Выученные уроки

— Ал, — тихо ноет Роуз некоторое время спустя. — Мне нехорошо.

— Потому что ты пила эту дрянь, — бормочу я в ответ, залпом выпивая остаток ее огневиски.

— Ты можешь трахать, кого тебе только хочется, Джеймс, меня это на хрен не волнует!

Ого. Роуз тут же садится прямо, как и все остальные. Мы смотрим по сторонам, чтобы понять, что происходит, и не трудно найти центр всеобщего внимания. Кейт выглядит так, будто сейчас кого-нибудь убьет, и совсем неудивительно, что объект ее гнева — мой брат. Он стоит и выглядит полуобалделым и полуокаменелым, что тоже не очень удивительно. Интересно, что он на этот раз сделал?

— Мишель Фостер — всего-навсего шлюха, не то чтобы тебя это волновало. Рыбак рыбака и все такое.

О, черт.

Ну, теперь я знаю, что он сделал, и я ничуточки не изумлен. Несколько человек начали хихикать, и пару секунд спустя Кейт пулей вылетела из гостиной. Обалделая тишина висит недолго, и некоторое время спустя большинство возвращается к своим разговорам. Роуз смотрит на меня и приподнимает брови в чем-то, похожем на сдержанное веселье. Я смотрю на нее и не могу сдержать усмешки. Делает ли нас плохими людьми то, что мы веселимся над его несчастьем?

— У меня есть секрет, — шепчет она, и, хотя я вижу, что она полностью проснулась, она все еще немного пьяна. И она собирается рассказать мне то, что мы обычно с ней не обсуждаем — не то чтобы у нас была причина это раньше обсуждать.

Я смотрю ей за спину, но все заняты своей игрой. Но, если уж она собирается мне рассказать то, что я думаю, она собирается рассказать, то сидеть посреди всех — не самая хорошая идея, даже если они все заняты другим. Она, похоже, соглашается, потому что протягивает руки, что явно означает приказ помочь ей подняться, хотя я и сам тоже сижу. Я все равно это делаю, потому что почти всегда делаю все, что она скажет. Мне, наверное, стоит однажды это прекратить, но, если уж я не выучил этот урок, когда она заставила меня подложить навозную бомбу в бабушкину кастрюлю, когда мне было семь, то, наверное, я никогда этому не научусь.

После того, как я встал и поднял ее, она огляделась по сторонам, явно подыскивая место, где мы сможем переговорить. Прежде чем найти это место, она, конечно же, наклоняется, достает полупустую бутылку огневиски и наполняет свой стакан. Отлично, сейчас она еще больше напьется и, наверное, выдаст еще больше деталей.

Мы поднимаемся по лестнице, на несколько ступеней ниже Майкла Пенли и Эбби Маршал, которые тискаются там. Роуз злобно на них посмотрела (впрочем, никто из них не заметил) и закатила глаза, прежде чем сесть и сделать большой глоток из своего стакана.

— У меня был секс со Скорпиусом.

Она говорит это так внезапно и так прямо, что я на самом деле шокирован, и мои глаза расширяются в истинном удивлении. Я это уже знал, конечно, но то, как она это сказала, застало меня врасплох, и я с любопытством посмотрел на нее и решил прикинуться идиотом.

— Правда?

— Ты уже знал.

Поймала. Она читает по моему лицу так же легко, как я по ее. Я лишь пожимаю плечами, а она вздыхает и продолжает раскрывать свои тайны.

— Это была самая ужасная вещь на свете.

Ну, вот этого я не ждал. Я не знаю, как тут реагировать, так что просто слегка приподнимаю брови и спрашиваю:

— Что случилось?

Мне не стоило спрашивать.

— Ну, для начала, он не мог понять, куда это пихать, — о господи, зачем я открыл свой рот. — А потом это как бы закончилось через две секунды, и я даже не уверена, что это считается, — она хмурится с секунду, а затем делает еще один глубокий глоток.

Я не знаю, что сказать. Я в ужасе от того, что услышал от кузины: «Ну, для начала, он не мог понять, куда это пихать». Кроме того, что это само по себе гадость, я еще и растерян. Насколько тяжело можно понять, куда там что и как делать? Это не может быть настолько запутано; я имею в виду, а что там еще может быть? Если у меня когда-нибудь будет секс, то, надеюсь на господа, я не дам тему для разговора о моей неспособности определить, куда воткнуть эту чертову штуку.

— Ты меня слушаешь? — спросила Роуз, явно раздраженная. Она немного буравит меня взглядом, прежде чем еще выпить.

— Ага, — сказал я, тут же возвращаясь в реальность. — Конечно.

— Ну, я задала тебе вопрос.

Задала?

— Ой, прости. Так, о чем ты?

Она закатывает глаза и немного пыхтит.

— Я спросила, всегда ли это кончается так быстро.

О господи, меня сейчас стошнит.

— А мне откуда нахер знать?

Она краснеет, и я уверен, мое лицо того же цвета. У нас с ней одни и те же кошмарные гены.

— Ну, я уверена, ты, — она по-идиотски машет рукой, и на полсекунды я думаю, что, может, она имеет в виду, что я с кем-то трахался. Надежда быстро испаряется, потому что ее махи рукой превращаются в быстрые дрочащие движения, и мне хочется умереть прямо тут на месте.

— Роуз!

— Ну, блин, Ал, — защищаясь, прикрикивает на меня она. — А как блин нахер я должна была спросить?

Я хватаю бокал и выпиваю так много, сколько могу осилить без риска блевануть. Она терпеливо ждет, а я прикидываю, не встать ли мне и уйти. Если бы я не был немного пьян, я бы так и сделал.

— Ну, наверное, дольше двух секунд, — наконец сказал я, избегая ее взгляда.

Роуз громко вздыхает и откидывается спиной на стену.

— Так я и думала. У моего парня дефективный член.

Мне как раз понадобилось еще немного выпить в этот момент, и в итоге я чуть не поперхнулся. Я разбрызгал все, что было во рту, и кашлял секунд, наверное, с тридцать, а Роуз просто сидела и смотрела на меня. И вдобавок ко всему, она выглядела раздраженной. Я мог бы тут умереть, а она сидела бы тут и бесилась, что я прерываю ее причитания о дефективном члене ее парня.

Когда я закончил, я еще жив (слава богу), а Роуз все сидит и раздраженно смотрит.

— Закончил? — спросила она, протягивая руку и забирая выпивку.

— Я не могу говорить об этом с тобой, — серьезно говорю я, вдыхая свежий воздух.

— О. Ну и пошел ты, — говорит она, по-детски скрещивая руки и расстреливая меня взглядом. Она не по-настоящему зла, просто раздражена, что я не делаю то, что ей хочется, и не слушаю ее бубнеж о неудовлетворительной сексуальной жизни. — Если ты не хочешь быть хорошим кузеном, то я пойду спать.

— Именно то, что я твой кузен, и должно сказать тебе, насколько это неприлично.

Она колеблется с секунду, а потом говорит:

— Ой, да пошел ты, — снова, потому что это то, что она всегда говорит, когда не может придумать хорошего ответа. Затем она приканчивает остатки огневиски и с помощью перил вытягивает себя в стоячую позицию.

— Спокойной ночи, Альбус, — мерзко говорит она и перебрасывает волосы через плечо.

— Спокойной, Роузи.

Она еще раз пронзает меня взглядом и, бормоча что-то о неверных членах семьи, полутопает-полуспотыкается вверх по лестнице в женское общежитие. Я смотрю, как она уходит, а затем и сам вздыхаю и откидываюсь назад на лестницу, стараясь игнорировать Майкла и Эбби и всех