Вынуждающие обстоятельства

Лисичка пошла медленно, не убегая вперед от прихрамывающей рыси. Когда они исчезли, я, наконец, смог выдохнуть. Меня била дрожь. А как вы почувствуете себя, если вы прекрасно понимаете весь разговор, но при этом осознаете, что ни черта не знаете язык, на котором он ведется? Каково? Вот и мне не очень. Они говорили на языке, которого я явно не знал. Он не был ни русским, ни английским, ни каким-либо другим европейским языком. Но самое парадоксальное было в том, что я понимал их так, как будто они говорили на русском!

Я смачно выругался вслух, зная, что меня сейчас никто не услышал. И осекся. Я тоже говорил на этом белибердонском языке, на котором говорили эти две девушки! Я снова попробовал сказать что-нибудь на русском, но опять вырвались слова на чужом языке. Но я прекрасно понимал их смысл! Оставалось с горестью признать, что на русском я мог только думать, но никак не говорить. К сожалению, у меня не было ручки и бумаги, чтобы проверить то, мог ли я еще писать на русском.

Теперь я понял, что я застрял тут надолго. Часы потихоньку отсчитывали время, и мне нужно было идти. Но вот куда? Было бы логично двигаться в деревню, куда ушли Раста и Аскольдина. Но вот почему-то этот вариант мне нравился мне меньше всего. Пусть я и выглядел, как обычный фуррь, но моя одежда была явно не из этого мира. Идти дальше? А вдруг я больше не увидел бы ни одного поселения вплоть до темного времени суток? А ночевать в лесу меня как-то не прельщало, ибо у меня была типично летняя одежда.

После долгих раздумий я решил все же идти в сторону деревни. Как бы то ни было, вечно скрываться от других я не мог чисто физически. Рано или поздно я должен познакомиться хоть с кем-нибудь, элементарно для того, чтобы выяснить, где я нахожусь. Я предвидел, что мне пришлось бы изображать зверя, страдающего амнезией, но другого выхода у меня не было. Все равно я не знал, как покинуть этот мир. Ну и элементарный голод гнал меня к жилью. Чужой мир чужим миром, но еда здесь должна была быть по закону жанра.

С такими мыслями я двинулся по той же тропинке, по которой ушли рысь и лисица.

Держась тропинки, я увидел, как приближаюсь к сельским домикам. Они выглядели настолько хрестоматийно и картинно, что я уже начинал думать, что попал в какой-то идеальный мир. Впрочем, это было только первым впечатлением. Приглядевшись, я увидел, что выглядевшие издалека красивыми ставни, наличники и стены вблизи оказались покрыты трещинами. Дерево порой было откровенно гнилым и со следами от древесных червей. Некоторые ставни покосились и висели на одной только петле. К счастью, не все или даже далеко не все домики выглядели настолько ужасно. Большая часть выглядела добротно и вполне прилично.

Слева от себя я заметил холм, который возвышался над деревней. Так как я находился только на окраине поселения, где густо рос лес, я оставался незамеченным. Решив, что сверху все будет лучше видно, я начал взбираться по холму, который оказался неожиданно круче, чем я думал. Чехол с гитарой сильно мешался, но я не мог его бросить, поэтому, скрипя зубами, лез наверх, придерживая его лапами.

Наконец я оказался на вершине. Отсюда вся деревня была видна, как на ладони. Именно в этом месте ширина лесной полосы была маленькой, в отличие от того места, где я очнулся, и после вырубленного участка, на котором располагалась деревня, шел небольшой участок леса, а потом начинались поля, которые издалека казались зеленоватыми с примесью золота. По всему очищенному от леса участку были разбросаны домики. Некоторые дома выделялись особо. К примеру, сразу была видна кузница, небольшое, но длинное здание, из которого доносился звон металла. Из трубы на крыше кузницы постоянно валил дым. Среди остальных я заметил здание, стоящее особняком и при этом выглядящее намного приличнее остальных. Вероятно, в нем мог проживать глава деревни.

Продолжая осмотр, я неожиданно вздрогнул. Я не сразу заметил, что в деревне стоит импровизированная наблюдательная вышка, представляющая собой один только ствол дерева, без кроны и веток. Я разглядел на нем какого-то фурря. И этот фуррь смотрел на меня.

Первой мыслью было, конечно же, бежать, ибо я не знал, как ко мне отнеслись бы в деревне. Но потом я расслабился. Все-таки, как бы то ни было, здесь жили обычные крестьяне, которым наверняка не захочется убивать любого чужака, который появится у них. Если я правильно понимал, эта деревня была единственным населенным пунктом на ближайшие несколько километров, а то и десятков километров. По крайней мере, со своего холма я не видел больше никакого жилья, кроме того, что было перед моими глазами на вырубленном участке леса.

Зверь на вышке спустился на землю по невидимым с холма ступеням внутри ствола. Вокруг него стали собираться фурри, которые начали оглядываться на холм. Криков и паники не было ни слышно, ни видно, поэтому я решил осторожно спускаться вниз, в деревню.

Пока я медленно сползал по склону холма, чтобы не повредить гитару, ко мне начало приближаться много местных жителей. Пока они держались от меня на почтительном расстоянии. Единственным, кто продолжал идти ко мне, был тот самый дозорный, который первым заметил меня с вышки.

Наконец я спустился с холма, стараясь выглядеть как можно более дружелюбным. Лапы я демонстративно держал на виду, показывая, что безоружен. Чехол, правда, я ревниво завел за спину, чтобы на него не особо обращали внимания. В этот момент я смог, наконец, разглядеть жителей деревни.

Да, я попал в фурри-мир. Я был в этом абсолютно уверен, так как ни одного человеческого лица вокруг себя я не видел – только антропоморфных прямоходящих зверей. Глаза заметили в толпе Расту и Аскольдину, но я решил не обращаться к ним, боясь, что меня могут понять слишком превратно.

Меня встретили изумленные взгляды. Возможно, дело было в моей одежде, которая никоим образом не была похожа на их одеяния. Дозорный, золотоглазый рослый тигр в зеленом костюме, очень напоминавшем одеяние Робин Гуда, был выше меня минимум на полголовы. Впрочем, ростом и я не был обделен – никто из самцов, кроме него, не был выше меня. Он вытащил из-за спины лук, положил на него стрелу и наполовину приподнял его:

– Назови себя.

Он говорил на белибердонском языке, который я умудрялся понимать. Я только хотел произнести свое настоящее имя, как вдруг что-то меня удержало. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из них знал мое настоящее имя, пока я не решу по-другому. Подумав, я сказал свое прозвище «Серебряный Волк» на языке рогнеону:

– Мирпуд В’арф.

Дозорный медленно опустил лук:

– Из каких ты мест?

Мне оставалось только пожать плечами:

– Я не знаю. Я сам очнулся только пару часов назад и не знаю о себе ничего, кроме имени.

Тигр убрал лук за спину:

– Пару часов, говоришь… А откуда ты пришел?

Так, уже хорошо. Названия промежутков времени здесь были такими же, как и в моем мире. Плюс, в меня перестали направлять оружие.

– Я пришел от реки. Я долго шел вдоль нее, пока не наткнулся на вашу деревню.

– Я вижу за твоей спиной инструмент. Ты менестрель?

Только мне захотелось ответить, что я не менестрель, а музыкант, но потом я понял, что в их реалиях слово «музыкант» не употребляется в своем нынешнем значении. Поэтому я кивнул:

– Да, я менестрель. Играю на гитаре и иногда на флейте.

Тигр бросил через плечо:

– Расходитесь. Я поговорю с ним сам.

Пожимая плечами, звери разошлись, не прекращая бросать на меня недоуменно-заинтересованные взгляды. Особенно пристальный взгляд уделили мне Раста и Аскольдина. Я улыбнулся им, и они в ответ зарделись, что казалось невозможным при их мохнатых мордочках. Тигр поманил за собой: