Выстрел на окраине

— Прямо... Теперь влево, — коротко подсказывал шоферу Пильщиков и показал на деревянный, стоявший на отшибе особнячок. — Здесь. Машину загонишь за угол.

Вслед за Пильщиковым Чугаев и Бухалов поднялись на крыльцо, лейтенант отыскал белую пуговку звонка.

Некоторое время за дверьми не раздавалось ни одного звука, потом послышалось мягкое шлепанье, сонный голос недовольно спросил:

— Кто там?

— Андрей Андреевич, я это — Пильщиков. Срочное дело.

— Семен Николаич? — на всякий случай переспросили из-за двери. — Вы?

— Я, Андрей Андреевич, я!

Звучно повернулся ключ. Далеко уже не молодой человек в пижаме и роговых очках поздоровался с Пильщиковым, бросил удивленный, чуточку настороженный взгляд на стоящих за ним незнакомых людей.

— Товарищи из областного управления, — пояснил лейтенант.

Почти одновременно Чугаев и Бухалов вынули удостоверения. Инженер Шварев спокойно, стариковским движением отмахнулся:

— Не надо, не надо! Я Семена Николаевича хорошо знаю, этого достаточно. Простите только, что встречаю в таком виде...

Шварев покосился на свою мятую пижаму.

— Впрочем, вы и гости такие — ранние.

— Это вы нас извините, — развел руками Чугаев, проникаясь к инженеру чувством симпатии. — Визит неурочный, но дело не терпит.

— Что вы, что вы! — успокоил Шварев, вводя необычных гостей в небольшой коридор, оклеенный синими обоями, и указывая на дверь. — Прошу сюда.

Инженер щелкнул выключателем, сильный электрический свет, смягченный зеленым шелком абажура, залил просторную, хорошо обставленную гостиную. Чугаеву было достаточно одного взгляда, в который сразу попали и белоснежная скатерть на столе с граненой, фиолетового стекла цветочницей посредине, и рояль, холодно сверкавший черным полированным деревом, чтобы понять: в этой квартире нет и, возможно, никогда не было детей. Впрочем, в ошибочности последнего предположения майор убедился почти тут же: на стене висел отлично выполненный углем портрет молодой женщины, чертами лица походившей на инженера Шварева.

— Дочка, — перехватив быстрый взгляд плотного бритоголового человека с узкими внимательными глазами, пояснил хозяин и очень искренне, с откровенностью пожилых людей, добавил: — Четыре года одни со старухой. Геолог, дедушкой вот недавно стал.

Бухалову вспомнился Генка, четвертую ночь ночующий у тетки; не к месту и не ко времени, изумив, в голову пришла мысль: неужели когда-нибудь и Генка станет взрослым, уедет, оставив отцу только портрет на стене?

— Присаживайтесь, — распоряжался хозяин, — а я на секунду отлучусь жену предупредить.

Вернувшись, Шварев плотно прикрыл за собой дверь, удобно устроился в глубоком кресле.

— Ну-с, я к вашим услугам.

— Андрей Андреевич, — приступил Пильщиков к делу, — мы к вам насчет того выстрела.

— Догадываюсь, — кивнул инженер. Стекла его очков лукаво блеснули. — Долгонько что-то, правда. Я, грешным делом, ждал-ждал да сам кое-какие меры принял. Ружьишко купил: на самооборону, так сказать, перешел...

Лейтенант бросил на Чугаева красноречиво-умоляющий взгляд, торопливым шепотом начал оправдываться:

— Понимаете, в командировке был, завертелся...

Выручая Пильщикова из затруднительного положения, Чугаев коротко попросил:

— Расскажите нам по порядку, товарищ Шварев.

— Извольте, — охотно согласился инженер, поправляя тонкими нервными пальцами роговые дужки очков. — Так-с!.. Произошел этот весьма пренеприятный инцидент третьего августа. Жена моя в ту пору лежала в больнице — подхватила где-то дизентерию. — Шварев снисходительно пожал плечами. — Сезонная болезнь... Да. Сам я работаю главным конструктором, работенки, как вы понимаете, хватает, ну, и пришлось мне повертеться волчком. В семь вечера в больницу, оттуда прямо на завод — до часу, до двух, — проворачиваем одно любопытнейшее дельце!.. Ну, вот. А в тот вечер у меня что-то разболелась голова, я взял и ушел пораньше, часов эдак в одиннадцать. Пешочком прошелся. Дошел до дома, открыл входную дверь, только повесил в коридоре шляпу — слышу, в гостиной, вот здесь, кто-то ходит, голоса какие-то. Я к двери — дернул, а она закрыта изнутри. Там, слышу, переполох, рамы захлопали... Ну, тут уж я рванул как следует. Дверь, как видите, двухстворчатая, ненадежная! Только я это влетел сюда, а из сада выстрел, окно брызнуло. Я свет выключил, к окну — а там, за садиком, на улице фонарь, видно все. И представляете — такая картина: трое здоровенных парней перепрыгивают через забор, а последний — тот, который, должно быть, стрелял, — только что карабкается. Его-то я и узнал — Юрий Заикин, на нашем же заводе работает...

Шварев изумленно развел руками, поочередно оглядел своих слушателей.

— Поразило это меня! Такой смышленый, исполнительный парень, токарь. Ничего не понимаю!

— Как вы его узнали? — спросил Чугаев.

— Да я ночью, как кошка, вижу! — засмеялся Шварев. — А тут и примета характерная: шляпу этот парень носит, да очень уж неумело. Он здесь недалеко живет, вот я по праздному любопытству своему и приметил. В этой самой шляпе он и был.

— Что у вас похитили?

— Да ничего существенного. Вещи у нас, как видите, не очень мобильные, в сумке не унесешь. Так, перевернули все вверх дном, а забрать успели одну только шкатулку — в углу на столике стояла. Шкатулка забавная, палехская. Ну, они, вероятно, и думали, что там бог весть что! А жена в ней старые квитанции держит, для удобства, чтоб не искать...

— Где вы нашли гильзу? — негромко перебил Бухалов.

— Гильзу? — Инженер, кажется, придавал ей значения меньше всего. — А-а! Это вот так произошло. Утром я пошел в свой садик. Негодники эти три куста георгинов повалили. Начал я их подвязывать, вижу — патрончик лежит. Когда в милицию собрался, с собой его захватил, а тут, — инженер кивнул на Пильщикова, — Семена Николаича встретил. Рассказал ему и патрончик этот отдал...

Круглое лицо лейтенанта пошло пятнами. Чугаев едва заметно усмехнулся.

— Вы знаете, где живет Заикин?

— Знаю, на Спартаковской. Я еще на работу мимо хожу. Правда, в последнее время на глаза он мне что-то не попадается. На заводе иной раз вижу, а так — нет. Хотя и немудрено: чаще всего ездить приходится.

— Как, по-вашему, — догадывается он, что вы его узнали?

— По-моему? — Шварев на секунду задумался, уверенно качнул головой. — Нет. В цехе, когда встречу, здоровается, как всегда, — спокойно, приветливо. Говорю вам — очень симпатичный по виду паренек. Если б сам не видел, никогда бы не поверил!

Инженер посмотрел на светлые квадраты окон, встал, выключил электричество. Гостиную залил приятный голубой свет: на улице давно уже было утро.

Чугаев и Бухалов выяснили все интересующие их обстоятельства, договорились со Шваревым о времени, когда ему удобнее прийти в милицию дать официальные показания, и распрощались.

На крыльце, задержав руку лейтенанта Пильщикова, инженер на правах старого знакомого добродушно выговаривал:

— Вы что же это, батенька, на стадионе не показываетесь? Наши с московскими состязаются — разве такое часто увидишь?

Лейтенант что-то смущенно пробормотал, досадуя в душе, что страсть к футболу свела его с этим инженером, из-за которого теперь предстояла основательная нахлобучка. В глазах Пильщикова собственная оплошность приобретала все большие размеры. Теперь было ясно, что, не прояви он такой дурацкой беспечности, следствие давно бы уже шло по верному пути.

— Так оно, — посмотрел Чугаев на часы. — Четыре сорок. Сейчас в управление, взять ордер на обыск, — и назад. Тебе, Петрович, надо переодеться.