Выжить в Антарктиде

Когда-то у Грача была в гарнизоне подружка. Точнее, он так думал, что была. Но оказалось, что свое женское предназначение медсестра Людочка выполняла на все сто, переспав почти со всеми неженатыми обитателями казармы званием не ниже прапорщика. Когда Володя узнал, обиды и ярости его не было предела. Они ведь подали заявление в загс, но Люда ходила налево даже после этого, ничуть не смущаясь.

В расстроенных чувствах Володя с кем-то подрался и напился – или в обратном порядке, он, честно говоря, не помнил, что творил в тот проклятый вечер. Очнулся он на гауптвахте, где, мучимый похмельем и раскаянием, проклял весь коварный женский род и дал зарок никогда и никого не впускать больше в свое сердце.

Людочка, кстати, недолго горевала. Через месяц она залетела от капитана, женила его на себе, а родив, вынесла новоиспеченному мужу весь мозг. Встречая своего соперника каждое утро в штабе (язык не поворачивался назвать его «счастливым») Грач только больше укреплялся в мысли оставаться всю жизнь холостым.

Патрисия, разумеется, мало чем напоминала Людочку. И цвет волос другой, и фигура, и статус, но, в этом Грач был уверен на все сто, точно так же не видела ничего зазорного в обмане. Если не секс на стороне, так интриги и заговоры. И еще не известно, что хуже.

Володя Павлу сочувствовал, но ничего не мог поделать. И если до сегодняшнего дня еще теплилась надежда, что Паша прислушивается к его словам и сам не чужд подозрений на счет коварной француженки, венчание четко высветило его настоящие приоритеты. Грач понял, что, случись в оазисе серьезная заварушка, помощи от Павла ему ждать не придется.

После церемонии, когда все присутствующие собирались обратно в отель, Патрисия, прежде чем сесть в машину, подошла к Володе вроде как со словами благодарности.

– Хочу сказать спасибо самому верному другу моего мужа, – промурлыкала она, хищно глядя на Грача своими глазищами цвета стылой воды. – А еще спросить заодно, почему он так сильно меня не любит?

Прямоту Грач уважал и ход оценил, хотя и не пришел в восторг.

– Ты морочишь Паше голову – за что тебя любить?

– Откуда тебе знать? – Патрисия говорила тихо, но голос ее не дрожал. Она держалась так, словно выверила накануне каждую интонацию, каждое смысловое ударение – во всяком случае, именно об этом подумал Грач, вслушиваясь в ее ровный спич. Даже мягкий акцент был оружием, бьющим в цель без промаха. – Как ты можешь судить обо мне? Ты сам когда-нибудь любил до потери пульса? Или только использовал чужие тела, чтобы снять сексуальное напряжение?

Володя сжал челюсти.

– Ради Поля я согласилась оставить родину. Я выучила русский. Это очень сложный язык, но я хотела правильно говорить и правильно понимать человека, который стал для меня всем. Я согласилась принять православие, хотя в моей семье все были добрыми католиками. Но Паша мечтал о браке, который нельзя разорвать, потому что он скреплен на небесах. Я не стала его переубеждать. Его желание сделалось и моим желанием тоже. Если это не любовь, то что тогда такое любовь?

– Любовь это чувство, а не расчет. Ты всегда поступаешь расчетливо, – сказал Грач, – но что ты чувствуешь?

– Я чувствую, что ты становишься мне врагом, и это плохо для Поля. Мне не хочется, чтобы он разрывался между нами – кому из нас верить, кого слушать. Я надеялась, что мы подружимся, я даже помогала тебе в карьере. Но ты не умеешь быть благодарным. Все, как в вашей пословице: сколько волка не корми. Ладно, я терпела, долго терпела, но сейчас ты перешел последнюю границу, и я предупреждаю: остановись! Я делаю Поля счастливым, а ты травишь его счастье.

Патрисия была высокой, их глаза располагались на одном уровне, но Володя придвинулся ближе и как бы навис над ней, доминируя и принуждая к ответу:

– Скажи мне одну вещь, Пат. Где ты была, когда сказала, будто идешь купаться в компании с Дельфиной?

– Я была на острове, – она улыбнулась. – Ходила по берегу и фотографировала все подряд. Ты можешь проверить камеру. На всех фотографиях, сделанных в тот день, проставлены дата и время.

– А если с камерой по берегу ходила Дельфина, снимки тоже об этом сообщат?

– Это паранойя, Володя. Ты слишком много дней провел на войне. Тебе всюду мерещатся враги. Это хорошо для выживания в бою, но очень плохо для мирной жизни. Ты несчастен, и мне жаль тебя, только прекрати заражать безумием Поля!

– Говори, что угодно, но ты не убедишь меня, будто не имеешь отношения к обвалу.

Патрисия поправила воротник белой шубки и величественно произнесла:

– Я извиняю тебя, но только потому, что понимаю: ты переживаешь за друга. Вот только не учитываешь одну вещь: Поль выгоден мне живым и здоровым. Он любит меня и готов на все, в том числе – растереть тебя в порошок, если ты слишком сильно начнешь нам надоедать. Подумай об этом на досуге!

*

Последнюю ночь на ледоколе Володя посвятил многочасовое бдение папке, собранной историком. Особое внимание он уделил пропавшим из нее документам.

Чертеж непонятного прибора ни о чем ему не говорил. На полях его были пометки, сделанные от руки, но совершенно нечитабельные. В схемах и механизмах Володя был несилен и, повертев картинку так и сяк, оставил на потом. А вот второй украденный документ был содержательнее, хотя и не давал однозначного ответа, что такого ужасного нашел в нем вор (читай: Патрисия).

«Положим, – думал Грач, – Пат вышла на Пашу в желании прибрать к рукам перспективную лабораторию. Вот только как в эту линию вписать чисто умозрительные заметки Белоконева? Схема – куда ни шло, может это и есть тот самый «бублик», чем черт не шутит. Паша мог увидеть чертеж и подумать о чем-то ненужном. Но история тысячелетней давности? Белоконев не пишет ничего, что не было бы известно Павлу»

Грач еще раз и еще, останавливаясь на каждом абзаце, перечитывал выкраденный документ.

– Должны же быть здесь подсказки, должны! – бормотал он, досадуя на свою тупость. Он не верил, что ради простого заметания следов кто-то удалил один и тот же документ не только из папки, но и с компьютера.

*

Мои размышления об Антарктической цивилизации (из папки Геннадия Белоконева)

«Существует мнение, что Антарктида – это Атлантида, погибший континент, где обитала высокоразвитая цивилизация. Не вдаваясь в конкретику, просто представим себе, могло ли подобное существовать в принципе?

Результаты научных исследований утверждают, что прежде магнитные полюса находились в других местах. Так, северный магнитный полюс приходился на участок в Центральной Азии. Соответственно и климат был иным, а земли Антарктиды лежали в одном поясе с Центральной Америкой, Междуречьем, Египтом и Индостаном.

На чем базируется подобное утверждение? На фактах, добытых с помощью бурения недр, и объясняющей их геологической теории.

Известно, что в период от 50 до 12 тысяч лет тому назад лед толщиной до трех километров покрывал северо-восток Северной Америки до широты Нью-Йорка, а в Европе сплошной оледенение доходило до Берлина. При этом уровень моря был ниже современного на 100-150 метров. В геологии этот период называется плейстоценом. Тогда вся территория Сибири, вплоть до побережья Ледовитого океана и Аляски, была свободна ото льда, и на ней во множестве обитали крупые растительноядные животные: мамонты, олени, шерстистые носороги и другие. Значит, климат Сибири был тогда достаточно мягким.