Выжить в Антарктиде

– Я не сержусь, – сказала она, практически не кривя душой. – Было обидно, но я больше не сержусь. Вы же меня не знаете. Не знаете, на что я способна, а на что нет.

– Я знаю, что вы ничего не брали. И знаю, кто взял.

– Тогда отчего вы не укажете на него при всех?

– Надеюсь, что, заполучив Ключ, он успокоится на какое-то время и даст мне возможность для маневра.

– Это слишком запутано, – Вика качнула головой.

– Просто не держите на меня зла. Вы ни при чем. Я вынуждена ходить теми фигурами, до которых дотронулась.

– Можно признать поражение и начать партию сначала.

– Да, но в нашей ситуации поражение это смерть. Не только для меня – для всех. Я должна бороться, и я борюсь, вот только фигуры не те… Игра не выйдет изящной.

– Вам удалось что-нибудь узнать о советских экспериментах с «солнцем»? – спросила Завадская, бросая взгляд на зажатый подмышкой у Пат обтрепанный журнал.

Патрисия тоже посмотрела на журнал, даже достала его, погладив рукой картонную обложку:

– Сложно читать. Не хватает запаса слов, терминов. Почерк плохой.

– Вы не привлекаете Ги Доберкура к переводу, потому что подозреваете его?

– Ему тоже не хватит запаса слов. Это специфическое чтение. И ему не надо.

– Он не хочет, чтобы вы шли в пещеру. Почему?

– Не забивайте себе голову странным поведением Ги. И держитесь от него подальше, тогда он вас не тронет.

– Мне все равно хочется понять, почему он передумал. Почему пещера теперь это плохо? Если в дневнике метеоролога сказано, что в прошлый раз выход из пузыря был там, то надо это проверить.

– Ги знает, что выход там. Только все, что он делает и говорит, направлено на его личную победу. Он запрещает нам идти в пещеру, потому что намерен пойти туда сам.

– И для этого выкрал ключ?

Патрисия грустно улыбнулась:

– У него ничего выйдет, Вика. Так и скажите Юре: у Ги не выйдет. Я не позволю ему принести нас в жертву, пусть даже эта партия обойдется мне слишком дорого.

*

Юра вернулся через час. К этому времени кают-компания опустела, и Вика сама помешивала угли в чугунной печке, отворачивая всякий раз лицо от пышущей жаром топки.

Вместе с Юрой с улицы в комнату ворвался свежий ветер и оптимизм. Громов был улыбчив, говорлив и, прижавшись к нему, такому холодному, родному и уверенному в себе, Вика почувствовала облегчение.

– Как прошла ваша таинственная маевка?

– Лучше не спрашивай.

– Это такой большой секрет?

Юра попытался пошутить:

– Есть анекдот. Приходит студент на экзамен: бледный, трясущийся. Тянет билет – роняет его на пол. Поднимает – и опять роняет. Преподаватель спрашивает: «Молодой человек, неужели вы так боитесь моих вопросов?» – «Нет, – отвечает студент, – я боюсь моих ответов».

Вика нахмурилась:

– Что же такого страшного вам поведал Грач?

– Не то, чтобы страшное… нас ищут. И не просто ищут, а стараются прорваться сквозь радужную пленку.

– Так здорово же!

– Как знать, – Громов разделся. – Адский грохот, что мы слышали дважды: это ребята настойчиво стучат в стенку. Звук раздается с противоположной стороны, откуда пытаются проникнуть. Мы кидаем камни и ничего при этом не слышим, потому что камни, если им удается пробить стенку, взрываются по ту сторону.

– И что же взорвалось у нас? Они тоже кидаются камнями?

– Первый раз не понятно, надеюсь, не живые люди. А второй раз к нам прилетел беспилотник. Володя показал, что от него осталось – кусок обуглившегося пластика. Ашор опасается, что «солнце» сочтет эти попытки за агрессию и отреагирует соответствующе.

– Нападет на наших спасителей?

– Ничего пока нельзя исключить. Есть лишь слабый шанс, что с той стороны это тоже понимают.

Вика села на кровать, задумчиво крутя пальцами правой руки выбившуюся из шва нитку на свитере.

– И все же приятно знать, что про нас не забыли, – произнесла она.

– Ну а ты как провела вечер?

– Нормально.

– Ашор дал новую мазь, давай обработаем твои синяки, – Юра продемонстрировал ей небольшую стеклянную баночку с чем-то зелено-желтым внутри.

– У меня уже все прошло.

– Тогда для профилактики.

– Ладно, но это в последний раз, больше не надо со мной возиться, – Вика вытянулась на койке, положив голову на скрещенные руки, и прикрыла глаза.

Юрины прикосновения были нежными. Вчера она точно так же позволила ему намазать спину перед сном, но, к огромному стыду, не заметила, как уснула, поддавшись расслабляющему массажу. Когда Аня в своей бесцеремонной манере поинтересовалась, как прошла ночь в отдельной спальне с начальником станции, ей и вспомнить было нечего. Разумеется, делиться подробностями личной жизни Вика не собиралась, но глупо же смущаться из-за того, чего не было.

– Я руки помою, – сказал Юра, поднимаясь и ставя склянку на тумбочку у изголовья.

Вика села, поправляя футболку и свитер. Коротко стукнула дверь, и быстрые шаги Громова отсчитали три ступеньки. Завадская подошла к вешалке и, накинув куртку, вышла следом. Она и сама понимала, что зря после процедуры ее потянуло на холод, но оставаться одной в сумеречной комнате ей больше не хотелось.

Вика потопталась на крыльце, застегнула молнию до конца и натянула капюшон. Над головой горела тусклая заря, к которой примешивались дымчато-серые оттенки – словно на прозрачную небесную сферу легла гигантская беспокойная тень.

Окна спального балока весело светились. Одна из керосиновых ламп стояла прямо на подоконнике, бросая желтые полосы на тонкую корочку льда, образовавшуюся у стены. За стеклом мелькали размытые силуэты…

Тут внимание Завадской привлек еще один огонек: мерцало квадратное окошко метеостанции. Мерцало странно: прерывисто и зеленовато. Сначала Вика не придала этому значения: ну, ходит там кто-то с фонариком, роняя отблески на грязное стекло… Но потом она вспомнила, что именно туда отнесли завернутое в простыню тело покойного продюсера, и ее охватил страх.

В привидения Вика в своей обычной жизни не верила, но здесь, на пороге бесчеловечного мира, где переплелись выдумки и реальность, она ни за что бы не отважилась идти в дом с покойником на ночь глядя. И без того ее весь день не покидали тревожные ощущения вплоть до мороза по коже. На чувство тревоги ей жаловался и Белоконев, да и Жак, напившись, наверняка успокаивал свои не в меру расшалившиеся нервы. Раз кто-то сунулся в заброшенную метеостанцию, превращенную во временный морг, дело его было безотлагательным и не терпящим свидетелей. И ладно, если он просто что-то искал. А вдруг прятал важные улики – тот же Ключ, к примеру? Вика боялась даже предположить, что это означало для их разобщенной компании.