Выученные уроки

— Я не могу злиться на тебя за то, что делал сам тысячи раз, — обясняет он. — Я бы хотел, чтобы у тебя было чуть больше самоконтроля, но я не могу винить тебя, потому что это, скорее всего, моя вина. Тем более, маленький говнюк это заслужил.

То, как Роуз на него смотрит, приблизительно отражает то, как я себя ощущаю. Я не могу поверить, что он серьезно. Роуз, однако, намерена его разозлить, потому что она продолжает:

— Дядя Гарри определенно так не считает.

— Потому что Гарри слишком бурно реагирует на все, — ответил папа с набитым ртом. Он делает глоток из своего стакана и вытирает рот. — Это просто драка. Никто не умер. И как я сказал, маленький ублюдок заслужил хорошенькую взбучку.

— Тогда может, ты скажешь это Джеймсу? — сказала Роуз, копаясь в своей тарелке с латуком. — Его отец не разделяет твое мнение.

— Они с Гарри серьезно разругались, а?

Роуз кивнула.

— Да. Он был так мерзок по отношению к Джеймсу за это. А все, что Джеймс сделал — это заступился за меня.

— И это хорошо, что он за тебя заступился, — немедленно отозвался отец. — Это действительно что-то значит, когда кто-то так легко бросается на твою защиту. Ты должна быть ему по-настоящему благодарна.

Роуз немного хмурится, и я знаю, ей физически нелегко заставить себя сказать, что она ему благодарна, но она наверняка чувствует это глубоко (очень глубоко) внутри. Папа не настаивает на этом, а лишь продолжает:

— Гарри просто немного расстроен в последнее время. И сорвался на Джеймсе.

— Он всегда срывается на Джеймсе, - говорю я в первый раз за долгое время.

Папа смотрит на меня и некоторое время молча жует, прежде чем проглотить и вздохнуть.

— Они просто очень разные, Джеймс и Гарри. Я знаю, похоже на то, что он чересчур строг с ним иногда, но это не значит, что он имеет в виду… Я с ним поговорю.

— С дядей Гарри?

— С Джеймсом.

— Он был действительно зол из-за того, что этот урод сказал про маму, — вмешивается Роуз, и это забавно, потому что она больше не пытается разозлить папу.

Папа не замечает, впрочем.

— Ну, он и должен, — ворчит он. — Это одно из самых оскорбительных слов, которое можно сказать о человеке, верно? Кто это, кстати? Какой-то мелкий мерзавец по имени Малфой? — последнюю часть папа сказал мимоходом и, скорее всего, больше себе. Само собой, он не ожидал ничего, даже утвердительного ответа или реакции Роуз.

— Какого черта ты это сказал?
– выплевывает она.

Папа странно на нее смотрит так же, как и я. Я не понимаю, почему она выглядит настолько оскорбленной. Папа чуть приподнимает голову, но она продолжает негодовать.

— Малфой никогда бы этого не сказал! Он, наверное, и даже не знает, что это слово значит! Почему ты такое предположил?

— Я просто пошутил, — медленно сказал папа. — Не знал, что тебя это так заденет. И вообще, я сказал это, потому что это было его любимое оскорбление, когда мы учились в школе.

— Когда кто учился в школе?

— Я, твоя мама и Малфой.

Роуз выглядит с секунду озадаченной, но потом понимает, о чем он говорит. Я все еще немного растерян, поэтому молча слежу за их разговором.

— А, ты имеешь в виду его отца, — сказала она, кивнув самой себе в подтверждение.

— А? — папа наморщил лоб в недоумении.

— Отец Скорпиуса, — сказала она, закатив глаза, как будто удивляется, как можно быть таким тупым.

— Ну, естественно, — сказал папа, в свою очередь закатывая глаза.

Роуз выглядит расстроенной, и она несколько раз вертит вилкой, прежде чем ее положить.

— Он правда часто это говорил? — спрашивает она тихим голосом. — О маме?

— Да. Он был самым большим мерзавцем, что ходил по нашей планете, — папа сузил глаза и посмотрел на Роуз изучающим взглядом, как будто пытается увидеть что-то, чего нет здесь. — Но, извини, я не знал, что ты дружишь с его отродьем.

— Я не дружу, — отвечает Роуз моментально, выпрямляясь на своем стуле и перекидывая волосы через плечо. — Я знаю его по урокам. Мы с ним не друзья или что-то вроде этого.

Она говорит это очень быстро, что обычно является явным знаком того, что она несколько скрывает правду. Папа тоже это знает, поэтому он молча смотрит на нее с минуту, прежде чем сменить тему.

— В любом случае, я действительно хочу поговорить с вами двумя по поводу министерства магии.

Роуз тут же нащупала почву и сердито ответила:

— А, мы предпочитаем называть это Наша-Жизнь-Скоро-Разрушится поводом.

Честно, я не предпочитаю называть это так, потому что могу придумать много вещей намного хуже, чем это, но я не собираюсь говорить Роуз об этом.

— Если ты убавишь драматичность в своем голосе на пару уровней, будет отлично, — отвечает отец. Роуз корчит рожу, но замолкает. — Теперь я понимаю, что нам следовало сообщить вам лично, а не написать в письме, но мама должна была сделать заявление для прессы, и мы не хотели, чтобы вы узнали об этом из газет раньше, чем услышите от нас.

— Можем мы пропустить эту часть и перейти к той, почему кто-то думает, что это хорошая идея? — Роуз определенно закончила со своим латуком, потому что она отталкивает тарелку и откидывается на спинку стула.

— Причина, по которой люди думают, что это хорошая идея, Роуз, — говорит он раздраженно, — это то, что твоя мама одна из немногих в мире, у кого достаточно мозгов, чтобы сделать те изменения, которые нужны этой стране. В отличие от других идиотов, выставляющих свои кандидатуры, которые могут принести только кучу дерьма или полны идей, но не имеют понятия, как эти идеи воплотить.

— Но разве у этих идиотов есть трое детей? Два подростка? Папа, тебе не кажется, что мы и так достаточно отличаемся от других? Теперь ты хочешь, чтобы нам еще и это говорили вдобавок ко всему, что мы все время слушаем о том, кто наши родители?

— Так, значит, ты думаешь, твои личные заботы важнее нужд всего мира?

— Когда речь идет о моей матери — да! — она качает головой и продолжает. — А как же Лэндон? Мамы никогда не будет рядом, если она станет министром! Что он будет делать?

Я понял, что даже не подумал, какой эффект это окажет на моего брата. Ему еще даже трех нет, и если мама станет министром, то он потеряет все шансы на нормальную жизнь. Не говоря уже о том, что это может принести мне и Роуз, я раньше об этом не думал. Все наши жизни перевернутся вверх дном. Все станет в миллион раз сложнее, чем было, а ведь и сейчас все совсем не легко.