Я, физрук-профессор магии

– Лучше бы я тебя в жертву принес, - буркнул я под нос, усердно выводя на листе буквы. Что тут у них может быть взамен пива?
– Эль. Эль хоть возможно найти в нашей школе?

Штрудель облегченно выдохнул. Наконец-то я заговорил на его языке. Рыжий нервно облизал губы и сказал:

– Ээээ... В принципе, если...

– Вот и займёшься этим во время перерыва. Ставлю авансом пятерку. Деньги верну, не ссы.

Юнец расцвел, а остальные покосились на него с завистью. Я закончил составлять рецепт огуречного рассола для Бухольца, когда прозвенел звонок. Я сверился с часами. Ровно шестьдесят минут. Отлично, ничего не напутал. Двое опоздавших так и не появились. Остальные с некоторой опаской начали вылазить из-за парт. Прекрасно, бояться начали, уважение придёт позже. Меж тем в класс вошел слегка порозовевший Бухольц. Он чуть не бегом приблизился ко мне и вытер со лба испарину.

Я протянул ему листок. Учитель алхимиии бегло пробежался по нему глазами и и его брови взлетели на лоб.

– Старинный рецепт восстанавливающего здоровье зелья от нашей семьи.
– успокоил я его.
– Главное, раздобудьте хороших огурцов.

– Сп... спасибо, коллега, - насилу выдавил Бухольц и, сжав в трясущемся кулаке рецепт, опрометью выскочил из класса. Штрудель как наскипидаренный бросился за ним. Ученики с любопытством смотрели им вслед.

– Простите, сэр, - шморгнул носом зябко кутающийся в мантию Симул.
– Я краем уха услышал, что вы одарили профессора Бухольца рецептом чудодейственного зелья...

– Когда окажешься на его месте, тогда и поговорим. Пока еще тебе рано изучать этот раздел магии, - сказал как отрезал я, смекнув, куда клонит этот притворщик.
– Перемена пятнадцать минут.

Я с тщательно скрываемым облегчением сделал вид, что углубился в изучение первого попавшегося мне учебника. Есть. Первый урок прошел. И не сказать, что плохо!

Глава 4

Глава четвертая, в которой я провожу второй урок, совершаю героическое деяние и обзавожусь, наконец, личными и очень полезными вещами.

Когда оглушительно пролязгал звонок, возвещающий о начале второго урока, в классе сидело по-прежнему десять учеников, а я, попивая под завистливыми взглядами холодненький эль, твердой рукой вывел пятерку в классном журнале напротив фамилии Штруделя. Заслужил, что уж тут сказать. Эль мне неожиданно понравился. Терпкий, с приятной горчинкой, по вкусу и впрямь напоминающий хорошее разливное пиво. Голова тут же перестала болеть, и я стал поглядывать на прижухших школяров более милостивым взором.

– Молодец, Штрудель, молодец, - посчитал я своим долгом отметить отличившегося рыжика.
– Берите пример со своего товарища, ротозеи. И запомните старую истину - то, что другим может казаться дурной привычкой, для вас не раз обернется положительной стороной!

Со скрипом мозгов мои слушатели недоуменно переглянулись, не поспевая за полетом моих философских мыслей. Это они еще не слышали нас с Андреичем в подпитии! Я с наслаждением добил эль, сунул опустевшую бутылку в ящик стола, и побарабанил пальцами по раскрытому журналу. Черт, надо же их чем-то занять оставшееся время. А у меня так и нет никакого учебного плана на урок. Провести анкету что ли? Из затруднительного положения меня выручила скрипнувшая дверь. Громко переговариваясь, в класс ввалились два развязанных юнца, от которых за милю несло крепким табаком. Они резко замерли на пороге, озадаченные обрушившимся на них со всех сторон шиканьем.

Я с людоедским выражением на морде посмотрел на них и добродушно улыбнулся. Они вздрогнули. Кажется, их просто поразила моя улыбка. Недоуменно переглядываясь, они, смолкнув, двинулись к своим местам. Я резко хлопнул ладонью по столешнице, от чего половина класса подпрыгнула и голосом озлобленного бульдога рявкнул:

– Куда?! В туалете были, говно топтали, накурились по самые уши и так вот запросто прете в чистый проветренный класс?! А ну встать и смотреть на меня!

Грубус со Стингом подскочили не хуже прочих. С их расслабленных нахальных лиц постепенно сходила вся напускная бравада. Кажется, они начали понимать, почему все остальные сидят тихо как мышки. Худой, остролиций Генри Стинг открыл рот и попытался оправдаться:

– Мы немного опоздали, сэр. Задержались в...

– Бабушке своей будешь эти сказки рассказывать, - оборвал я его.
– Почему не поздоровались, когда вошли? Почему не постучали? Не слышали о новых правилах?

– Но мы же только пришли...- промямлил Стинг, бледнея. Толкнув дружка локтем в бок, он чуть слышно прошипел: - Как он учуял?.. Ты же говорил, что это заклинание напрочь отбивает все запахи...

Рамси, набычившись, смотрел на меня. У него было некрасивое, упрямое лицо и бараньи глаза. Неприятный мальчик, что и говорить. И глупый. Раз решил, что какими-то колдовскими бирюльками сможет обмануть мой натренированный годами нос. Сам я не курил, но запах курева различал из тысячи других, не хуже собаки.

– А чтобы знать об этих правилах, надо приходить вовремя, - продолжал плотоядно улыбаться я.
– Слушать ваши жалкие оправдания я не собираюсь. Директор Дуплус не для того попросил меня о помощи, чтобы я здесь верил каждому лживому слову таких малолетних обрыганов, как вы. Мы все здесь собрались, чтобы постигать науку магии. Высший ее аспект- Защиту от темных сил и колдовства! И я обещал директору, что даже из таких кретинов и тунеядцев как вы, выйдет толк...

– Да зачем нам эта бодяга?
– подал голос Рамси Грубус, отводя глаза.
– Как будто бы вы верите в байки и пророчества о возвращении Темного властелина...

– Ты, хорош рамсить! И отвечать будешь, когда я разрешу. Смотрю, перебивать старших у вас вошло в норму. Но ничего, сейчас мы это исправим. Перед всем классом.

Опоздавшие дружки чуть испуганно переглянулись. Остальные, разинув рты, неотрывно следили да нашей разборкой. Я встал из-за стола и указал рукой на проход между партами.

– Прошу.

Они озадаченно посмотрели на пол. Генри облизал губы и спросил:

– И что нам делать? Сэр?

– Что делать, что делать... Смазывать жопу вазелином, - сострадательно вздохнул я, вызвав громкий фыркающий смешок Марии Попинс. Неужели смекнула, в чем соль?
– Каждый по пятьдесят отжиманий. Без времени, но в назидание остальным. Это наказание будет наглядным примером, что ожидает провинившихся!

Грубус вытаращился и изумлённо прохрипел:

– По пятьдесят чего?..

Я указал пальцем на каменный пол.

– Оба легли на живот. Руки на ширине плеч, поднялись на носки, и, сгибая руки в локтях, отжимаетесь от пола на полностью вытянутые руки. Пятьдесят раз. Живо.

Красные от злости юнцы послушно плюхнулись на пол и под взором впервые увидивших такое дивное зрелище соучеников, начали отжиматься. Ну как начали... Я неторопливо вслух вел отсчет и брезгливо морщился. Подобного убожества я давно не видел. Хотя ребята вроде не рыхлые. Да, с физподготовкой, как я и думал, тут полный трындец!

– И пять, и шесть... Грубус, не филонь! И семь... Руки, руки шире держи! И восемь... Стинг, ты не на бабе лежишь, рано тебе ещё, ты отжимаешься. А когда отжимаешься, все тело должно подниматься и опускаться, а не только твоя задница! И десять...

Грубус сдох на тридцать шестом отжимании. Вспотевший, в насквозь мокрой мантии и рожей кирпичного цвета он замертво рухнул на каменные плиты. Ничо, пол холодненький, остудится. Стинг продержался на два отжимания больше и в похожем состоянии с чудовищными всхлипами растянулся рядышком. В классе стояла гробовая тишина. Те, кому повезло не оказаться на месте прогульщиков, с ужасом смотрели на результаты экзекуции. Самым смелым проявил себя Люциус Торчел. Заикаясь, он натужно выдавил: