Выживший. Покорение Америки

Я невольно вздохнул с облегчением, когда внимание Гувера переключилось на исполнительницу главной роли Джоан Фонтейн. А вскоре нас пригласили в зал, рассчитанный почти на две с половиной тысячи зрителей. Авторам фильма и почётным гостям выделили весь первый ряд. Я сидел чуть правее центра, между Уорнером и кругленьким, похожим на колобка мэром Нью-Йорка, от которого за версту несло чесночной колбасой. Гувер и Толсон расположились в центре, причём от моего внимательного взгляда не укрылось, как Джон Эдгар, говоря что-то своему помощнику, не только наклонился к нему, но и положил на его колено свою ладонь. Ха, как-то всё это довольно подозрительно. Может быть, между ними кроме рабочих существуют и более доверительные отношения? Знал бы, что сведёт судьба с такими личностями — в будущем покопался бы в интернете насчёт их биографий более дотошно.

Позади нас расположились менее представительные персоны, включая потенциальных прокатчиков картины и кинокритиков с журналистами, а начиная с третьего ряда сидели обычные зрители. Охрана была, но без нужды себя не афишировала. Лишь только когда какой-то неадекватный гражданин пытался пробиться к директору ФБР с криком: "Мистер Гувер, у меня для вас есть важная информация!", появившиеся откуда-то двое крепышей быстро его скрутили и вывели через боковой коридор.

Фильм шёл без антракта, но за все два с половиной часа зал наверняка никто не покинул. Действо увлекло даже меня, человека, принявшего самое непосредственное участие в создании криминального боевика и смотревшего окончательный вариант картины вместе с Уорнером на его вилле. Зал в едином порыве охал, ахал, а в один из особо напряжённых моментов Ла Гуардия вцепился своими толстенькими пальцами в моё запястье. Я не стал вырываться, благо что мэр отпустил мою руку через полминуты, когда эпизод закончился. Да ещё и шепнул, дохнув на меня чесноком:

— Мистер Бёрд, простите меня за такую реакцию, не сдержался.

— Ничего, ничего, — тоже шепнул я в ответ, — меня ваша реакция даже порадовала. Значит, фильм цепляет за живое.

С системой "Dolby" звуковые эффекты были бы ещё мощнее, а снимай я кино в стерео — и вовсе все ахнули бы, но и без того публика находилась под впечатлением от увиденного. Как только в зале зажёгся свет, экран закрыл большой синий занавес, а на сцену выскочил какой-то суетливый товарищ, объявивший, что у зрителей есть возможность поприветствовать создателей фильма. После чего пригласил съёмочную группу подняться на сцену, что мы и сделали не без удовольствия под рукоплескания публики. Тут же откуда ни возьмись появились фоторепортёры со слепящими магниевыми вспышками системы флэш-ган. Мы раскланивались пару минут, Джоан даже удостоилась букета от какого-то молодого поклонника.

Когда вернулись в VIP-залу, глава ФБР решил высказать своё мнение относительно увиденного:

— Что ж, леди и джентльмены, вы сумели меня удивить. Фильмов подобного уровня мне раньше видеть не доводилось. Только не многовато ли крови и насилия?

Мы эту эскападу проглотили с вежливыми улыбками. Спорить с человеком, имеющим за плечами такую репутацию, было бы себе дороже. Хотя у меня и возникло желание въехать ему промеж глаз, учитывая мои знания о том, как эта гнида будет гадить СССР в будущем. Однако рано, рано пока переходить к столь решительным действиям. Но я не терял надежды, что со временем каким-нибудь чудом мне представится подобная возможность.

Из кинотеатра мы поехали в ресторан "Дельмонико" на банкет, организованный Уорнером. Гувер со своим замом и Дьюи вежливо отказались, сославшись на какие-то неотложные дела, а вот глава города решил составить нам компанию. В целом это был довольно обаятельный толстячок, на вид немного простоватый, но лишь на вид, потому что простаки такие должности не занимают. Неплохо бы с ним скорешиться, думал я, такие люди на дороге не валяются, авось когда-нибудь и пригодится. Поэтому во время банкета я старался как можно чаще улыбаться Ла Гуардия, развлекая его байками со съёмочной площадки и подталкивая к более близкому знакомству с Фонтейн, раз уж он, похоже, положил на неё глаз.

Когда посиделки перевалили экватор, на небольшой сцене, где до этого какую-то лёгкую джазовую композицию наигрывал на фортепиано одинокий тапёр, появился целый негритянский бэнд.

— Это мой небольшой подарок съёмочной группе нашего фильма, — объявил Уорнер, даже не вставая с места.

Лицо солиста и одновременно трубача показалось мне знакомым, особенно когда он белозубо улыбнулся от уха до уха. Когда же он запел своим неподражаемым хриплым баритоном, я понял, что передо мною не кто иной, как легендарный Луи Армстронг! Разве что пока ещё вряд ли такой легендарный, каким он стал в послевоенные годы, хотя на вид ему было уже где-то под сорок.

Понятно, что моё внимание сосредоточилось на исполнителе. Выступление бэнда длилось минут сорок, после чего музыканты исчезли за кулисами. Ла Гуардия, отвлёкшись от ухаживаний за Фонтейн, повернулся ко мне:

— Между прочим, мистер Армстронг — мой хороший друг. Не хотите с ним познакомиться поближе?

За кулисы мы отправились втроём: мэр, я и Джоан. Музыканты упаковывали инструменты, но наше появление заставило их отвлечься от этого занятия.

— Луи, старина, давненько я тебя не видел, — обнялся с товарищем Ла Гуардия и заодно поприветствовал остальных. — Хорошо отыграли ребята! Знакомьтесь, это Джоан Фонтейн, голливудская звезда…

— Право, Генри, вы преувеличиваете…

— Не спорьте, Джоан, после фильма "Месть подаётся холодной" вы по праву носите статус звезды. Кстати, Луи, мы только что с премьеры из "Shore Theatre", обязательно посмотри картину, она тебя не разочарует. А это вот режиссёр фильма, мистер Фил Бёрд.

— Очень приятно, — пожал я протянутую темнокожим музыкантом руку. — Давно мечтал увидеть и услышать вас вживую.

Мой комплимент Армстронгу пришёлся по душе, его лицо уже не в первый раз за вечер озарилось белозубой улыбкой.

— Знаю все ваши лучшие песни, — продолжал я, — жаль только, не услышал сегодня "Go Down Moses"…

— Этот старинный негритянский спиричуэлс? — поднял брови Армстронг. — Тот самый, который у несчастных чёрных рабов назывался "Oh! Let My People Go: The Song of the Contrabands"?

— Ну да, вроде того, — чуть растерянно кивнул я, неожиданно открыв для себя исторический факт корней этой песни.

— Я за эту вещь ещё никогда профессионально не брался, но после ваших слов, пожалуй, попробую. У меня есть задумка, как её можно исполнить на более современный манер.

— А что насчёт "What a Wonderful World!"? — осторожно поинтересовался я, опасаясь снова попасть впросак.

— Что это за песня? — нахмурился негр. — Я вещи с таким названием никогда не слышал. Ну-ка, напойте.

С этой песней я в масть попал — жахнуло меня когда-то выучить её под гитару в армейские времена, когда от скуки в части заняться было нечем, зато под руку подвернулась брошюрка с древними хитами на английском языке и аккордами, а простенькую гитару я одолжил у нашего ротного балагура Лёньки Светличного.

— Можно ваш инструмент?

Гитарист тут же расчехлил свою гитару и передал её мне. Все с интересом смотрели, что я буду делать дальше. Устроившись на табурете, я сыграл короткое вступление в четыре такта и, старясь придать голосу хрипотцы, запел:

I see trees of green, red roses, too

I see them bloom, for me and you

And I think to myself

What a wonderful world…

Вроде ничего так получается, душевно. Закончив петь, поднимаю взгляд и вижу в глазах собравшихся удивление.