Выживший. Покорение Америки

И, уже готовясь покидать сцену, чуть слышно добавила:

— И спасибо Богу за то, что он сохранил сегодня одну человеческую жизнь.

Глава XIV

Последняя батальная сцена была разбита на несколько крупных эпизодов. Отдельно мы снимали пальбу холостыми с парусников по собравшимся на финальную разборку бандитам. Суда пришлось арендовать у студии "Фокс", периодически принимавших участие в съёмках фильмов о морских приключениях, включая пиратские саги, они пришли из Калифорнии своим ходом.

Пиротехники потрудились на славу, половина Нью-Йорка стояла на ушах, с тревогой вслушиваясь в канонаду и взрывы на всё той же старинной площади, полностью отданной муниципалитетом нам на заклание. Вывороченные пиротехническими зарядами из мостовой булыжники щедро разлетались во все стороны, и Гаудио приходилось снимать через телеобъектив с переменным фокусом, чтобы этими самыми булыжниками не задело его дорогую кинокамеру, но при этом создавалась иллюзия летящих с экрана в зрителя камней. А после этого сцена решающей схватки Амстердама и Билла Каттинга.

Финальный съёмочный день наступил 4 июля, аккурат в День независимости, только в прошлом году ставшим оплачиваемым федеральным праздником. Вернее, это была ещё ночь. Около полусотни актёров массовки изображали лежавших в ряд покойников с горящими свечами на животах. Камера опускалась к ним вниз на подъёмнике, перед этим охватив зарево пылающего Нью-Йорка. Мы расстарались, разложив в трущобах несколько больших костров, возле которых дежурили наши люди и по одной пожарной машине. Огнеборцам пришлось доплатить отдельно, вернее, их руководству. Впрочем, на общем фоне все эти затраты казались мелочью. Мы и так выбивались из бюджета на 350 тысяч, однако, несмотря ни на что, Уорнер не скупился, и деньги на наш фильм исправно поступали.

Заключительная сцена снималась на берегу Гудзона. Каменный кельтский крест на могиле Валлона, куда его сын закапывает бритву в чехле, а рядом деревянная табличка, указывающая, что на этом месте покоятся останки Билла "Мясника" Каттинга. Перед этим я думал, как бы сделать, чтобы пейзаж по ту сторону залива от столетней давности менялся к современному. В итоге загодя озадачил художников-декораторов, и они соорудили огромное полотно с нарисованным заливом, над которым встаёт солнце, мостом и видами старого Нью-Йорка. На фоне этого баннера и снимался заключительный эпизод фильма. После этого полотно убрали, и доснимали уже современный пейзаж с теми же могильными надгробиями.

— Стоп, снято! — скомандовал я, сам ещё не веря, что основная часть работы сделана.

Впрочем, монтаж и озвучку ещё никто не отменял, но последние штрихи мы сделаем уже в студии "Уорнер". Я обессиленно откинулся на своём режиссёрском стульчике, прикрыв глаза. Ну её на фиг, больше ни за что не возьмусь за режиссёрскую работу. Никакой шедевр не стоит такого количества потраченных нервов и недосмотренных снов. Я даже поправился на добрый десяток фунтов со всеми этими перекусами фаст-фудом на рабочем месте. Тут уже были в ходу гамбургеры от компании "White Castle", не говоря уже о хот-догах и сэндвичах, а кофе мне приносила в большом термосе объёмом в кварту моя помощница.

— Друзья, не потеряли ещё осколки тарелки? Давайте их сюда, попробуем сложить её снова. А сегодня вечером приглашаю всех в ресторан на воде "Русский клуб". Я арендовал его на всю ночь, отметим окончание съёмок как следует.

Ну как арендовал… Просто позвонил Вержбовскому-младшему (благо что на "Орфей" провели телефонный кабель) и предупредил, что вечером 4 июля заведение закрывается на спецобслуживание. Объяснил, что к чему, Андрей отнёсся с пониманием. При этом по моей просьбе цыгане и прочая так же участвуют в развлекательной программе.

Уже вечером в "Русском клубе", после нескольких тостов, когда ромалэ (а на самом деле ряженые русские артисты средней руки, при этом довольно похоже изображавшие цыган) вовсю ублажали глаз и слух гостей, ко мне подсел Ридли.

— Фил, меня беспокоит одно обстоятельство.

— Так, ну-ка, что за обстоятельство? — тут же протрезвел я.

— Наш фильм называется так же, как и книга Осбери Герберта.

— Кто это?

— Малозначимый писатель, но он написал книгу о бандитском Нью-Йорке, охватывая временной период с середины прошлого века до 20-х годов нынешнего.

— И много похожего?

— Нет, твой сюжет достаточно оригинален, однако Герберт может придраться к названию, его творение так же называется — "Банды Нью-Йорка".

Вот же блин! Кто бы мог подумать…

— А можно с ним договориться, ну, компенсацию там какую-то выплатить?

— Фил, мы и так уже далеко вышли за рамки бюджета, не думаю, что мистеру Уорнеру такое предложение придётся по душе. Гораздо легче изменить название нашего фильма, тем более массированная рекламная кампания, о которой ты говорил, ещё не началась. Так что у нас будет время подготовиться.

— У тебя есть варианты?

— Ну, я уже немного подумал над этим… Как тебе название "Нью-Йорк и его банды"?

— Не знаю… Других вариантов нет?

— Почему же, могу предложить "Месть "мёртвого кролика".

— Звучит немного глуповато, но интригующе, — честно признался я. — А может быть, назвать "Месть подаётся холодной"?

— Хм, а что, тоже неплохо.

— Тогда остановимся на этом варианте?

— Ок, только я должен посоветоваться с мистером Уорнером, он всё-таки главный продюсер. Кстати, завтра с тобой хочет встретиться обозреватель еженедельника "Тайм". Как ты на это смотришь?

— А на предмет чего?

— Весь Нью-Йорк стоит на ушах после наших масштабных съёмок со стрельбой и взрывами. Их фотокорреспондент уже успел покрутиться возле нашей съёмочной площадки, так что они могут дать целый фоторепортаж, а не только твой портрет во всю страницу.

Однако, во всю страницу… Не рано ли мне светиться на всю Америку? Ладно, с итальянцами я более-менее разобрался, давно уже не докучают, а вот если журнал попадёт в руки представителям советского посольства, в рядах которого наверняка служат сотрудники внешней разведки? И кто-то из них может иметь под рукой портрет Ефима Сорокина — он же Клим Кузнецов. Сопоставит, задумается, и стуканёт куда надо. Там по инстанции дойдёт до высшего руководства, после чего гонцы Берии начнут за мной охоту. Выкрадут ещё, чего доброго, да переправят тайком в Союз. Хоть Ежов уже и в лучшем из миров, кто мог поручиться, что встреча с Берией или даже Сталиным закончится для меня благополучно? Тем более — в этом я вынужден был себе признаться — мне начала нравиться моя американская жизнь. А я как-никак ещё и задачу себе поставил помочь СССР, действуя здесь, за океаном. У меня планы-то наполеоновские

— Фил, так как насчёт завтрашнего интервью? — вывел меня из раздумий голос Стейнвица.

— Ридли, знаешь, мне как-то не хочется, чтобы моя физиономия светилась на всю страну…

— Так она и так уже засветилась, ты попал в фотоотчёт с церемонии вручения наград киноакадемии. У меня в отеле пару месяцев точно лежала газета, наверное, я её уже выбросил. И фоторепортаж со съёмок, где ты тоже фигурируешь, "Тайм" в любом случае даёт в следующий номер. Но они хотели бы сопроводить это с твоим интервью. Глупо отказываться, это неплохой шанс сделать рекламу нашему фильму на все Штаты. Опять же, мистер Уорнер…