Я — авантюрист?

Для переписи складов командиру пришлось самостоятельно придумать и начертить таблицу, поскольку никто из отряда не понимал, как это сделать. Удивление попаданца возросло ещё больше, когда он пояснял, как наводить порядок в складах.

Аборигены прекрасно схватывали пояснения, но также быстро и забывали, в отличие от детей. Пришлось Ганса и Тильду включить в команды, чтобы они координировали раскладку продовольствия по сортам и видам. Все занялись посильным делом. Протрезвевший Фёдор, как однорукий, помогал бабушке Эмме готовить пищу.

Сам Лёшка сначала позаботился о Гарде. Пренебрегая косыми взглядами Дона и Кира, пояснил, что собака голодать не должна и поднял наверх суточный запас еды и воды для неё. Пока та насыщалась, парень постарался объяснить ей, что сегодня будет занят внизу. Поняла та, не поняла — сказать трудно, но выбора не было ни у него, ни у него. Отрядом надо руководить, раз уж отвертеться не удалось.

Распрощавшись с псиной, попаданец спустился и занялся инвентаризацией механических штуковин, ремонтных наборов к каким-то кухонным аппаратам и прочей машинерией. В помощники взял Олега, как самого слабого. Распаковывая коробки, Лёшка вынимал незнакомые причиндалы, читал названия и просил пояснить, что это, куда и зачем. И постоянно удивлялся напарнику. В некоторых вопросах тот соображал просто великолепно, а в других — хуже ребенка. Почему? Попаданец спросил в лоб:

— Олег, ты кто по специальности?

— Инженер-дифференциатор неравновесных состояний сложных и сверхсложных иерархически сформированных компьютерных систем.

— Кто?

Из нагромождения слов, легко и связно вылетевших изо рта инженера, Лёшка понял только первое. Олег принялся объяснять, что в сети, объединяющей множество вапамов, завязанных на разные серверы…

— Множество чего?

— Вапамов. Вэ-пэ-эм. Ну, внешняя память! Ты что, не знаешь? А, у вас их ещё не было… Она даётся каждому при рождении, а терминал имплантируется в слуховые проходы. Уже сто лет как.

Обалдеть! Такой фантастики парень не ожидал. Он слушал, разинув рот, как круглосуточно накачивается в человека, начиная с младенчества, обязательная к усвоению общеобразовательная информация. Этот мир старательно подводил каждого подростка к черте, где начиналась сознательная учёба, где каждый сам выбирал нужное направление.

— … и можно не забивать голову лишними сведениями. Вапам фиксирует ключевые моменты, хранит их в себе. Например, мне надо вспомнить, где, что и как поправить, если тысяча второй евразийский сервер диссонирует с двадцатым австралийским. Я только обозначаю в уме эти цифры, и вапам шлёт мне информационную запись, и не только мою, если надо… Я устраняю неисправность, а он забирает пополненную инфу к себе. И всё. Мне остаётся только память об эпизоде.

— То есть, ты не помнишь, что именно сделал тогда, но точно знаешь, что ситуацию расшил?

— Ну, конечно! Сам посуди, зачем мне детали? Серверы вапама, они надежнее, — Олег внезапно осёкся, а голос его потускнел, — были надёжнее. А теперь сеть исчезла. И вапам недоступен.

— Почему?

— Не знаю. Может, автоколебания сети. Сервера сдохли. Или повреждены необратимо. Или… Да туча причин! Если бы запустить хоть один, я бы сообразил, где и что вылетело.

Лёшка стал что-то понимать.

— Ты хочешь сказать, что вы сидели на подпитке? Хранили все воспоминания в интернете! Обалдеть! И сами теперь ничего вспомнить не можете? Так вот почему я такой умный…

Его пробило на смех:

«Конечно, когда ты имеешь круглосуточный доступ к интернету и, шевельнув мыслью, можешь запросить любые сведения прямиком в голову! Так это… это… это же полный разврат! Думать не надо, запоминать не надо — лежи себе баран бараном, и всем кажись умницей!»

— Офигеть, дайте две!

* * *

После ужина зашла речь об удобствах. Спать на бетонном полу — радости мало. Флора предложила назавтра подняться наверх, целенаправленно искать подстилки, одеяла, подушки. Договорились, что Юра останется с девушками внизу, а командир поведёт только мужчин. Потом разговоры стали затихать, утомление сказывалась. Олег негромко рассказывал, каким чудом семье удалось уцелеть, когда город разрушился до основания:

— …мы залезли внутрь танка и обнялись. Памятник памятником, но сделан настолько прочно, что даже не особенно и ушиблись. Оглохли, конечно, пыли надышались… Вылезли и ничего не узнали… На второй день вас увидели…

Костёр погас. Изольда окликнула мужа. Лёшка остался одни. Отряд давно угомонился, кто похрапывал, кто сопел. Попаданец вздохнул, поворочался в поисках удобной позы. Тело болело, как избитое. Немудрено — с такой интенсивностью физически работать парню давно не приходилось. Кто-то осторожно подошёл к нему, положил ладонь на лоб, шепнул:

— Не спится? Пойдём к машине, на сиденье.

— Флора?

Когда они слились, сдерживая дыхание, Лёшка почти примирился с судьбой. Девушка села ему на колени, он обхватил её руками, стараясь ласково поглаживать грудь, не сдавливая — так учила Люся! — и одновременно крепко прижимать горячее тело к себе. А губы его не могли оторваться от перецеловывания шеи девушки… Флора сама предложила такой необычный и совершенно незнакомый способ. Она задала неспешный темп, но наслаждение оказалось слишком велико.

— Извини, — чуть слышно оправдался Лёшка, когда понял, что не сдержался и опередил девушку.

Та извернулась, чудесным образом сумев не разъединиться, приложила палец к его губам, дескать, молчи. А затем поцеловала. Даже несвежее дыхание девушки не испортило поцелуя! Никогда прежде Лёшке не доводилось испытать такой кайф. Желание немедленно вернулось. Почувствовав это, Флора надавила на плечи, заставив парня откинуться назад. Дальнейшее происходило целиком под её контролем и по её инициативе. О шумном дыхании Лёшка вспомнил, когда всё закончилось.

— Ты чудо, — шепнул он, кривясь от боли в натруженных за эти дни мышцах.

В горячке любовной страсти это неприятное чувство — крепотура, что ли? — отступило на задний план, а теперь вернулась. Однако престиж надо поддерживать, и парень перетерпел. Флора быстро поправила свою одежду, погладила любовника по щеке, наклонилась и нежно тронула губами, беззвучно совсем.

— Спокойной ночи, Лёшик.

И ушла на своё место, оставив после себя запах, острый и сильный запах плотского греха, с интригующей кислинкой. Лёшка слез с подъёмника, улёгся на пол, подложил руку под голову, умостился на боку, который меньше болел. Сон сморил его почти мгновенно.

* * *

Попаданец открыл глаза, проверил рукой, кто снова чмокнул его в щёку.

«Гарда! Её мокрый нос и шершавый язык!»

— Ты как сюда попала?

Под короткий и негромкий «гав» Лёшка сел, приходя в себя. Нестыковка обеспокоила его — собака всегда оставалась наверху. Он туда попасть незаметно для себя не мог. Лунатизм исключается, а другого логичного объяснения не находилось. Хотя — тут голова окончательно вернулась в реальность — Гарда могла сама прийти вниз, почему нет?