Wiki-правительство: Как технологии могут сделать власть лучше, демократию – сильнее, а граждан – влиятельнее

Но, как учит Peer-to-Patent, юристы и политики могут, опираясь на юридические принципы, менять дизайн технологической среды. Когда Монголия решила создать свою телекоммуникационную инфраструктуру, отвечавшие за это юристы и политики отмечали, что самой сложной задачей, с которой встретились те, кто принимал решения, была не подготовка правовых основ выдачи лицензий, а дизайн телефонной будки: монгольское правительство хотело поставить будки такого размера, чтобы в них могли поместиться два монгола в зимней одежде, но не настолько большие, чтобы их можно было использовать как загон для овец. Эта зарисовка показывает степень вмешательства политики в технологию: юристы могут создавать технологии для проведения политики и технологии, которые помогают в достижении тех же целей, что и законы.

Почему сайт Белого дома или сайт, предназначенный для гражданского участия в выработке регулирующих положений (regulations.gov), должны проектироваться и создаваться инженерами Lockheed-Martin (как сейчас происходит), а не сообществом политиков и экспертов внутри и вне агентства, которые видят декларируемые им ценности и цели, а не только технические возможности? Если юристы, политики и правительственные чиновники заинтересованы в достижении социальной справедливости и углублении демократии, то эти сообщества обязаны с вниманием относиться к технологиям и технологическому дизайну. Юридические и другие специализированные школы должны обращать внимание на «разработку дизайна» и ввести в программу обучения уроки технологической грамотности. И наконец, поскольку технологии – средство широкой коммуникации, их надо рассматривать как эффективное средство достижения целей.

Ограничивая киберправо судебными разбирательствами и законопроектами и не включая в него технологический дизайн, мы тем самым отказываемся от более оперативных и гибких экспериментов. Наука о дизайне слишком рано и часто заявляет о неудаче еще до того, как создан окончательный проект. Для юристов в неудаче нет успеха. Впрочем, не принимая культуру дизайна, мы слишком «одомашниваем» поле киберправа. Например, громкий и болезненно медленный судебный процесс продвигает реформу образования, но качественно спроектированные студенческие информационные системы, которые дают возможность преподавателям управлять данными об успеваемости студентов (такими как оценки и посещаемость, информация о дисциплине и здоровье), также будут способствовать беспристрастности в образовании. Школьное руководство могло бы, например, присматривать за учащимися, живущими в приемных семьях, которые часто меняют школы и поэтому рискуют остаться без должного внимания. Из-за недочетов дизайна информация об этих учениках может быть утеряна. Ни судебные процессы, ни законы не могут решить эту проблему. Но и компьютерные специалисты и инженеры сами по себе не способны создать легитимные, демократические институты будущего. Знание о том, что могут технологии, не дает представления о возможностях закона. Реформа работы агентств требует понимания, как они структурируют информацию и организуют коммуникацию.

Ученые нередко плохо разбираются в практических вещах, выходящих за рамки теории. Требования карьерного и профессионального роста ставят публикации выше практичности, прибыль выше совместной работы, ссылки выше реализуемости и социальную науку выше спасения мира. Такие филантропы, как Lance Armstrong Foundation, Multiple Myeloma Foundation и фонд основателя AOL Стива Кейза, изучающий рак мозга, отказываются выделять финансирование академическим исследователям, пока те не откажутся от прав собственности, не раскроют данные и не начнут сотрудничать ради производства лекарств. Предоставленные сами себе, ученые могут выступать с критикой социальных теорий, что может стать препятствием на пути реализации идей на практике. Как и в случае с медикаментами, которые должны быть опробованы не только на мышах, но и на людях, необходимо идти от контролируемых лабораторных экспериментов к экспериментам в реальных условиях, к социальной науке в жизни.

Так, использованная в Peer-to-Patent и объединившая специалистов по технологиям с юристами, политиками, преподавателями и другими экспертами, обладающими взаимодополняющими навыками, стратегия «закон плюс технологии» позволила найти решения, включившие оба кода: код закона и код компьютерной программы. Peer-to-Patent – все-таки сайт. Но это также и процесс, основанный на исчерпывающем понимании юридических правил и политического контекста патентной системы. Нам нужно знать не только то, как должен выглядеть экран, но и то, как изменится работа эксперта в результате использования этих технологий. Политики могут публиковать в Сети свои адреса электронной почты, но должен быть кто-то, кто станет читать поступающую почту, и должна быть соответствующая процедура ее обработки. Даже наиболее продвинутые инструменты Интернета – блоги, wiki и социальные сети, разработанные для совместной работы и вовлечения, – неэффективны без желания правительства вносить изменения в конечные процедуры.

Междисциплинарный подход к использованию технологий в комбинации с законом и политикой дает надежду и вселяет оптимизм: пока еще он не замаран политическим цинизмом и компромиссами. И хотя конгресс существенно не менял патентное законодательство с 1952 г., проект Peer-to-Patent прошел путь от идеи до пилотной программы за один год. Представление о существующих правовых институтах как о единственном месте для юридических реформ упускает возможности, которые создают технологии для более широкого включения граждан в деятельность правительства и решение проблем за его пределами.

Власть и демократия совместной работы

Потенциал вовлечения людей в принятие решений на уровне правительства – это вопрос предоставления власти каждому человеку. В Сети люди собираются вместе для обсуждения предложений и принятия решений. Сообщества используют свою коллективную мудрость и переходят к действиям.

Политический философ Ханна Арендт писала: «Власть отвечает способности человека не просто действовать, а действовать совместно. Власть никогда не является собственностью одного индивидуума, она принадлежит группе и существует только до тех пор, пока группа сохраняет свое единство»⁹. Когда мы о чем-то задумываемся и работаем вместе ради того, чтобы это осуществить, мы имеем власть. Иными словами, вместе мы можем сделать то, чего не можем по отдельности.

Совместная работа дает информацию лучшего качества. Мы должны стремиться к тому, чтобы правительство принимало решения, основанные на максимально полной информации. Но совместная работа также делает более эффективными и отдельных людей. Как лаконично сформулировал эту мысль лауреат Нобелевской премии экономист Кеннет Эрроу: «Коллективное действие – это средство власти, средство, с помощью которого отдельные люди могут более полно реализовать свои индивидуальные ценности»¹⁰. Чем более эффективными мы становимся как индивидуумы, участвуя в сообществах управления, тем более влиятельными мы будем как граждане, участвующие в жизни нашей демократии.

Нас тянет к совместной работе в Интернете. Мы охотно вливаемся в коллегиальные действия. Даже вне иерархических структур компаний и рынков мы пишем в Wikipedia, тратим свое время на MeetUp или рассматриваем патентные заявки. Раньше такая коллективная деятельность требовала географической близости. Я должна была быть рядом с тобой, чтобы присоединиться к тебе. Технологии совершили революцию в возможностях целенаправленной коллективной деятельности, осуществляемой территориально удаленными друг от друга лицами. Без физического присутствия и необходимости выходить на баррикады мы открыли для себя то, что Ховард Зинн называет «властью народа»¹¹.

В конечном счете власть – это определяющее понятие политики. Но она может стать и определяющим политическим понятием Интернета. Власть может пониматься как нечто относительное либо как нечто постоянное. Для тех, кто считает власть относительной, например Гоббса, Мишеля Фуко и Гарольда Лассуэла, она определяется как способность доминировать над другими социальными группами. Организация и использование технологий могут стать средством для уничтожения доминирования. Наш взгляд на бюрократию как на единственный источник легитимного права принимать решения проистекает из отвратительного, грубого и ограниченного мировоззрения правительства. Демократия взаимодействия, напротив, произрастает из представления о власти как о чем-то постоянном и делает акцент на том, что Бертран Рассел называет способностью «достигать задуманных результатов», а Эдмунд Берк «свободой, когда люди действуют сообща»¹². Мы можем переосмыслить «власть над чем-то» как «власть делать что-то» и создать механизмы коллективного действия.

Традиционно связующим звеном между обществом и политикой остается будка для голосования. Однако эта форма участия раз в год серьезно больна; она лишает правительство всего того, что могут ему предложить граждане, а граждан – реальных возможностей участия и вовлечения. Хотя у нас есть система подсчета голосов и референдумы, эти прямые демократические процедуры позволяют нам высказываться только «за» или «против». А принцип обсуждения сводит вовлечение общества к одним только разговорам. Обычные граждане могут предложить больше, чем голосование и комментарии. Они могут внести вклад в виде своих знаний и тем самым реализовать возможность обладания властью. Чиновник больше не должен быть единственным человеком, принимающим решения. Новые технологии могут удалить пропасть между общественным участием и публичной политикой по вопросам, касающимся и изменения климата, и патентов. Управление с помощью совместной работы – идея наших дней, и время ее уже пришло.