Выжить в Антарктиде

– Который час? – спросил Ишевич.

– Сложно сказать, мы преодолели значительное расстояние от места старта, – откликнулся Громов. – Где-то в районе часа.

– Дня?

– Ночи, – усмехнулся Юра. – Антарктида не делится на часовые пояса, так что все условно[4].

– То-то я чувствую себя таким разбитым, – Дима отстегнул фиксатор и потянулся.

Юра и сам с огромным удовольствием покинул вертолет, разминая ноги на ровной, покрытой сухим серым песком площадке. Под подошвами ощущалась твердость древних каменных пород, воздух был свеж, но легкие не обжигал, а пронзительно-чистое небо уводило прямо в космос. Последнюю ассоциацию закреплял кометный след, тянущийся за астероидом – здесь он казался ярче и ближе.

– Тебе не кажется это странным? – тихо поинтересовался Дима, вставая плечом к плечу с Громовым и тоже разглядывая астероид. Ишевич, как и Громов, был без шапки, и ветер тотчас принялся ерошить его шевелюру. – Разве комета может быть так хорошо видна в светлом небе?

– Понятия не имею, но говорят, он очень близко к планете подошел, – Юра перевел взгляд на долину: – Где палатки разбивать будем?

Долина в этой части была зажата меж отвесных хребтов и полностью скрывалась в их тени. Горы в оазисе имели причудливо изломанную линию, состоящую из одинаковых острых верхушек, и напоминали хребет спящего динозавра. И только один-единственный выпирающий пик – тот самый Драконий Зуб – выбивался из ряда. В низине стелился темный песок с вкраплениями массивных камней, рассыпанных в полном беспорядке. Песок лишь слегка припорошил их, создавая обманчивое впечатление, будто они вросли в землю. Но это было не так: почва оставалась жесткой и совершенно бесплодной. Ни лишайника, ни пышного кустика мха не пробивалось сквозь многочисленные трещины. Повсюду господствовали серые, черные, коричневые и грязно-оранжевые краски, подчеркнутые опрокинутой светлой чашей небесного свода. Чуть впереди поблескивало маленькое озерцо, образованное вытекающими из теплого источника струйками. От него поднимался пар; ветер рвал его на части и затыкал туманными клоками трещины в скалах, отчего казалось, будто горы слегка дымятся.

– Прямо тут и встанем, – вынес вердикт Ишевич. – Отойдем от озера, чтобы влажность не беспокоила, и поставим палатку ближе к тому откосу, там камней меньше.

– Ладно, – согласился Юра. – Сегодня одну поставим, а остальные утром. Я тоже после долгого пути слегка притомился.

Тут Громов вспомнил свою бессонную ночь и глаза Вики, полные любви и счастья, и на душе в него стало спокойно и хорошо. Он был уверен, что их разлука не продлится долго. Эх, как было бы здорово поговорить с ней сейчас! Жаль, что он не догадался пригласить ее на сеанс связи.

– Кстати, сеанс! – воскликнул он, сообразив, что Грач сейчас наверняка нетерпеливо мается в радиорубке, ожидая вестей. – Дим, ты со своим начальством общаться будешь?

Ишевич мельком взглянул на соратника, и добродушно усмехнулся:

– Ты и сам справишься. Я с багажом лучше разберусь.

Юра и Саня скрылись в пилотском отсеке, чтобы связаться по рации с базой, а второй вертолетчик, Миша Подгудный, открыл грузовой отсек и стал помогать Ишевичу с поклажей.

Благодаря встроенным манипуляторам и миниатюрному тягачу, им удалось быстро справиться с тяжеленной палаткой, оттащив ее на середину долины. Весила она под двести килограмм из-за прочного дна и металлических опорных конструкций. В ней предполагалось разместить кухню-столовую, склад и медицинский отсек, без которого ни один лагерь в Антарктиде по правилам невозможен. Спальные палатки, конечно, были куда легче и представляли собой обычные шатры из двойного брезента с утеплителем. Именно такую в дополнение к ангару в итоге и поставили, отложив все прочие хлопоты на потом.

– Тихо здесь, – сказал Дима. – Из-за этой тишины все время кажется, что я оглох.

Это было правдой. В долине царила мертвая тишина, которую лишь подчеркивал отдаленный свист высотного ветра и механический звуки, производимые людьми и машинами. Урчание мотора, звяканье опор и голоса всякий раз непроизвольно били по ушам, из-за чего хотелось ходить на цыпочках и говорить шепотом.

Поужинали путешественники на камбузе, которым был оборудован вертолет, после чего Дима и Юра ушли в палатку, а пилоты принялись расстилать спальные мешки в специальном отсеке по соседству с кабиной управления. В обратный путь они собирались через несколько часов, чтобы вернуться на Беллинсгаузен к полудню второго января.

– Завтра прогуляемся до станции? – предложил Дима.

– Обязательно, – кивнул Юра, – хотя сомневаюсь, что там осталось что-нибудь стоящее. За полвека все приходит в упадок.

Ночью в долине разыгралась небольшая буря. Ветер свистел и выл за двойными стенками палатки, но внутри было хорошо и спокойно. Их походный домик надежно хранил тепло от небольшого обогревателя, который они с Димой включили перед сном на полчаса – на большее не хватило мощности разрядившейся солнечной батареи. Утепленные мехом спальные мешки добавили приятности отдыху, и в целом, как заключил про себя Юра, жить так было можно.

*

Погода второго января выдалась ненастной. Ветер, налетевший еще с ночи, доставил массу неудобств, подняв в воздух мелкую песчаную взвесь. Видимость упала, и дышать стало тяжело. Путешественники постоянно кашляли и отворачивали лица, стараясь, чтобы в глаза не попал песок.

Громов первым добрался до вертолета, преодолел крутой трап и с усилием откатил дверь в сторону.

– Как метеосводка? – поинтересовался он, поднимаясь в кабину пилотов.

Саня Петрушецкий уже давно был на ногах и сейчас только-только закончил разговор с базой.

– Все нормально, Громыч, выше минимума, – он встал с кресла, чтобы поздороваться. – После завтрака выдвигаться будем.

Через сорок минут вертолет был готов к вылету.

– Ну, с богом, ребята! – Петрушецкий и Подгудный попрощались со своими пассажирами и полезли внутрь.

Юра и Дима отошли подальше, чтобы поднявшийся от винтов вихрь окончательно не запорошил им глаза. Супервертолет легко оторвался от земли и немного покачался для проверки управления. Потом пилот развернул машину правым боком к ветру и поддал газу на левый двигатель, чтобы уравновесить давление. Вертолет слегка накренился носом вниз и, точно бодливый бык, двинулся вперед, набирая высоту.

– Чем займемся? – поинтересовался Дмитрий у Юры, признавая за ним главного. – Палаткой или?

– Сначала палаткой, – сказал Громов. – А после пойдем на станцию.

Так они и поступили. Поставили свой «королевский ангар», как окрестил его Ишевич, и распотрошили контейнер Белоконева, решив и ему помочь с лагерем. В контейнере обнаружились, кроме двух палаток, три бочки с топливом для генератора, сам генератор, квадроцикл и три ящика с консервами и водой.

– Не густо, – заключил Громов. – Но с другой стороны, зачем ему много вещей?

Они с Димой поставили палатки Белоконева неподалеку от своих, завезли на квадроцикле в одну из них генератор и продукты, и, немного полюбовавшись на дело рук своих, отправились пешком в сторону заброшенной станции Надежда. Разделяющие их полтора километра они преодолели минут за двадцать.

По пути их внимание, конечно, привлекала ржавеющая техника. Смотреть на рассыпающиеся машины было больно и странно. Трактор и грузовик стояли под навесом, на грузовике даже сохранился брезент, укрывавший мотор и лобовое стекло от непогоды. Но другой трактор и машинный кран, несмотря на наличие свободных мест на стоянке, были брошены под открытым небом. Кран стоял возле недостроенного домика, который частично завалился на бок. Рядом валялись строительные материалы, лопаты, прогнившие корыта, пустые бочки и прочий хлам.

– Мне кажется, они планировали сюда вернуться, – сказал Громов. – Не похоже, что станцию ставили на консервацию.

– Что-то заставило их срочно все бросить. Среди полярников никаких слухов о Надежде не ходило? – спросил Ишевич.

Юра покачал головой:

– Я даже не знал о ее существовании.

Осмотрели мужчины и самолет, навеки застывший в конце посадочной полосы. Им показалось, что некогда он совершил аварийную посадку: шасси обломаны, винты на моторе погнуты, но за давностью лет понять, какие повреждения были получены сразу, а какие впоследствии, от местных ураганов, уже не представлялось возможным.