We began it all

Дилан не знает, что это за решение, да и не желает знать, если честно. Он просто идёт мириться, и, хотя Норма поначалу отталкивает его и сердито цыкает языком, он ластится к ней и не оставляет в покое, пока женщина не смягчается. Мама улыбается снова, и прижимает его к себе, и гладит по непослушным пшеничного цвета волосам, и бурчит что-то тихонько, не всерьёз. Только тогда Дилан тоже успокаивается.

Каждый раз он даёт себе зарок больше не вести себя глупо, расстраивая маму из-за мелочей. Но новый повод всегда находится, будь то овсяная каша на завтрак вместо сладких хлопьев, необходимость одевать какие-то девчачьи тёплые чулки вместо нормальных носков или гольфов, беспорядок в детской, дружба с кем-то, кто ей не по душе… И Дилан снова бездумно вступает в схватку с авторитарным маминым «Я всегда права, делай по моему».

хХхХх

Это смахивает на какой-то замкнутый круг, разорвать который у Дилана при всём старании не выходит. Потому, наверное, что, как в пылу очередной ссоры предъявляет ему Норма, он слишком похож на своего отца. Дилан так и замирает, услышав подобное обвинение; кажется, он отключается весь: движения сковывает, сердце не бьётся, дыхание останавливается. Каждая клетка его маленького тела противоестественно обращается в одну сплошную паузу. Только мозг функционирует, лихорадочно обрабатывая мамино предположение.

Дилан похож на отца. Дилан. Похож. На. Отца. Дилан – зло, определённо, да? Хуже не придумать.

Признаки жизни возвращаются так же внезапно, как и пропали. И теперь Дилан дрожит изнутри.

– Думай о том, что ты делаешь, мальчик. – Веско заканчивает Норма свой выговор. – Следи за своим поведением, не то тоже превратишься в монстра. Люди вроде вас с папой должны бы лучше себя контролировать, чтобы не случалось бед.

Поставив точку в споре, мама устало уходит к себе, не замечая произведённого эффекта, а Дилан остаётся, полностью погружённый в себя.

хХхХх

Когда в их устоявшейся понемножку жизни безо всякого объявления войны появляется Сэм Бэйтс, Дилан в восторг не приходит. Он слишком мал, чтобы понять статус этого мужчины для матери, но достаточно взрослый, чтобы почуять неладное.

А этот Сэм – он сам одно больше «неладное». Чёрт, да надо быть слепым на оба глаза, чтобы не заметить!

Норма, впрочем, при всей своей зрячести, оказывается обманутой. И, как кажется Дилану отчего-то, обманутой с собственного добровольного разрешения.

Мама, очевидно, влюблена, и отказывается замечать недостатки своего нового избранника (пока он не начинает вести себя, как предыдущий).

Сэм Бэйтс решительный, властный, педантичный мужчина, который при всей своей скрупулёзной целеустремлённости оказывается безалаберным и даже глупым. Амбициозность в сочетании со стремлением получить всё и сразу, без больших энергозатрат, оказывается той самой гремучей смесью, которая способна разрушить всю его жизнь, захлестнув попутно и окружающих – вроде, вот, к примеру, Нормы и её сына.

Но пока этого ещё не произошло, и Сэм выглядит надёжным, и он заинтересован в том, чтобы заполучить Норму Массетт (потому что, эй, вы серьёзно? а кто был бы не заинтересован?), так что, он и не отступается, пока не завоёвывает её.

Дилан вынужден беспомощно наблюдать, как у него отнимают его маму.

Если бы у него достало сил, он не позволил бы этому произойти. Но Дилан был (слаб) всего лишь ребёнком, и ненавидел это. Он поклялся себе, что в будущем всё изменится. Что он сумеет в будущем всё изменить.

хХхХх

Сэм и Норма зарегистрировали свой брак безо всякой помпы. Не было ни торжества, ни гостей. Даже Дилан не присутствовал. Его, чёрт возьми, просто поставили в известность об уже свершившемся событии.

Мама, не раздумывая, взяла фамилию второго мужа, объяснив это Дилану новыми возможностями. Шансом начать жизнь с чистого листа.

И Дилан молча смотрел на эту женщину с радостно горящими глазами, с отстранённостью в линии улыбки, на женщину – неожиданно малознакомую, но по-прежнему прекрасную, - чьи руки теперь старались не прикасаться к нему, не ерошили больше его волосы, не обнимали его за плечи, не гладили по спине. Нет, теперь они стали более статичными, и ладони раз от раза ложились на живот, таким умиротворяющим жестом надёжности и самодостаточности.

Норма Бэйтс очень напоминала маму Дилана, и он был бы счастлив закрыть глаза на различия и просто притвориться, что всё точно так же, как и раньше, если бы сама Норма пошла ему навстречу и поступила схожим образом. Но она этого не сделала.

Вместо того, она проворно обозначила чёткие границы между тем, что ему осталось, и тем, что недозволенно ни в коем случае.

Иногда Дилану казалось, что он умирал, а между тем, формировалось что-то другое, чтобы занять его место. Это «что-то» постепенно обретало плотность и одушевлённость, наращивало себе конечности и внутренние органы, синхронизировало своё сердцебиение с маминым, чтобы, в итоге, появиться на свет и получить имя – тоже мамино – Норман.

Когда родился его брат, вопреки прогнозам, Дилан даже не переживал. К тому времени он уже решил, что ему нет дела. Что бы ни происходило в жизни его теперешней семьи, к нему это никак не относится. Точка (или три?)

Дилан потерял маму, не получив ничего взамен. И где-то в глубине души мальчика зарождалось неясное, как кладбищенский туман, опасение – ОСОЗНАНИЕ – что, если он ничего не получит и дальше, то просто, ох, не сможет. И заберёт причитающееся сам, применив хитрость или даже силу, если понадобится. Во что бы то ни стало, заберёт.

хХхХх

В принципе, в воплощении этой решимости даже есть смысл. Этакая неудачная пародия на Вселенскую справедливость, которая в чистом виде попросту отсутствует (кроме шуток, это ж кто угодно подтвердит).

Раньше, однако, у Дилана просто не было шанса. Но была осторожность. А когда раскладка изменилась в прямо противоположную сторону…

Силы сдерживаться исчезли. Всё будто рухнуло в пропасть.

хХхХх

На самом деле, проще всего было бы обвинить Норму во всём. Это было бы невероятно удобное оправдание.

Норма всегда разжигала этот (неистовоиглухозвучащий исполненныйгоречьюпотери никомуненужный жалкий чтозачертовщинаэтожеланиененастоящеевсёнетак жалкий-жалкий-жалкий) огонь. Норма инициировала их вражду. Норма не соответствовала стандартам идеальной матери по общепринятым меркам. Норма в принципе не вписывалась в какие-либо рамки, боже, что и говорить: Норма, одним словом.

В конце концов, это же она снова испоганила их едва-едва наладившийся хрупкий мир и – выгнала Дилана из дома, чтобы поселить туда очередного своего жениха. И, может статься, шериф Ромеро, в действительности-то, был хорошим мужиком, но у Дилана он, ей-богу, вызывал несварение.