Взгляд василиска
Шрифт:
– Поздравляю вас, братцы, георгиевскими кавалерами и желаю скорейшего выздоровления, - говорил невыразительным голосом Кирилл, желая очевидно лишь, чтобы все быстрее закончилось.
– Покорно благодарим ваше императорское высочество, - без малейшего энтузиазма бубнили в ответ награжденные.
– Как же им не выздоравливать с таким то уходом, - развязно воскликнул Борис, заметивший вошедшую Милу, - я право, не отказался бы получить ранение, если бы за мной стала ухаживать такая красавица!
Толпящиеся вокруг приближенные
– Нет ничего проще, ваше императорское высочество, - отчеканила девушка звонким голосом, - кругом война и в нашем госпитале выхаживают раненых героев! А вот от алкоголизма лечат в совсем других местах.
Лицо Кирилла вытянулось, как будто ему пришлось принять касторки, а Борис напротив жизнерадостно захохотал.
– Ты посмотри братец, мадемуазель не только красива, но и остра на язык!
– Слишком остра, - кислым голосом промямлил тот и, резко развернувшись, вышел вон.
– Людмила Сергеевна, голубушка, - почти прошипел на нее начальник госпиталя Суботин, - что вы себе позволяете? Право, не ожидал от вас...
– Ну что вы, друг мой, - раздался за его спиной голос Бориса Владимировича, - хорошеньким женщинам позволительны и не такие вольности!
Услышав великого князя, тот едва не подпрыгнул, и выражение лица мгновенно сменилось с сердитого на угодливое.
– Да-с, ваше императорское высочество, мадемуазель Валеева у нас барышня строгих правил и никому спуску не дает-с!
– А мне нравятся строгие женщины, - расплылся в похабной улыбке Борис, - особенно такие хорошенькие! Людмила Сергеевна, чаровница, не откажите в любезности, позвольте предложить вам...
– Сестрица, - раздался рядом слабый голос только что награжденного раненого, - мочи нет терпеть, за ради Христа, позовите санитара, пусть утку принесет!
– Потерпи голубчик, я сейчас сама принесу, - тут же воспользовалась спасительным предлогом девушка.
Великий князь Борис, очевидно не зная предназначение "утки" остался стоять, ожидая ее возвращения. Сообразивший в чем дело Суботин подвинулся к высокопоставленному обалдую и горячо зашептал что-то тому на ухо. Переменившись в лице, тот поспешил выйти, вон скривив недовольную физиономию. Когда Мила вернулась с уткой в палату, на ее счастье, никого из начальства уже не было, а раненый неожиданно сам встал и обычным голосом сказал, донельзя удивленной девушке.
– Да что вы барышня, нешто я сам не дойду! Просто ходют тут всякие, воздух портют...
– Спасибо вам, - вырвалось у Милы, сообразившей, что матрос просто пришел ей на помощь.
– Да не за что, - улыбнулся тот и, взявшись за костыль, поковылял в сторону уборной.
Вся эта картина мгновенно промелькнула перед глазами Людмилы Сергеевны, после вопроса племянника и заставила ее прекрасное лицо нахмуриться.
– А вы молодой человек, лучше
бы рассказали, где целый день шлялись!– строгим голосом спросила у непутевого отпрыска мадам Егорова.
– Ну что ты маменька, - попытался сделать честное лицо тот, - я просто выходил ненадолго...
– Так ненадолго что я целый день не могла тебя найти? Фима, ты должен серьезно поговорить с Сережей, он совсем отбился от рук!
– Сережа, что все это значит?
– встревоженно спросил отец.
– Папа, - поднял на него глаза гимназист, - я не хочу сидеть дома, когда кругом война. Ты служишь, Мила служит, я тоже хочу!
– Сереженька, но ты еще очень мал.
– Папа, помнишь, я говорил тебе о мальчике в матросской форме, почему ему можно, а мне нельзя?
– Боже мой, какой ты еще ребенок!
– Я уже не ребенок! Я лучше сбегу из дома и поступлю юнгой во флот. Его же взяли, так почему мне нельзя?
– Сережа, - мягко проговорил отец, положив руку на плечо сыну, - я справлялся об этом мальчике. Он из прислуги великого князя Алексея Михайловича. Кофишенк. Да он носит морскую форму, поскольку находится в услужении у морского офицера, но вся его служба состоит в том, что он готовит и подает господам офицерам кофе.
– Не может быть!
– отшатнулся тот от отца.
– Увы, мой мальчик. А ты, верно, думал, что он стреляет по японцам из пушки? Ну, прости, я не хотел тебя разочаровать.
– Я просто желал быть полезным, - потерянно проговорил поникший гимназист.
– Я знаю, - потрепал его по волосам Ефим Иванович, - но почему бы тебе для начала не помогать маменьке? Ей сейчас тяжело одной, и твоя помощь была бы очень кстати.
– Но ведь идет война!
– Послушай Сережа, - обратилась к мальчику тетка, - а хочешь помогать у нас в госпитале?
– Мила, что ты такое говоришь!
– строго воскликнула Капитолина Сергеевна, - разве ребенку прилично видеть такие ужасы...
– Ну, какие ужасы, не думаешь же ты, что я зову его ассистировать при операциях?
– А что нужно делать?
– Видишь ли, Сережа, - мягко улыбнулась она, - большинство наших солдат и матросов совершенно неграмотны, а у них дома есть родные. Они часто просят написать им весточку, а у нас не всегда есть на это время. У тебя хороший разборчивый почерк и ты мог бы быть этим полезен настоящим защитникам отечества.
– Хорошо, я приду, - воскликнул тот с загоревшимися глазами.
– Никак не более чем на два часа в день!
– решительно заявила мадам Егорова, - и только после того как поможешь мне по дому.
– Хорошо, маменька.
– А теперь ступай спать!
– Спокойной ночи.
Когда Сережа, награжденный поцелуями всей семьи, вышел, Ефим Иванович подошел к своей половине и негромко сказал:
– А знаешь Капа, похоже, мы с тобой воспитали хорошего сына.
***