Взыскующие неба

– А что случилось со старым Гэвином?
– с удовольствием спросил Кромальхад.

– Однажды он попросился переночевать к одной вдове, но, вместо того чтобы уйти поутру, прожил у нее всю весну и все лето. И так-то она не разгибала спины, чтобы прокормить голодных ребятишек, а тут еще угождай гостю и неси ему все, что он ни потребует. Соседи советовали ей нарушить обычай и выставить старого плута за дверь, однако вдова только головой качала. Так шло до осени, когда женщины делают из соломы свясла - вязать снопы. Вдова принесла в дом охапку соломы и попросила Гэвина помочь. Она стала подавать ему солому, а он вить из нее веревку, с каждым шагом отступая все дальше назад. Так пятился он, пятился и незаметно дошел до порога, а там возьми и оступись. Мало того что кубарем выкатился во двор, так еще и упал в лохань, куда хозяйка сливала помои для свиньи. А вдова заперла за ним дверь, и никто больше в тех краях не пускал Гэвина ночевать.

Кромальхад усмехнулся.

– Теперь я знаю еще один ваш обычай: если шотландец хочет рассказать историю, он непременно ее расскажет, как бы мало она ни шла к делу.

– Закон гостеприимства чтят повсюду - я думаю, даже и в Ирландии, - не удержался Гильдас.

– Как и право свободного человека постоять за себя?

– Думаю, так.

– У себя на родине, - спокойно сказал Кромальхад, - я долго жил в изгнании за то, что вступился за имя моей матери и ответил ударом на оскорбление. А здесь за то же самое ваш князь впустил меня в свой дом и указал место за столом.

Гильдас помолчал.

– Мне лучше не расспрашивать тебя?
– наконец проговорил он.

– Лучше не расспрашивай.

Глава IV

С утра Энгус повесил на ограду несколько набитых соломой мешков - пострелять из лука. Сначала те, кому нечем было заняться, просто глазели, потом кто-то первым не утерпел и побежал за луком. Когда предложили биться об заклад, Энгус, не любивший ни споров, ни суматохи, только плюнул, перевесил один мешок и отошел в сторонку, предоставив молодым развлекаться в своем кругу. Те, войдя в раж, изощрялись вовсю. Когда надоело дырявить мешки, принялись стрелять в ивовое колечко (не попал никто) и в старый сапог, надетый на палку. Из любопытства - поглядеть, какой лучник из чужака - предложили стрельнуть и Кромальхаду, который до тех пор смотрел на потеху, прислонясь к срубу колодца. Кромальхад не стал ломаться - взял лук, с трудом натянул тетиву до уха, примерился по мешку, но стрелять раздумал.

– Туговат для меня, - запросто сказал он, возвращая лук Дункану. И добавил, как будто с некоторым усилием:

– Ты хороший лучник.

Это понравилось - что признал чужое уменье. И совсем неожиданно было слышать похвалу от Кромальхада, который на любые слова был скуп.

Энгус протянул свой, поменьше.

– Ну-ка, попробуй.

И оценил опытным глазом, покуда Кромальхад целился: "Промахнется... рука без привычки".

Стрела ударила в край мешка, и Кромальхад с усмешкой вернул лук.

– Плохой из меня стрелок.

– Глаз верный, а рука слабовата, - сказал Энгус.
– Захочешь, так научишься.

– Это вряд ли. Так, баловство.

– Ничего себе баловство! Умеючи можно и кабана с одной стрелы положить.

– Не люблю лук. Подлое оружие.

Энгус прищурился.

– Как так?

– Так - нечестное. Драться надо глаза в глаза...

Кто-то из молодых досадливо сплюнул.

– Верно. Сидели мы, помню, в Драмме с покойным Льялом...

– С покойным-то сидели?

– Ну, теперь покойный, а тогда, ясно, живой был. Там ему стрелу и всадили, через окно.

– Комгаллы?
– со знанием дела спросил Энгус.

– А то.

Тринадцатилетний Бойд вдруг залихватски свистнул.

– Гляньте, как я!..

И, прежде чем остальные успели обернуться, спустил тетиву.

Яростный крик Кромальхада раздался одновременно с тупым ударом стрелы. Гильдас первым успел подхватить свалившееся с ограды черно-серое птичье тельце, насквозь прошитое стрелой, и тут же Кромальхад оказался рядом - споткнувшись на последнем шаге, рухнул с размаху на колени, чуть не свалил Гильдаса, запутался в плаще...

– Фиах!..

– Ты что?
– испуганно спросил Гильдас.

Глаза у Кромальхада стали безумные, слепые - такие, что испугались все. Энгус на всякий случай задвинул Бойда за спину себе. Держа в ладонях мертвую птицу, Кромальхад обвел остальных взглядом, беззвучно шевельнул губами - то ли крикнуть собирался, то ли застонать - качнулся туда-сюда... Гильдас вдруг явственно, словно смотрел чужими глазами, увидел, как все вокруг - двор, стены, сруб колодца - окрасилось в три ослепительно ярких цвета, черный, белый и алый. Он мотнул головой, и наваждение прошло.

– Ты что?
– повторил он.

Кромальхад наконец совладал с собой, перестал качаться.

– Ворона...
– хрипло выговорил он.
– Гейс у меня.

Энгус, человек опытный и много повидавший, подсел с другой стороны и пальцем осторожно погладил окровавленные перья.

– Вот оно как...

– Наш род... у меня гейс.

Энгус посерьезнел, поискал глазами Бойда.

– Что хочешь в уплату?

Кромальхад покачал головой.

– Ничего... больше ворон не убивайте. И... его похоронить.

Бойд нырнул за спины дружинников.

– Кого?
– не понял Энгус.

Зато понял Гильдас.

Они похоронили Фиаха на холме. Работали молча, в два заступа, глубоко долбя каменистый склон, чтобы не добрались лисицы. Потом Кромальхад опустил в яму мертвую птицу, завернутую в кусок чистого полотна. Полотно дала Брега, сестра Гильдаса - не спрашивая, не возражая. Чужие гейсы уважали и даже не особенно удивились тому, что пришелец чуть не грянулся без памяти из-за убитой вороны - видали запреты и почуднее. Всем памятен был Айохэйр из Трива, у которого был гейс не пить текучей воды. Однажды, когда враги шли за ним по пятам, он, едва оторвавшись от погони, усталый и разгоряченный, спустился к ручью и, вместо того чтобы напиться из горсти, потянулся губами к воде. Бережок, на который он опирался руками, подломился, Айохэйр упал в воду, преследователи услышали всплеск, нашли Айохэйра и убили... С гейсами не шутят.

Поверх полотняного свертка Кромальхад положил алую бусину на нитке - свое единственное украшение. Лицо у него было каменное.

– Тебе грустно?
– спросил Гильдас.

– Не знаю, - ответил Кромальхад и как будто с любопытством добавил: - А тебе?

– Да.

– Почему? Это ведь был не твой друг.

– Это был твой друг.

Кромальхад вздохнул.

– Я едва сдержался, чтобы не убить этого мальчишку.

– Я видел.

Кромальхад покосился на него, по своему обыкновению, одним глазом.

– Мальчишки часто стреляют по птицам, - продолжал Гильдас.
– Бойд не знал, что ворону нельзя убивать.

Перед тем как снова взяться за заступ, он перекрестился. Кромальхад опять искоса взглянул на него.

– Ты тоже из них?.. Из тех, что пошли за Патриком?

– За Коломбой. Не только я, еще мой отец.

Кромальхад прищурился, не то насмешливо, не то зло.

– Ваш бог разрешает вам помогать тем, кто не с ним?

– Наш Бог не дозволяет для забавы убивать живых тварей.