Я буду любить тебя вечно

— Что ты ей сказала? — впиваюсь в девушку холодным взглядом. Оля от неожиданности вздрагивает и отшатывается на своих огромных каблуках назад, чуть не падая.

Глаза цвета ранней весны, начинают пугливо бегать по сторонам, безмолвно ища спасения. Когда-то уверенная в себе девушка сейчас напоминает пугливого зверька, загнанного в угол волком. Я понимаю, что до матерого волка мне еще пахать и пахать, но уже сейчас осознаю, что за Вику уничтожу любого.

— П-правду… — произносит, заикаясь, и, обняв себя за трясущиеся плечи, тихо всхлипывает.

Отворачиваюсь в сторону школьного двора, стараясь не смотреть на девичьи слезы. Нет, мне ее совершенно не жалко. Просто эта злорадная дрянь не подозревает о грядущих последствиях. А они уже близко. Слишком близко.

Я стою напротив загнанной в угол жертвы, крепко сжимая кулаки до побелевших костяшек, и боюсь сорваться в любой момент. Одно неверное слово — и я уничтожу ее. Сотру в порошок.

— Дальше, — произношу сквозь зубы, крепко стискивая зубы и медленно переводя взгляд на бывшую.

— Сказала, что ты выиграл, — задрав подбородок, произносит уверенно, смотря на меня с победной улыбкой на лице и в глазах.

Стерва!

— Тварь, — кричу, резко замахиваясь и загоняя ее в угол.

Она дергается. На трясущихся ногах отступает, и я наконец-то вижу страх в ее глазах. Настоящий. Живой.

Нет, я вовсе не собираю ее бить. Просто напугать. Этой суке будет полезно знать, что не стоит совать нос не в свои дела. И тем более в чужие отношения, где и так все едва сшито нитками. Тонкими. Непрочными.

— Идиот, какого черта? — взвизгивает и пытается замахнуться в ответ, но не успевает. Я резко перехватываю ее тонкую руку и крепко сжимаю запястье, наблюдая со злорадной улыбкой за тем, как из ее красивых глаз катятся огромные капли слез.

— Еще раз скажешь ей хоть слово, и я тебя уничтожу. Клянусь, — цежу сквозь зубы и, резко оттолкнув ее в стену, сбегаю со школьного крыльца под прохладный ливневый дождь.

Где тебя искать, Вика? Куда ты сбежала? И что она тебе такого страшного сказала?

Я ужасно боюсь, что информация, преподнесенная в такой прекрасный вечер, была исковеркана. И чтоб ы я сейчас ни сказал — она не поверит.

Глава 17

Евгений

Первым делом я решаю наведаться к ней домой, глупо надеясь, что она побежит именно туда. Все-таки, как ни крути, а родные стены лечат. Особенно душевную боль.

Страшно представить, что она испытывает сейчас, находясь в одиночестве и накручивая себя еще больше. И где она находится по моей вине. Я должен был предвидеть такую уничтожительную, разрывающую душу на мелкие части, ситуацию.

Должен был, но не смог…

Взбежав на небольшое крыльцо такого знакомого и в то же время чужого дома, я нажимаю со всей силы на звонок. Ужасно хочется увидеть ее вновь. Обнять, поцеловать и сказать, что все, что она услышала, неправда. Снова соврать, только бы она не плакала. Или позорно упасть на колени и замаливать грехи. Тоже вариант, но здесь последствия более непредсказуемы. Поэтому, пожалуй, пока остановлюсь на первом.

Не так страшно хотя бы.

Проходит минута, вторая, но мне так никто и не спешит открывать дверь. И это пугает. Неужели дома никого нет? Нервно оглядываюсь по сторонам, пытаясь выловить взглядом жильцов нужного мне подъезда. Но все печальней некуда. Нормальные люди в такую адско-ливневую погоду прячутся дома, а не шарахаются без зонта под дождем.

Стук. Щелчок. Незнакомый дедушка с добрыми глазами и лучезарной улыбкой помогает попасть внутрь подъезда. Я всегда удивляюсь, откуда у стариков столько тепла в глазах. В их-то годы. В мире, который поработила коррупция и власть.

— Спасибо, — от души благодарю деда и спешу подняться на седьмой этаж, напрочь игнорируя лифт.

Сейчас мне надо освежить дурную голову, чтобы ненароком не наговорить лишнего. И немного просохнуть не помешает тоже.

До нужного этажа добираюсь слишком быстро. Дыхание сбито, тяжело дышать. Видимо, на нервной почве. Найдя взглядом нужную дверь и номер на ней «68», снова вдавливаю пальцем дверной звонок.

Минута. Две. И наконец раздаются тихие, недовольные шаги. Щелчок — один. Второй. Не спеша приоткрывается тяжелая дверь, и выглядывает лицо сонной женщины. Видимо, мама, делаю вывод я.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнувшись и игнорируя недовольное лицо женщины, продолжаю уверенно: — Можно Вику, пожалуйста.

— Зачем она тебе? — приосанившись и сложив руки на груди, взирает на меня недовольно, словно увидела врага.

Знаю. Мой внешний вид для знакомства с родителями любимой девушки оставляет желать лучшего, но что есть, то есть. Придется смириться, мама. И поверить, что не всегда я похож на бродячего пса с помойки. Мокрого и растрепанного.

— Поговорить надо, — ловлю ее презрительный взгляд, но не отпускаю.

Мамина Вика не из простых женщин. Она та, что несет опасность и кучу неприятностей. Это внешне белая и пушистая, а внутри… Стоит послушать Вику, так хочется ее скорее окольцевать и увезти подальше от родителей. Она права, ее семья не идеальна.

Достаточно взглянуть на гарпию, что стоит передо мной, и, мило улыбаясь, вытягивает интересующую ее информацию.

— Одноклассник? — интересуется с потаенной надеждой в голосе.

— И не только.

Черт, кто меня дернул за язык?! Взгляд женщины, имени которой я все еще не знаю, в миг меняется. Становится стальным. Острым. Ощущение, что шаг влево, и я окажусь на операционном столе, где меня с огромным удовольствием будут препарировать, словно лягушку.

— Этого не может быть. У Вики есть жених, — заключает уверенно и, криво усмехнувшись, с нескрываемым интересом наблюдает, как мое сердце останавливается.

Какой еще на хрен жених? Больше часа назад под лучами палящего солнца, стоя в обнимку на школьном дворе, она целовалась со мной. Дарила мне свою нежность, преданно смотрела в глаза, а сейчас, стоя на пороге ее квартиры, я узнаю, что у нее есть жених. Бред.

— Этого не может быть, — неверяще трясу головой и, резко развернувшись, несусь к лестнице, не желая слышать слова сочувствия, что доносятся в спину.

Оказавшись на улице, запрокидываю голову к серому небу и позволяю каплям дождя остудить ее. В ней столько мыслей, что становится плохо. Я до последнего не верю в слова ее мамы. Вика не может мне врать. Не могут врать глаза цвета молочного шоколада.

Освежившись и почувствовав холод, вздрагиваю и безнадежно направляюсь в сторону парка. Последняя надежда, что она может находиться там, умирает, когда я не нахожу ее. Ее любимое место у моста с резными бортиками пустует.