Взгляд с обочины 3. Аглон

На это уже свой стол отозвался одобрительным гомоном, высказываясь в том смысле, что если погонят, то всех, найдут, к чему придраться. Рябой мужик оторвался от кружки:

– Разве что предложить им взыскать ущерб с представителя, а не лично с виноватого.

Герсими коротко взглянула при этом на Кетиля, но тот отмахнулся:

– Чтобы брать с представителя, эльфам надо знать, из каких мест воры. А они и спросить не догадаются, схватят, в лучшем случае, самого богатого купца в городе, решив, что между собой люди разберутся. А как разберутся и кто разорится при этом – не господская забота.

– Да чего им разбираться. Назначат самого виноватого, как того Кальва, и готово.

– А если нет? – не унимался Хейлан.
– Если дальше выяснять станут? Тут каждый второй, если не каждый первый хоть по мелочи, но запачкался! Если ждать, пока всех найдут, то как раз всех и выгонят, не разбираясь уже! И хорошо, если просто выгонят! Бес бы с ними, с ихними городами! Но в неурожай вы к кому пойдёте, если с эльфами сейчас разругаемся? А с болезнями всякими?

– А мне прабабка говорила, - снова вклинился рябой, продолжая чиркать ножом деревяшку, - что в старину к людям никакая немощь не липла, а как к Синим горам подошли и начали с эльфами якшаться, так и началось.

– Ты-то чего предлагаешь? – Кетиль, щурясь, повернулся к Хейлану. – Тоже вон, всей толпой сходить покаяться? Да может, и лучше, если погонят. Без них справимся.

– Может! – кивнул Хейлан.
– Но лучше б мы сами решали, от какой помощи отказываться, а не отговаривались потом так, получив пинка под зад!

Ругаясь себе под нос, он выпутался из лавки и соседей и пошёл прочь. Его не останавливали.

На пороге он обернулся, но оживлённая компания вокруг Кетиля говорила уже о другом. Герсими, потрясая указующим пальцем на картинки с кушаньями, высмеивала нарисованное вверх ногами слово “рыба”, а Кетиль возражал, что всё правильно: дохлая рыба всплывает кверху брюхом, а живой здесь не кормят. Когда они начали спорить, не нужно ли тогда перевернуть и слова для видов мяса и птицы, Хейлан сердито выпятил челюсть и вышел.

***

Куруфинвэ никакого отношения к пограничникам не имел, но затею с привлечением эдайн на службу считал своей, так что на учениях бывал часто, хоть для этого и приходилось пробираться к полю за городом через ярмарочные ряды у рынка, наспех возведённые не собиравшимися упускать многолюдную оказию торговцами. К строевым занятиям прилагалось бесплатное питание для всех и зачисление в стражу – для лучших, так что желающих хватало.

Тьелпэ, обычно не проявлявший интереса ни к ярмарке, ни к учениям, в этот раз увязался следом – посмотреть на какие-то стеклянные капли из Таргелиона, привезённые последним обозом. Самого Куруфинвэ достижения стекольщиков волновали мало – при атаке на Ангамандо всё равно не помогут – так что рассказы то ли об удивительной прочности, то ли об удивительно ломких хвостах этих капель он слушал вполуха. Заинтересовался только, когда Тьелпэ упомянул, что эдайн сами хотя и не могут выплавлять стекло, но умеют угадывать происхождение чужого – в чём-то похоже на наугрим, тоже компенсирующих отсутствие осанвэ разными выдумками. Куруфинвэ, начавший было слушать, снова потерял интерес. Осанвэ у эдайн дало бы хоть какую-то надежду приучить их к слаженной работе – очень бы кстати пришлось, на фоне вчерашних многочасовых и безуспешных попыток повернуть строй копейщиков по команде, когда эдайн толпились, наступали друг другу на ноги, поскальзывались, падали, роняли соседей, ломали копья, - словом, делали всё возможное, чтобы даже самые медленные орки успели добежать и вклиниться в строй до завершения манёвра.

Ярмарку, судя по всему, организовывали они примерно так же. Если на рынке хотя бы ряды друг на друга не находили и между прилавками почти всегда можно было пройти, не спотыкаясь о мешки и бочки, то ярмарку как явление временное, очевидно, посчитали свободным от обычных городских правил. А может, просто ставили самодельные столы где придётся, не задумываясь. Самые вкусно пахнущие тут же облепляла толпа прохожих, заполняя улицу чуть ли не до противоположных стен домов, а потом через эту толчею пытались протиснуться телеги с новым товаром и ошалевшими от гомона лошадьми.

– Им что, рынка мало? – хмуро спросил Куруфинвэ то ли у сына, то ли у пространства, глядя на эдайн, непривычно не спешащих уступить дорогу. – Как только с этих складов что-то до города довезти могут? Если этот кошмар продлится ещё пару дней, мы вообще без хлеба останемся?

– Не останемся, - ответил Тьелпэ, тоже высматривая, с какой стороны лучше обойти толпу. – Тинто ещё до начала сборов перевёз часть зерна на север.

– Предусмотрительно, - хмыкнул Куруфинвэ.

– Да. Пока его не было, накопилось проблем, но он быстро всё решил.

Куруфинвэ коротко глянул на сына, как старательно тот делает вид, что случайно заговорил про своего приятеля. Тряхнул головой и пошёл через толпу, бросив через плечо:

– Вот чем он занимается, вместо того, чтобы за складом следить?

Тьелпэ охотно воспользовался поводом и принялся рассказывать о достижениях Тинтаэле в обычной работе и в пресечении пропаж. Половина рассказа тонула в окружающем шуме, но и услышанного Куруфинвэ вполне хватило, чтобы сделать вывод, что стекляшки сыну понадобились именно сейчас совсем не случайно. Значит, пожаловался. Все они горазды за чужими спинами прятаться… Кто именно они, Куруфинвэ додумать не успел, едва не столкнувшись с отходящим от прилавка мужиком с полной чашкой в руках. От самого мужика Куруфинвэ бы увернулся, но тот испуганно ойкнул, увидев перед собой целого эльфа, лихорадочно попятился, выставив кружку перед собой, налетел на соседа по очереди, получил от него тычок локтём и невнятное “куды прёшь!”, и, споткнувшись, упал – куда угодно, только не на эльфа!

“Куда угодно” оказалось наскоро сложенным прилавком, не выдержавшим такого обращения и поехавшим вбок - вместе с бочкой, из которой по кружкам разливали что-то жарко пахнущее мёдом и яблоками. Толпа прыснула в стороны, что-то покатилось, кто-то рядом, падая, дернул Куруфинвэ за край плаща, слева заржала лошадь…

Куруфинвэ с силой рванул плащ, высвобождая, и успел заметить, обернувшись, как из-за упавшего прилавка выскочил, придерживая шапку, человек в бесформенной меховой одежде и метнулся за бочкой, всё ещё катившейся по мостовой и разбрызгивавшей вокруг себя ароматные брызги. Встречные с руганью убирались с дороги, кто-то залихватски засвистел, перекрывая шум.

Беглая бочка резво подпрыгнула несколько раз – и сочно крякнула в стену, выплеснув остатки содержимого под ноги запряженной в телегу лошади. Лошадь испуганно шарахнулась, оскальзываясь в луже поверх льда, и едва не уронив телегу.

Куруфинвэ молча скривился и принялся пропихиваться дальше по улице к перекрестку, за которым вроде бы было свободнее. Но когда до угла оставалось уже немного, из-за него вывернуло несколько всадников во главе с Тьелкормо. Его лошадь тут же решила, что на такую шумную улицу им совсем не надо, попятилась, но Тьелкормо её осадил, привстал на стременах, огляделся и рявкнул:

– Что здесь происходит? А ну разойтись!

Эдайн безо всякого приказа пытались сделать именно это, кто-то ещё упал, где-то расплакался ребёнок. Мужик в меховой куртке всё-таки догнал бочку и теперь пытался утащить её обратно к прилавку как можно незаметнее. Рядом то причитал, то ругался хозяин телеги с лошадью, которая пыталась встать, путаясь в упряжи и оскальзываясь.

Тьелкормо сделал знак спутникам не выезжать на запруженную улицу, а сам сердито двинул лошадь вперёд, ровняясь с телегой, и прикрикнул на хозяина:

– А ты чего ждёшь? Убирай живо! Что ты тут вообще забыл?

– Да я что, - залепетал человек, стягивая с головы и комкая в кулаке шапку. – Я ж на рынок еду. А вот эти… нехорошие люди заняли все улицы! Разве ж это дело? Есть же рынок, я вот на рынок еду, там продавать. А они мало что пошлину не платят, так и честным людям проехать не дают. Это куда ж годится?

Эдайн вокруг, тем временем, раздались широким кругом – подальше от разгневанного лорда. Пользуясь этим, Куруфинвэ подошёл к брату. Завидев второго лорда, хозяин телеги заговорил ещё быстрее: