Выученные уроки

— Кейт, — я пытаюсь выстроить речь в голове, прежде чем начну говорить и снова все испорчу. — Я не лгу.

— Тогда почему ты не говорил этого раньше? — требует она. — В тот единственный раз, когда ты сказал это, ты был так обдолбан обезболивающими, что даже не мог нормально видеть!

Что?

— Я говорил это? — бешеное выражение на ее лице дает мне понять, что это был неправильный ответ. Так что я торопливо продолжаю: — Я и тогда имел это в виду! — отличная попытка. Да, замечательно. — И я говорю это сейчас.

— Ты пьян в стельку!

— И что? — я быстро качаю головой. — Это не делает мои слова меньшей правдой!

Кейт больше не выглядит злой, она выглядит так, словно ей больно. И, может, она снова расплачется.

— Джеймс, пожалуйста, просто хватит, — тихо говорит она.

— Почему ты мне не веришь?

— Ты делаешь все хуже, — тихо говорит она. — Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

Я понятия не имею, что происходит. Моя голова начинает болеть, и временное протрезвление после удара проходит. Комната немного кружится.

— Я совсем тебе не нравлюсь? — тон моего голоса напоминает нытье, и я ненавижу себя за это. Я так жалок.

Но Кейт смотрит на меня с таким запутавшимся выражением лица, что я даже не могу этого полностью понять.

— Джеймс, — она ненадолго закрывает глаза и открывает их снова. — В последний раз у меня был парень, когда мне было четырнадцать. Четырнадцать. Я все это время ждала тебя, что я понравлюсь тебе.

— Ты мне нравишься. Нравилась, я всегда тебе это говорил! — она не в себе. Я никогда не делал секрета из того, что она мне нравилась, и что она единственная, на которую мне не насрать. Даже до того, как она выставила тот ультиматум.

— Я нравилась тебе достаточно для того, чтобы ты трахал всех девок в этой школе.

Я просто смотрю на нее. Я не знаю, что сказать.

— Ты знала это с самого начала.

Проходят долгие секунды тишины, и она качает головой:

— И в этом проблема. Я знала, кто ты, и думала, что ты можешь измениться. Но ты не можешь.

— Я не прикасался ни к одной девице с самого января! До сегодняшнего дня, и я говорил, это она поцеловала меня.

— Мне плевать на Мишель! — она закрывает глаза и вздыхает. — Джеймс, — она сглатывает. — Джеймс, разговор не совсем о других девчонках. Я о том, что ты не изменился совсем. Ты все еще слишком зациклен на себе, чтобы хотя бы подумать о ком-нибудь другом. Ты не готов к отношениям, а я не хочу больше ждать. Я уже и так ждала три года.

— Но я люблю тебя.

— Даже если и так, этого недостаточно, — она выглядит такой грустной, что мне хочется обнять ее и так и держать. — Мы должны были оба повзрослеть, но ты не вырос.

— Кейт, пожалуйста, я сделаю все, что ты попросишь. Пожалуйста, дай мне шанс! — блядь! Пожалуйста, пожалуйста, напомните мне не пить и не курить больше никогда. Я такой педик.

— Я давала тебе шансы.

— Но я люблю тебя, а ты не слушаешь меня.

— Джеймс, просто хватит.

— Нет! Моя жизнь и так уже достаточно расхерачена, и ты единственное, что сейчас имеет значение! Мне явно кранты с ПАУК, — она открывает рот, чтобы перебить меня и сказать, что это моя собственная вина, но я не даю ей этого шанса. — Я просрал свои шансы в квиддиче. Если я получу другой шанс, я никогда не буду знать, что лежит в его основе. Мои родители — дерьмо, и я даже не знаю, что за нахер с ними не так; они не могут включить свои мозги и сообразить, любят они друг друга или ненавидят, и меня достало пытаться держаться. Все, кого я знаю, считают меня разочарованием и ошибкой, но мне насрать, потому что меня волнует только то, что думаешь ты. А ты думаешь то же, что и они! И я просто хочу, чтобы у меня был шанс показать, что я забочусь о тебе, и я хочу быть с тобой. Просто позволь мне это тебе доказать!

Я не знаю, зачем это делаю, и, может, я лишь обеспечиваю себе еще одну пощечину. Но я целую ее. Я хватаю ее и целую, и не отпускаю, даже когда она пытается вырваться. Я не отпускаю ее. Я просто продолжаю ее целовать, и через несколько секунд она целует меня в ответ. И это потрясающе, конечно, потому что целоваться с ней всегда было потрясающе. Но это заканчивается слишком быстро.

Кейт, наконец, отрывается от поцелуя и отворачивает голову:

— У тебя на губах лакрица.

— Кейт…

Но она качает головой. На ее глазах набухают слезы, и я в ужасе понимаю, что она плачет, потому что я ее поцеловал. Я ничего не говорю, и она ничего не говорит. Мы просто смотрим друг на друга, и я вижу, что все действительно кончено. Она не даст мне второго шанса.

— Прости, — шепчет она, и слеза, наконец, скатывается по ее щеке. — Я бы хотела, чтобы все было не так, но ты никогда не научишься.

Я все еще ничего не говорю. Мне больше нечего сказать. Я сказал ей за последние пять минут больше, чем говорил кому-либо когда-либо за всю свою жизнь, и это ничего не изменило. Она все еще меня ненавидит. Она все еще думает, что я ребенок, и все еще не хочет иметь со мной дела.

И я все еще себя ненавижу.

Она разворачивается и очень быстро уходит. Я шокирован и расстроен, и я не знаю, как я, черт возьми, до этого дошел. Это моя самая последняя ночь в Хогвартсе, и я трачу ее на то, что стою в одиночестве посреди пустого коридора на втором этаже, смотрю, как единственная девушка в мире, которая что-то для меня значит, уходит от меня. Навсегда. И мои глаза мокрые, что означает, что я еще больший неудачник, чем я вначале думал.

И все кончено.

Я действительно, действительно провалился.

========== Глава 49. Ал. Все хорошо ==========

Итак, СОВы совершенно ударили меня по яйцам.

И я имею в виду в совершенно буквальном смысле. Нет, правда, во время экзамена по Уходу за Магическими Существами, меня, в самом деле, стукнули по яйцам. Технически, полагаю, экзамены не совсем были в этом виноваты, но в любом случае. Нам необходимо было чистить огнекрабов (зачем — понятия не имею, наверное, потому, что Хагрид думает, что это весело), но Сюзи так испугалась своего, что в ту же секунду, как решила, что он ее обожжет, запаниковала, бросила его, а затем решила пнуть. Но, конечно же, она промахнулась, и в итоге зарядила мне по яйцам.

И если она полностью достигла цели, я подам официальную жалобу.

Не нужно и говорить, что я согнулся от боли и действительно почти расплакался. Сюзи закричала и прикрыла ладонью ротик (будто это может чем-то помочь), потом схватила меня и сказала, как она извиняется. Вот только фигово она притворялась, что ей жаль, учитывая, с каким трудом дались ей эти слова, пока она пыталась сделать серьезное лицо и подавить хихиканье. Она, и все остальные девчонки, конечно, все они хихикали с таким восторгом над тем, что они вообразить себе не могут, насколько это ужасно. Они все стояли там и смеялись, включая мою великолепную кузину, которая, вообще-то, должна была быть моим настоящим товарищем. Но она не такая, конечно, потому что настоящий товарищ не будет смеяться, когда у его друга яички раздавлены школьной туфелькой. Никто из пацанов не смеялся, потому что они знают, что это такое, и они все знают, что это совершенно не смешно. Но нет, не девчонки; они все стояли там, хихикали и смеялись, включая мою кузину.

Кстати, о Роуз-Предательнице, думаю, стоит упомянуть, что она трахает Скорпиуса Малфоя. Она, конечно, не стала делиться со мной этой информацией. И это называется «мы шестнадцать лет не имели друг от друга секретов». Нет, она решила совершенно забыть упомянуть о том, что она занимается сексом. Единственная причина, по которой я в курсе, это потому, что я знаю ее лучше всех других. У нее на лице все написано, и я уверен, я даже могу назвать конкретный день, когда это произошло, потому что она после этого ни с того ни с сего начала вести себя странно. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять почему, когда я заметил, что они со Скорпиусом стараются любой ценой друг друга избегать. Она перестала о нем говорить, перестала приглашать его за наш стол и перестала пытаться превратить меня в его лучшего друга. Так что, думаю, на самом деле сказать «она трахает Скорпиуса Малфоя» будет технически неверно, потому что я уверен, секс у них был только раз. Но что бы ни случилось в этот единственный раз, это было довольно ужасно, потому как они теперь так очевидно друг друга избегают.