Я – борец! 2 Назад в СССР

— И? — усмехнулся Григо.

— И говорят, что ты город держишь, а кто-то за твоей спиной с казацкими работает, — закончил я.

— А у тебя, я вижу, Медведь, нервишки уже сдают. Что, милицейские грамоты душу не успокаивают? Слушай, что я тебе скажу: за то, что ты пацанов ментам не сдаёшь, это тебе уважуха. Хоть ты и комсомолец, но того, кто твои фотки ворует со стены, я тоже искать не буду. Может, они чтобы автограф у тебя взять — ты же у нас местная знаменитость! — он откровенно улыбнулся мне желтеющими не очень ровными зубами.

— Да это-то понятно. Просто курочка, как известно, по зёрнышку клюёт. Вначале фотки воруют вопреки словам смотрящего, а потом, возьмут и предъявят, что ты за городом усмотреть не можешь.

С этими словами я встал, — Григо, согласись, что спорт доложен быть вне всяких понятий?

— Говори к чему ведёшь? — спросил он у меня.

— Пацанам, кто хочет, не запрещай со мной тренироваться, — попросил я.

— Непонятки со Шмелём реши с деньгами. Запрет сниму…

— Там во время боя и после, очевидцев было много, та же девочка мороженщица. Они все видели, что я по карманам у Шмеля не лазил. А если Шмель, предъяву кидает, что я их взял, я готов с ним один на один выйти. А-то пока что выходит что вся его братва по второму кругу тумаков от меня наполучала, а Шмель отсиживается в сторонке, — произнёс я.

— Что ж, резонно, а ты готов со Шмелём раз на раз на ножах за свою правду выйти?

Глава 2 Мокрые цыпочки

— А где гарантия, что мы с ним один на один будем драться? А то их старший, кудрявый такой, мне уже слово пацана давал… — ответил я вопросом на вопрос, да и сама по себе дуэль в воровском стиле казалась мне, мягко говоря, странной затеей.

— Гарантии я дам. Ты готов или нет? — спросил меня Григо, внимательно следя за моей реакцией.

— За правду — хоть на ножах, хоть в русскую рулетку, — произнёс я.

— Кто мы по-твоему, царские офицеры? — усмехнулся смотрящий за городом. — Ладно, я дам тебе знать, как с ними перетрусь.

На этих словах я попрощался и вышел из боксёрского зала.

Погода, конечно, на улице шептала — было тепло и хорошо. Я остановился на пороге Дворца спорта, чтобы ещё раз взглянуть на парк с играющими там детьми и сидящими на лавочках взрослыми.

Идти на тренировку к Кузьмичу совсем не хотелось, но я знал, откуда идут корни нежелания: кружка выпитого в Воронеже пива меня расхолаживала, и я направился обратно к общаге. Надо было взять халат и готовиться к походу в цеха на птицефабрику. Вот так люди и прокрастинируют: захотелось слегка расслабиться, позволил себе «стакашку» — и всё, ни на что нет сил и, главное, желания.

Алкоголь, конечно, — зло. Но в Союзе ещё нет этих сладких газированных алкогольных напитков. Настанет время — дети прямо по ним с ума будут сходить. А потом появится легальная дешёвая наркота — столько людей погибнет от солей и спайсов… Но ничто не сравнится со статистикой смертности по вине пьяных водителей — вот где настоящий геноцид. Надо будет, кстати, на права сдать, к примеру, отучиться от военкомата. Хех, ещё год, Саша Медведев, ты свободен как птица в полёте — год и один месяц, ты же августовский. А дальше что? А дальше надо выбрать себе будущее. Вот те же «чекисты» советовали в погранцы. Интересно, что предложили бы менты? Вот так взять свои грамоты и прийти к ним, спросив: «Куда лучше мне пойти служить?» А куда не просись — спортсмена в любом случае поведут по афганскому сценарию. Почему? Потому что из спортсменов хорошо получаются любые солдаты, особенно из единоборцев, которые даже в бою адаптируются быстрее, чем все остальные.

— Пу-пу-пу, — выдохнул я, не спеша гуляя вдоль парка. Ночью можно Аню позвать на третье свидание. В голове понеслись не очень пристойные мысли, связанные с услугой Армена по сдаче комнат. Да, два рубля — это много. Тут не знаешь, как до зарплаты дожить, потому что неделю назад шальная компания решила скататься на аттракционы…

Итак, подумаем о будущем: год на подготовку к армии, потом два года по горам с автоматом. У меня ведь спросят, а я ведь не откажусь. Как раз 86-й настанет, а там — авария на Чернобыльской АЭС, развал страны, лихие годы с последующей оттепелью в году 2010-м…

Далеко смотреть не буду. Надо жить, а не ждать, особенно чего-то плохого.

Прибыв в общагу, снова пройдя мимо афиш и досок почёта, я поднялся на третий этаж и принялся собираться на работу, поглядывая на часы. Вскоре появился и Генка.

Вороновская птицефабрика «Красное крыло» находилась на окраине города, но одной своей стороной выходила на озеро. Вокруг стоял двухметровый железобетонный забор с колючей проволокой наверху. Ночью над этим забором зажигались фонари, помогающие сторожам контролировать периметр внутри. Вокруг забора зеленел кустарник. Вечером, после основной смены, из ворот фабрики выезжал автобус, развозя людей по городу.

Внутри же расположилось четыре основных цеха, словно линия человеческой жизни — их названия отражали полный цикл жизни куриной. Начиналось всё с цеха выращивания молодняка — это было душное помещение с резким запахом аммиака и пуха.

Длинные ряды клеточных батарей под лампами накаливания, создающими жёлтое искусственное освещение. Под ногами — слой опилок, перемешанных с помётом, шелухой от корма. Тут стоял дикий гул вентиляторов вытяжки, и только он мог перешуметь писк тысяч цыплят.

В основной птичник цыплята переводились по схеме их назначения: несушки — раньше, бройлеры — позже.

Тут через многоярусные клеточные батареи из металла пролегали автоматические поилки с протекающими ниппелями. Под клетками с несушками медленно и скрипя двигалась прорезиненная конвейерная лента для сбора яиц. В углу располагался бункер с комбикормом — пахло он зерном и почему-то рыбой.

И, наконец, убойный цех, где из позитивного был только лозунг: «Выполним план по мясу!» Да, особо чувствительные на фабрике не задерживались. Я даже слышал, что те, кто на мясных фабриках, к примеру, готовит колбасу, не могут потом её есть.

Но наше дело простое — и по сути, и по содержанию: упаковывать.

Пройдя вахту, мимо досок почёта с лучшими сотрудниками и разминувшись с коллективом дневных смен, мы с Геной и ещё рядом товарищей (многих из которых я видел на коврах) зашли в раздевалку рабочих, где переодевались в белые халаты и белые же колпаки, словно нам нужно было что-то готовить. Помимо халатов были и тканевые перчатки у тех, кто работал с яйцами, в отличие от верхонок у тех, кто грузил кур. Каждый из нас должен был содержать свою форму в чистоте, что проверял сам Кузьмич, которого недавно повысили до начальника упаковочного цеха.

И вот мы, вдесятером, построились для осмотра в одну шеренгу.

— Так, сегодня у нас много работы, парни. О, Саша, Гена, а вас почему на вечерней тренировке не было? — спросил тренер.

— Я в Воронеж ездил, смотрел, как Дружинин по самбо борется.

— А… И что, как он? За кого теперь выступает?

— Он от экскаваторного завода выступал и в первом кругу на Серёгу Сидорова налетел, — проговорил я.

— И что, как?

— Вырванный плечевой сустав, — продолжил я. — Полгода реабилитация, но врачи сказали, что ему повезло.