с семьей. Если Эмма оставит ребёнка, то я не могу держать данную новость в тайне. Звонок Мэйса заставляет меня снова достать телефон из кармана, и несколько раз открыть список контактов, чтобы посмотреть на номер мамы, который и так знаю наизусть. Забавно, что ещё недавно я не горел желанием разговаривать с отцом на данный счёт. Он немного опоздал с заводом по производству презервативов.

В итоге, нажимаю клавишу вызова и прикладываю телефон к уху, слушая гудки. Я в любом случае должен позвонить, какое бы решение не приняла Эмма. Впервые в жизни я совершил оплошность и это не мелочь.

— Хочешь сказать, что прилетите на Рождество? — улыбчиво интересуется мама, из-за чего улыбка одновременно появляется и тут же тухнет. Она сказала «прилетите», значит, подразумевается несколько человек. Я и Эмма.

Пытаюсь отшутиться.

— В этой семье не привыкли к приветствию.

— Твой отец считает это бесполезной тратой воздуха и времени.

— Как мило.

— Если бы он был сейчас рядом, то согласился с тобой, добавив, что он милашка. Ну, так что?

— Я не хочу говорить об этом по телефону, но не могу сесть и приехать к вам. Выбора нет.

— Нет выбора? — с толикой удивления, спрашивает мама.

— Да, — вздохнув, соглашаюсь я. — Ты должна знать. Эмма беременна.

На линии повисает тишина. Она гнетущая и пугающая, из-за чего по спине пробегает холодок. За несколько секунд перебираю различные версии в виде ответа, но в итоге не слышу ни одну.

— Мам?

Она откашливается и, вероятно, отходит от новости, которая свалилась на голову, как снег летом.

— Хорошо, что вы решили?

— Ты разочарована?

— Нет, в этом нет ничего ужасного, но будет трудно, если вы решили оставить ребёнка.

— Эмма хотела сделать аборт… — тихо признаюсь я.

— А ты чего хочешь?

— Изначально хотел, чтобы ничего не было, но прошлое не изменить. Я не хочу, чтобы она это делала.

— Это хорошее решение, — с улыбкой в голосе, отзывается мама.

— И мы… — у меня пересыхает в горле, потому что продолжение нашей печальной истории не желает выползать наружу.

Крепче сжимаю телефон и выгоняю правду, какой бы она ни была.

— И мы не вместе.

— Я думала, что всё хорошо и вас не связывает дружба.

— Всё изменилось, когда она сказала.

— Почему?

— Я бы не хотел об этом говорить. Просто так вышло.

— Хорошо, что дальше?

— Я буду помогать ей.

Мама вздыхает, и я слышу, как она отклоняется на спинку своего кресла в офисе.