Выше стен

При всей своей никчемности, заторможенности и непохожести, я понимаю, о чем она говорит. Свят подвел меня к осознанию своего места в реальности и подстраховал, но с проблемами в колледже мне было важно справиться самой. И я дала отпор, показала Кэт, что не боюсь, стала выше, чтобы суметь выстоять. Маме тоже как воздух был необходим этот шаг.

— Тут такая красота, даже голова кружится! — вдохновенно продолжает мама. — Не верю, щипаю себя, дышу с помощью твоих упражнений. А они, скажу я тебе, стоящая вещь… Растормоши наших мужчин — пусть наводят лоск, и сама собирайся. Скоро приеду, уже вызываю такси.

Выпутываюсь из мерзко-холодного одеяла, я выскакиваю наружу, на всех парах несусь по темному коридору, влетаю в кабинет и озвучиваю Андрею мамину просьбу. Закрыв ноутбук, тот сдержанно улыбается и кивает. Его смокинг стараниями мамы давно томится в ожидании под полиэтиленовым чехлом.

Хочу ворваться и к Святу: повиснуть на его теплой шее и поцеловать, заразить атмосферой праздника, посоветовать шикарнейшую черную «тройку» и туфли, спрятанные в глубинах шкафа, но не решаюсь — возвращаюсь в свою комнату и отправляю ему коротенькое сообщение о скором начале мероприятия.

Он не отвечает.

На сердце тяжело, опухшие веки снова жгут слезы — на сей раз другие — едкие, горькие, обидные.

Я задела его разговорами об Андрее? Не впечатлила, была недостаточно хороша в постели?.. Но тогда почему он так сильно и искренне меня любил?

Медленно подхожу к пыльному зеркалу, когда-то прибитому к стене для удобства гостей, но никаких гостей тут не бывало и в помине.

— Привет! — здороваюсь я с ним, чтобы развеселить, и за моей спиной на миг загорается яркое солнце. Сбрасываю свитер, перешагиваю через него и внимательно разглядываю худое тело в отражении — не инопланетное, вполне нормальное. Две ноги, две руки, на каждой — по пять пальцев. Белые тонкие шрамы на коже — мое страшное прошлое, тату на бедрах — томительное настоящее. Прекрасное будущее тоже отметилось на нем, оставив темные пятнышки засосов на шее.

Все при мне. Все хорошо…

Подмигиваю, и тревоги вытесняет приятный мандраж.

Раскладываю гладильную доску и старательно утюжу платье из зеленого струящегося шифона и тончайших кружев ручной работы — то самое, для особых случаев, что не подвело меня в субботу.

Оно садится как влитое, холодком проходится по спине и талии, мгновенно преображает и задает настроение.

Собираю волосы в высокую прическу, а шею прикрываю шарфом из такого же кружева — во избежание пересудов. Образ завершают матовые тени, помада цвета бордо, серьги, стилизованные под серебро и изумруды, и еле уловимый шлейф цветочных духов.

«…Ты такая красивая…» — тихий стон оживает в памяти, и я прикрываю глаза. Качаюсь на волнах невыносимого томления, тепла, желания, обожания, неверия и ужаса… Но Свят, моя бабочка, реален и неизменно будет идти впереди.

32 (Регина)

Мой воображаемый полет над облаками прерывает мама — после осторожного стука вплывает в комнату, кокетливо поправляет прическу, и я, ахнув, отступаю на шаг. Темно-синее платье в пол на контрасте с белой кожей, светлыми волосами и черными омутами сияющих глаз кажется нереальным, сказочным, волшебным — словно пошитым из бархата ночного неба.

— Отлично выглядишь! — заговариваем мы одновременно и, крепко обнявшись, смеемся.

— Как прошла ночь? Стихия не сильно тебя испугала? Уверена, Слава был рыцарем и сделал все, чтобы тебя обезопасить… — Мама отстраняется и заговорщицки подмигивает: — А знаешь, он мне нравится.

— Мне тоже! — выдаю я явно не с той интонацией и заливаюсь краской, но мама не обращает внимания — крутится перед зеркалом, нервно теребит браслет на запястье, но улыбается.

— Надеюсь, открытие пройдет без неприятных происшествий. Очень важно задать высокую планку — все или ничего! Нашими клиентами будут партнеры Андрея по бизнесу, высокопоставленные чиновники, респектабельные серьезные люди, я даже над дизайном приглашений заморачивалась два месяца!.. Ударить в грязь лицом непозволительно. Но если все пойдет хорошо, я за пару лет верну Андрею все, что он в нас вложил. Так будет честно по отношению к нему. Так будет правильно!

— Мама, не переживай, все получится! — Я снова обнимаю ее и получаю поцелуй в макушку.

— Девочки, готовы? — Андрей, красивый настолько, что смог бы затмить любого актера на красной ковровой дорожке, показывается в проеме, находит взглядом маму, и в его глазах вспыхивает обожание.

А мое сердце трепещет от восторга, как бабочка.

— Слава, только тебя ждем! — кричит Андрей в темноту коридора

Раздается щелчок замка и шаги, Свят вальяжной модельной походкой выходит на свет, а я снова теряю себя в пространстве. Он великолепен — та самая «тройка» идеально сидит на его стройном теле, выгодно подчеркивая ширину плеч и высокий рост, губы застыли в полуулыбке, обращенной сразу всем и никому.

Легкое головокружение заставляет меня покачнуться, но кто-то придерживает мой локоть. С надеждой смотрю на сомкнутые пальцы, однако моим спасителем оказывается не Свят, а мама.

Свят поправляет галстук, вежливо кивает родителям, но не проявляет никакого интереса ко мне — совсем как тем ужасным утром в колледже… К горлу подступает обжигающая боль, и растерянность снова берет надо мной верх. Молча ковыляю следом за своей шикарной семьей, на ходу наклоняюсь и глажу теплую шерсть вышедшего проводить нас Славика — он с любопытством разглядывает шуршащий подол маминого платья, ловит струящуюся ткань, путается в ногах.

Только благодаря его смешным и милым проделкам я креплюсь и не впадаю в отчаяние.

***

За окном авто калейдоскопом мелькают витрины, разноцветные вывески, фары машин. На улицы опустился синий, почти зимний вечер, снег белеет на крышах, огни огромного города россыпью бус сияют на горизонте, густой туман стелется над черными венами рек. Дурные предчувствия жалят и ранят, пауками копошатся в груди, но я стараюсь сконцентрироваться на уютных мелочах — голубоватой подсветке приборной панели, картонной елочке, пляшущей у лобового стекла, тихой музыке, льющейся из динамиков, урчании мотора и разговоре родителей. В салоне тепло, полумрак и люди, которых я люблю. Погруженный в мысли Свят неподвижно сидит рядом, и близость с ним туманит мой затерявшийся в дебрях разум. Накрываю рукой его руку, но он, помедлив пару секунд, отдергивает ее.

— Ребята, вам тоже предстоит серьезная работа, — отвлекаясь от дороги, инструктирует Андрей. — Первое впечатление — самое важное. Так пусть же у гостей оно будет положительным! Несмотря ни на что, постарайтесь. Покажите, что у меня просто не может быть неидеальных детей!

Свят усмехается и крутит запонку на белоснежной манжете, а я глотаю противный скользкий ком, и тревога проваливается в желудок.

— Мы не подведем…

Мягко шурша шинами, авто паркуется на вместительной стоянке у старого, украшенного лепниной дома, первый этаж которого отныне занимает арт-салон.

Двустворчатая стеклянная дверь обвешана золотыми и белыми воздушными шарами, гирляндами из лампочек и цветов, над аркой у входа неоном горит мамино имя.

Мама, расправив плечи, первой поднимается по ступеням, тут же оглядывается и озорно подмигивает нам, но ее подбородок предательски дрожит, а в глазах стоят слезы.

Когда-то давно, в прошлой безрадостной, безденежной жизни, она часто делилась с друзьями самым сокровенным, и главной ее мечтой, помимо моего выздоровления, было собственное дело. Ей тоже изо всех сил хотелось дать бой обстоятельствам и стать счастливой, но рядом не было бабочки…