Взгляд на жизнь с другой стороны

Мы медленно поднимались вверх часа два-три. Было утомительно, но интересно, например, хотя бы то, что в одном месте я увидел торчащую прямо из скалы окаменевшую челюсть динозавра, вполне скрасило бы физические затраты. Однако совсем недалеко от цели нашей прогулки оказалось серьёзное препятствие. Нужно было преодолеть метров десять отвесной стены – не карабкаться вверх, а просто пройти горизонтально, по уступам. Обойти эту скалу было не возможно, а за ней начинался более или менее пологий подъем к тому самому озеру.

Инструктор прошел первым. Я шел в середине, четвертым или пятым. Мы не имели с собой ни веревок, ни крюков. Если вдуматься, инструктор не имел никакого права вести нас на скалу без страховки, но думать-то было некому, нам на отдыхе думать ни к чему, а инструктору, наверное, это было не свойственно по жизни. Ходить по карнизу дома в своё время было не менее опасно, и я не боялся. Смело пошел по скале, но на самой середине понял, что начал движение не с той ноги. Дело в том, что правая нога моя встала на крохотный уступ, и подтянуть к ней левую не было никакой возможности – слишком был мал уступчик, а следующий выступ оказался слишком далеко, если протянуть к нему левую ногу, можно было сорваться. По идее, надо было вернуться назад и начать всё с начала, но я задумался и сделал непростительную вещь – посмотрел вниз! А внизу я увидел метров двести отвесной скалы и кусочек альпийского луга, усыпанный острыми камнями, остатками прежних камнепадов. Сейчас сорвется нога и всё – алес капут!

Парализованный страхом я вжался в стену и понял, что обратно вернуться уже не смогу, и вообще, не смогу оторвать от скалы ни ногу, ни руку. Страх в таких случаях ужасная вещь, я чувствовал, как от страха слабеют руки и начинают дрожать ноги, и ничего не мог с собой поделать. Если бы я был один, я бы наверняка разбился, силы покидали меня очень быстро. Хорошо, что в этот раз мои спутники быстро поняли, что со мной происходит, и помогли. Тот самый скверный майорчик заступил на скалу ниже меня и рукой прижал к скале мою левую ногу. Правой ногой я легко дотянулся до следующего уступа, и через секунду уже ушел из опасной зоны.

Опасность миновала, но страх остался. Это уже было на уровне психической болезни. Находясь в безопасности, на достаточно пологом склоне, я не мог смотреть вниз. Я не мог встать на ноги и пойти вверх, как это сделали все остальные. Я отполз в сторону, в заросли рододендронов и, цепляясь за их ветки, полез к вершине. Я поднял в этих кустах тучи насекомых, которые с дыханием попадали мне в рот и в ноздри, отплевывался, чихал, но выйти на чистое место не решался. Прямо из кустов я выбрался, вернее выпал, на край красивейшего горного плато.

Я не знаю, стоило ли ради этого рисковать жизнью, но потратить день и силы на подъем сюда стоило! Открывшееся передо мной зрелище было настолько красиво, что я даже забыл на время про свой страх. Употребленное мной слово «плато» предполагает нечто плоское, на самом деле это плато было похоже на вогнутую линзу, сплошь покрытую благородно поблескивавшей темно-зеленой травой с равномерно распределенными по ней пятнами черных тюльпанов, а в центре линзы такое же черное, как тюльпаны и таинственное расположилось озеро.

Я некоторое время так и лежал, ногами в кустах, не в силах оторвать взгляда от озера. Потом стал оглядываться по сторонам и, рядом с собой, прямо перед носом увидел то, что меня повергло уже в полный восторг. Я увидел, сильно контрастирующие с этим черно-зеленым пространством, светлые звездочки нежных, каких-то неземных, цветов. Какой-то голос во мне произнес: «Эдельвейсы». Я никогда не видел эдельвейсов не до того, ни после, и, тем не менее, я тогда сразу понял, что это они. При таком пышном названии ожидаешь чего-то большого, мясистого, а они оказались слабыми и беззащитными. Они росли небольшой группой, их было не больше пяти.

И тут я совершил еще одну большую ошибку. Вместо того, чтобы молча присоединиться к остальной компании, я решил поделиться радостью и позвал остальных полюбоваться эдельвейсами. Первым подошел майорчик, я его с начала знакомства невзлюбил, потому что, мало того, что он имел какую-то мелкую обезьянью внешность, он еще всё время ехидничал, фыркал и плоско шутил. Он тут же сорвал все цветы. Этого человека, каких-то полчаса до этого спасшего мне жизнь, я готов был разорвать на куски, но даже этим ничего уже исправить было не возможно.

Потом мы купались в озере. Все были распаренными и мокрыми от пота. Разделись догола, женщин рядом не было, и нырнули почти одновременно. Едва войдя в воду, я бросился обратно. Я до этого никогда не думал, что вода может быть такой холодной. Это был жидкий лед. Выбравшись из воды, я увидел всех стоящими на берегу и дрожащими от холода. Смотреть на эту компанию было до невозможности смешно. Я от смеха даже согрелся сразу. Соль была в том, что некоторые мужчины слишком ревниво относятся к размерам некоторых членов своего тела, раздеваясь, еще пройдется гоголем, смотрите, дескать – маленькое дерево в сук растет. А тут все стояли, сжавшись от холода, с детородными членами размером не больше наперстка.

Спуск к приюту был для меня ужасен. Спускались мы уже другой дорогой, но опять вернулся мой страх. Даже небольшой перепад, метра в три, вызывал у меня высотобоязнь, а вся обратная дорога была таким перепадом. Это была невыразимая мука. Через пару дней эта болезнь у меня прошла. Но как раз тогда я убедился, что в этом отношении не уникален. В тот день мы ходили в самшитовую рощу, расположенную метрах в десяти над бурлящей рекой, и наша рыхлая девушка Оля поскользнулась на камне и немножко съехала на попе в сторону речки. Она не повредила себе ничего, но дальше идти сама не смогла. Только я один, по её глазам понял, что с ней произошло, и весь день водил её под ручку.

Когда мы вернулись в свой лагерь, майорчик очень важный, начал приставать ко всем женщинам подряд, крича, что принес им подарок, что принес такую ценность, что все подряд должны целовать его за это. Кого-то он заинтересовал, кто-то сделал вид, что заинтригован и, наконец, с большой помпой майорчик достал свое сокровище, лежащее в кепке. И в очередной раз оказался в смешном положении: то, что он достал было похоже на клочок пожухлого сена – эдельвейсы, как выяснилось, в неволе не живут и даже не хранятся.

День возвращения из похода, точнее не возвращения, а выхода к морю, я тоже никогда не забуду. Суть в том, что по маршрутному плану группа должна выйти к морю пешком, но 99, 9% групп едут туда от второго приюта на автобусе. Все об этом знают, но делают вид, что это не так, потому что за прохождение официальных маршрутов присваивались спортивные разряды, как минимум, выдавались значки «Турист СССР». А в данном случае, на лицо была явная халтура.

В последний вечер похода инструкторы предложили якобы свежую мысль, совершить последний переход в облегченном режиме. Предложение было встречено на ура, а я вот взял и отказался. Я вообще-то человек компанейский, но иногда бываю упертым. Неожиданно, меня поддержал один из курсантов, как позже выяснилось, курсанты пропили все деньги под алычой, и за автобус им нечем было платить. Они могли взять денег взаймы, потом, вернув долг в Кудепсте, куда уже перевезли из Красной Поляны наши вещи, но гордость? Гордость!