Выжить в Антарктиде
Шрифт:
– Но близнеца-то у тебя не было. Значит, первая экспедиция в 55-ом была для тебя вовсе не первой. Что ж ты молчал, дедушка?
Следующий снимок оказался до боли знакомым. Она видела его тысячу раз, запомнила на ней каждый штрих. Дед и еще один парень обнимались, стоя на фоне ледника, сползавшего с Драконьего Зуба. Как же это она раньше не вспомнила? Вот же они, очертания долины! Там перевал, чуть дальше справа будет незамерзающее озеро, которые они с Грачом вчера обходили по краю…
«Красное на белом, красное на черном, синее, белое, синее на желтом, черное и черное – и в центре с поворотом… Анечка, Антарктида это заколдованная страна. Запомни, что только этой песенкой ее можно расколдовать…»
– Какая же я дура! – сказала Аня.
Она спрятала этот снимок в карман
Как назло снимки были черно-белыми, никаких красно-желто-синих красок, но Егорова была абсолютно уверена, что дедова дурацкая считалочка имеет прямое отношение к «бублику», пещере и спасительному выходу.
*** СНОСКИ
[1] Легенда гласит, что в 1450 в семье лангедокского графа Луциуса Изора родилась дочь Клеманс. Повзрослев, она влюбилась в Рауля, побочного сына Раймонда Тулузского, но граф не дал им пожениться, юноша ушел на войну и там погиб, заслонив собой ее отца. Клеманс дала обет сохранить верность покойному и посвятить себя поэзии и меценатству. Среди прочего, она учредила в Тулузе конкурс окситанской поэзии под названием «Цветочные Игры». Проводились они ежегодно 1 мая (мистическая дата, Вальпургиева ночь), а наградой трём победителям служили золотые цветы: фиалка, ноготок и шиповник. «Цветочные игры» продолжали проводиться на протяжении веков, ее победителями становились лучшие поэты Франции, в том числе Гюго, Шатобриан и Ронсар. Однако в 18 веке выяснилось, что нет никаких документов, подтверждающих существование Клеманс Изор. Нет подлинников приписываемых ей стихов, нет могилы, нет завещания, а общество трубадуров было основано за сто лет до ее рождения алхимиком Гийомом де Молинером. Версии о причинах возникновения образа Клеманс Изор разнятся: одни историки считают, что дама появилась вследствие бюрократической ошибки, а другие предполагают, что под этим именем действовало целое тайное общество
[2] Вслед за учреждением в 1231 году Инквизиции, Церковь осудила учение о Граале. И хотя катары в Южной Франции были разгромлены, в других странах осталось много их приверженцев. Так как с началом гонений, катары уже не могли проповедовать в открытую, все их традиции переместились в область тайной символики. О Граале на картах Таро (гипотеза историка оккультизма Артура Уэйта) напоминают копье с окровавленным наконечником - символ искупления, меч Давида, предназначенный для целомудренного рыцаря, чаша или кубок, четыре масти обозначают ступени посвящения. В фигурных картах можно узнать персонажей из романов о короле Артуре: Маг, Король, Отшельник, Волшебница, Рыцарь. Литературное воплощение Джокера ("Мы безумны ради Христа (4:10, 1 Кор.)") наглядно проявляется в образе Парсеваля.
[3] О Граале де Труа написал скупо и загадочно. «В то время как вели они приятную беседу, из соседнего зала вышел слуга, держащий за древко копье, сияющее белизной. Он прошел между очагом и ложем, на котором сидели беседующие, и все увидели копье с сияющим железным наконечником, на конце которого вдруг выступила капля крови и упала на руку слуги. Вслед за ним появились двое красивых слуг, у каждого в руках был золотой светильник, оправленный чернью; в каждом светильнике горело не менее десяти свечей. Затем появился Грааль, его несла прекрасная дева в богатом и изысканном наряде. Когда она внесла Грааль, зал озарил настолько яркий свет, что померкли даже свечи: так меркнут звезды или луна, когда восходит солнце. Вслед за прекрасной девой вошла другая, неся серебряный поднос. Грааль был из чистого золота; он был оправлен драгоценными и красивейшими камнями, какие только можно было отыскать на суше и на море; ни один драгоценный камень не смог бы сравниться с камнем Грааля. Как и другие слуги, девы прошли мимо ложа и скрылись в другой комнате». Этот текст появился на свет между 1180 и 1190 годами и оказал колоссальное влияние на всю средневековую европейскую культуру. О жизни самого Кретьена де Труа известно мало. Сюжеты и стиль его романов свидетельствуют о хорошем образовании, свойственном клирикам того времени.
[4] Франсуа Беранже Соньер (1852-1917) - римско-католический священник, получивший известность
благодаря различным конспирологическим теориям, связанным со Святым Граалем, сокровищами тамплиеров и различными религиозными документами, компрометирующими Христианскую церковь. Соньер водил знакомство с Эмилем Оффе, знатоком лингвистики, тайнописи и оккультной символики, композитором Дебюсси, писателем Метерлинком, певицей и «оккультной жрицей» Эммой Кальве, кузеном австрийского императора Франца-Иосифа, эрцгерцогом Иоганном Габсбургским и других, что очень странно для простого священнослужителя без высокого сана. Похоронен он был также не по католическому обряду.[5] «Секретное досье», 1966 год – автор и частный издатель Лео Шидлоф скончался от инфаркта. Своему преемнику Фахару уль Исламу он завещал кожаную сумку с какими-то документами, касающимися Лангедокской истории, но зимой 1967 года Фахара находят мертвым на железнодорожных путях в г.Мелен, недалеко от Парижа. «Красный змей» 1967 – три автора покончили с собой через месяц после выхода книги: Луи Сен-Максан и Гастен де Кокер были найдены полицией повешенными в один день, а третий соавтор Пьер Фенер - на следующее утро.
[6] Отто Ран погиб при невыясненных до конца обстоятельствах за несколько дней до своей свадьбы, на которую им был лично приглашен рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Ран заселился в отель 13 марта 1939 года, и больше его никто не видел (для справки: Монсегюр пал 16 марта 1244). В составленном австрийским жандармским управлением протоколе говорится, что 11 мая 1939 года дети некоего Йозефа Майера из местечка Зёлль (S"oll) нашли в горах Тироля сильно разложившийся неопознанный труп мужчины. На следующий день в пальто был найден заграничный паспорт, выписанный на имя писателя Отто Рана из Берлина.
44. Поиски выхода
Сергей Давыдов
Настроение у Сергея было, что называется, ниже плинтуса. Никогда прежде он не чувствовал себя таким разбитым. Обычно, если какая-то проблема начинала портить ему жизнь, он переключался на что-то еще. Но тут сложно было переключиться. Все мысли постоянно крутились вокруг двух вещей: выживания и Ани. И как назло, обе темы поставляли исключительно негативные эмоции.
Легче всего получалось не думать о «черном солнце» и последствиях, к которым привело падение фрагментов астероида. Эти вещи от него никак не зависели, Сергей мог лишь выполнять порученное и мириться с неприятными ограничениями. А вот отношение Ани задевало за живое, порождая в душе тоску.
Вчера он собирался с ней серьезно поговорить, но не получилось. А ведь этот разговор был нужен, прежде всего, ему самому. Надо было решить, чего он хочет: побороться за эту строптивую девчонку или отпустить ее с богом («То есть, опять сбежать», – как нашептывал ему внутренний голос). Сережа устал бегать. Он в кои веки жаждал определенности, но реальность совершенно не соответствовала его настрою. А тут еще, до кучи, и пацан свалился с какой-то странной болячкой.
К Кириллу Сергей успел прикипеть намертво. Мальчишка оказался умным, открытым, живым, и с ним было до невозможности легко. Глядя на юного Мухина, Давыдов, наверное, впервые в жизни захотел завести нормальную семью, захотел стать отцом и ощутить ответственность, которую налагает на человека статус родителя. Конечно, Кирюша был ему сейчас, скорей, другом, чем младшим братом или, тем более, сыном, но Сергею было приятно принимать в его судьбе участие.
И вот он заболел… Давыдов так испугался, что аж вспотел и потерял чувство меры. Наверное, он был похож на бестолковую курицу-наседку: метался по станции, доставал Ашора, сыпал ненужными вопросами и все никак не мог остановиться, хотя и сознавал, что выглядит глупо.
Когда-то таким же безумным выглядел его приятель Денис, с которым он ни один пуд соли съел, гулял на его свадьбе и даже, вместе с новоиспеченным папашей, встречал с пучком воздушных шариков в одной руке и шампанским в другой его жену из роддома. И вот стоило однажды его полугодовалому отпрыску серьезно простудиться, Денис прибыл на репетицию с совершенно серым лицом, всю дорогу забывал и путал текст и выглядел, словно вместо мозгов кто-то щедрой рукой насыпал ему опилок. Тогда Сережа прикалывался над его тревогами – подумаешь, кто из детей ни разу не болел? – а сейчас вел себя точно так же, хоть Кирилл и не был ему родным...