Выученные уроки

— Я не сплю, — пробормотал я, открыв один глаз и посмотрев на них. Они обе надели куртки поверх джемперов, и я вспомнил, что нам придется идти к Хагриду. Блин. Я оставил их на время, чтобы сходить за своей курткой, и не был удивлен тем, что трое из пяти моих соседей по комнате еще спят. Они обычно не встают так поздно, так что предполагаю, что вчера они очень поздно легли. Стараясь производить как можно меньше шума, я прошел к своему сундуку и принялся копаться в нем в поисках куртки.

Пока я тут, я достал письмо и деньги от папы и положил их в сундук с остальными вещами.

***

На улице холодно, действительно, омерзительно холодно. Я почти ненавижу Шотландию. Да, тут симпатично, но становится чертовски холодно очень быстро. Едва октябрь, а уже холодно, как в Лондоне в середине декабря. И в противоположность моим чувствам к Шотландии, я люблю жить в Лондоне. Да, я не вырос в его центре как Аманда, но даже в спальных районах вы все равно понимаете, что значит жить в Лондоне.

Лили не так повезло, как нам с Амандой, ее родители переехали в Сент-Албанс, когда Джеймс был маленьким, поэтому Лили не заметила разницы. По крайней мере, она живет близко к городу; остальную нашу семью разбросало повсюду где-то в глуши.

Их приятно навещать, конечно, я люблю, когда мы едем в Нору на денек, там тихо и спокойно… Но жить бы там я не захотел.

Хижина Хагрида на самой границе с Запретным Лесом, и я не совру — это место меня пугает до усрачки. Папа говорил, там гнездо акромантулов… Не знаю, как Хагрид тут живет. Он немного сумасшедший, впрочем, папа говорил, что он держал акромантула в качестве домашнего питомца. Я бы не взял в питомцы ничего с количеством ног больше четырех, я вас определенно уверяю!

Мы постучались в огромную дверь, вернее, Лили постучала, я просто стоял рядом, потирал руки и пытался их согреть. Это, казалось, заняло у Хагрида целую вечность, но, наконец, он открыл дверь и впустил нас. Он должен был бы постареть за годы, но этого нельзя сказать по его лицу. Он всегда улыбается и радуется, и его огромная неопрятная борода закрывает все морщины, которые у него могут быть.

— Разве это не мои самые любимые люди! — радостно сказал он и придержал для нас дверь. Мы все трое проскользнули под его рукой, даже не опуская для этого голову. — Я приготовил чай, так что вы, трое, просто садитесь-ка вон там, — он указал на огромный диван у камина. Все трое, мы поместились туда без проблем, и Лили даже понадобилась помощь, чтоб туда вскарабкаться, потому что она довольно маленькая. Пока мы рассаживались, Хагрид ушел готовиться на кухню.

— Ну, нормально вы там? — спросил он, и чайник запыхтел.

— Мы в порядке, — ответила Лили за нас всех. Полагаю, что то, что я чуть не замерз до смерти, ее только повеселило. — Как ты сам, Хагрид?

— Лучше не бывает, лучше не бывает, — мечтательно сказал он, разливая нам чай в огромные чашки, которые он достал из буфета. — Я приготовил патоку как раз на случай, если кто придет, а?

Первый урок подготовки к Хогвартсу от моего папы: никогда, никогда не ешь что-либо, что приготовил Хагрид, особенно патоку. Я люблю сладости, как и папа, так что я знаю, каково это, когда перед тобой сладкое… Но если уж он сказал это не есть, то мне лучше, черт возьми, послушаться. Так что я никогда ее не пробовал, но я отлично представляю, какова она на вкус, если одна штука весит больше, чем мой маленький брат.

Я никогда не грублю, тем не менее, и всегда заворачиваю одну в салфетку, благодарю его и говорю, что все вкусно.

Он поставил на стол чай и помадку и сел напротив нас в свое огромное кресло. Казалось, вся хижина вздрогнула, когда он упал на сиденье, и он рассмеялся.

Чай был немного солоноватым (как всегда), но я его все равно выпил. По крайней мере, он горячий. Притворился, что откусил помадку, и заметил, что Лили и Аманда сделали то же.

Никто из нас на самом деле ее не ел.

— Так как ваши родители? — Хагрид откусил от своей огромный кусок и, как мне кажется, не испытал с этим никаких проблем.

— Ужасны как всегда, — драматично ответила Лили. Она даже вздохнула, чтобы подчеркнуть окружающую ее жестокость. Я пытался не рассмеяться.

— Ой, все не так уж плохо, Лили, ведь верно? — радостно спросил Хагрид.

— Все так, — ответила Лили. — Я не знаю, что я сделала, чтобы они меня так ненавидели.

В этот раз я рассмеялся, большей частью потому, что я поймал взгляд Аманды, и мы оба прыснули со смеху. Лили нахмурилась, определенно удивляясь, как мы смеем смеяться над ней, и я почувствовал себя виноватым. Я не думал смеяться. Хагрид вмешался прежде, чем она начала орать:

— Они не ненавидят тебя, они тебя любят, Лили. Я не знаю, почему ты говоришь такие вещи!

— Они наказывают меня за то, что мне нужна была новая пара туфель, и я осмелилась у них попросить! — с негодованием ответила Лили, тщетно пытаясь скрестить руки на груди, пока у нее в одной руке была чашка, а в другой — блюдце.

— Как они тебя наказывают? — спросила Аманда, как видно, уже не в состоянии терпеть. Она облокотилась об меня и уставилась на Лили.

— Они мне их не покупают!

— Ну, а ты сказала им, что они тебе нужны? — спросил Хагрид и скользнул взглядом по ее всего месяц назад купленным кроссовкам.

— Ну, технически они мне не нужны, — ответила она, и ее щеки чуть порозовели. — Но я их хочу, и я не сделала ничего такого, чтобы их не заслужить, верно?

Иногда я Лили не понимаю, честно. Я имею в виду, да, она всегда была моей любимой кузиной, и мы очень близки, но иногда… Иногда я удивляюсь, как она могла стать такой, как она сейчас. Она никогда не была такой жадной и требовательной. Она всегда уважала своих родителей и со всеми была вежливой. Теперь она как Джеймс, только моложе и девчонка. Она всегда говорит, какая Роуз ужасная, но сама она такая же, только по-другому. Иногда мне кажется, она завидует Роуз, потому что та намного стервознее, чем она. И Роуз знает, что она стерва. Лили же думает, что она милая.

— Ну, может быть, твои родители берегут их к Рождеству или вроде того, а?

Хагрид не станет говорить ей, что она избалованная негодница, хоть он и чувствует, что это так.

— Им не нужно беречь, — обиделась Лили. — Вот я о чем! Нет никакой причины, по которой у меня не может быть хороших вещей.

Меня так достало слушать ее нытье. Конечно, я ничего не скажу. Не хочу, чтоб она на меня злилась. Она очень хорошо умеет злиться — это досталось ей от ее мамы. На самом деле, я думаю, у нее все от мамы кроме ее девчачьести, потому что тетя Джинни никогда не вела себя как девочка. Наверное, потому, что у нее много братьев, хотя Лили это не помогло (хотя два старших брата определенно другая ситуация, чем, когда братьев шесть). Но да, Лили совершенно девчонка, и это начинает раздражать. Слава богу, хоть Аманда нормальная.

Разговор продолжился, большей частью Хагрид успокаивал Лили, пока та продолжала жалеть себя. Я перестал слушать в большей степени потому, что меня мало интересует все, не связанное с квиддичем, ну и потому, что я думал о Роуз и о том, как она себя чувствует после ссоры с подругами. У нее намного больше друзей, чем у меня, они все действительно важны для нее. Я уверен, ее беспокоит то, что они злы на нее, куда больше, чем она показывает… Хотел бы я с ней об этом поговорить, но она скорее всего велит мне просто заткнуться и отстать от нее. Так что я не буду.