Я и мой автомобиль

Я уже знал, что Филька остается у меня...

ЧАСТЬ II

«ВЕШНИЕ ВОДЫ»

От автора

Наверно, это последний снег. Или предпоследний. Он играет на солнце запасными брильянтами, оставшимися от зимы. Брильянты подтекают, струясь родниковой водицей на асфальтовых буграх.

Я несу свою разгипсованную руку за пазухой. Мой автомобиль пока еще в гипсе, но гипс вот-вот развалится и на нем.

Я шагаю через двор нашего магазина, заваленный ящиками и бочками. Отрок Федор, расстегнутый на все пуговицы, какие только могут быть, насвистывает впереди меня. Он идет в булочную за угол, прифутболивая серые обломки льда.

Возле стены стоит жизнерадостная, румяная продавщица в белом халате, надетом на шубу, и бьет стеклянную тару. Осколки летят в ящик, сверкая на солнце.

 - Зачем вы ее так, тетя?
– спрашивает отрок Федор.- Ее же можно сдать...

 - А она не сдается!
– отвечает продавщица.- Я ее списываю. По акту. Проходи, мальчик!..

Федор думает и исчезает.

Банки лопаются, как ненужные елочные игрушки отшумевшей новогодней полночи. Продавщица утирает пот со лба. Ей, наверно, жарко. Грузный парень останавливается рядом со мною и минуты две молчит. Потом резко срывает с себя ватник, кладет на сугроб и подбегает к продавщице.

 - Кто ж так бьет?!
– возмущается он.- Безрукая ты, елкин корень! Давай сюда!

Продавщица послушно отходит в сторону. Парень оценивающе смотрит на банки-склянки, захватывает сразу штук десять и, прекрасно крякнув, грохает их в ящик. Это доброволец. Дилетант с врожденными склонностями. Он ломает посуду так, что любо-дорого смотреть. Он расправляется с ней без разговоров, как храбрый воин с неприятелем.

 - Елкин корень!
– кричит доброволец, загребая банки.
– Елкин кор-рень! Елкин. кор-рень! Видала, как надо?

В ящике вырастает сугроб битого стекла.

 - Вот работник!
– восхищенно говорит продавщица.
– Такого бы мужика в дом!

 - А ты думала! Ломать - не строить!
– отвечает парень и почему-то обнимает продавщицу за плечи.- Есть еще что ломать - давай!

 - Нету, - смеется продавщица, - все, что было, сломано! По акту!

 - Эх, рыжая! Елкин корень!
– восклицает парень и надевает ватник.

Он уходит. Продавщица смотрит ему вслед и, хохотнув, мотает головою. Потом она вынимает из кармана халата карандаш и кричт в маленькую дверь:

 - Соломон Давидович! Подписывайте акт!

Я тоже ухожу и думаю, что если посуда не сдается - ее уничтожают по акту. Такова жизнь.

Соломон Давидович - знакомое имя. Где-то я его слышал. Ах да! Так звали одного библейского царя, известного своей мудростью. Я иду дальше, размышляя о многообразии жизни.

Отрок Федор опять выскакивает из-за угла:

 - Вам ничего не нужно, дядя?

 - Спасибо, парень...

Отрок Федор, конечно, сыграл серьезную роль в деле транспортировки моего жизнеобеспечения. У него строгое лицо индейского вождя. Он ведает тайну.

 - Ты почему не заходишь?

 - А чего заходить? Вы уже выздоравливаете.

И он уматывает по своим делам, а я смотрю на свои ноги: это он, отрок Федор, вдохнул в них способность передвигаться, дважды добиваясь приема у таинственного Леонида.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Свидетель был молод, чисто выбрит, и небольшая рыжая бородка, как наклеенная, подчеркивала чистоту бритья. Он снял лохматую кепку, расстегнул пальто и откинул зеленый, в крупную белую решетку шарф, под которым находился зеленый же узел галстука, плотно сидящий в жестком воротничке. Глаза у свидетеля были серые, неопределенные и глядели на следователя как на интересное кино. Следователь покатал зубами желваки.

 - Садитесь, свидетель... Назовите свое имя, отчество и фамилию. Свидетель сел.

 - Иннокентий Викторович Карпухин.

Следователь смотрел в дело. Он уже привык к мысли, что этого Карпухина И. В. зовут Иван Васильевич. Такая у него была версия. И - надо же! Иннокентий Викторович... Это сразу не понравилось следователю. Он и сам не знал почему, но - не понравилось. Он сдержанно объявил, что надо говорить правду согласно соответствующей статье, и спросил, что может сказать свидетель о деле, по которому вызван. Следователь составил вопрос столь неопределенно без всякой задней мысли. Он пересматривал дело этой чертовой Сименюк с отвращением и злобой. Вложи он в неопределенность вопроса хоть какую-нибудь зацепку - может быть, этот Иннокентий Викторович купился бы и раскололся. Но свидетель сказал:

 - В повестке сказано, что я вызываюсь по делу Сименюк А. И. Объясните мне, товарищ следователь, в чем заключается это дело?

 - Как?!
– Следователь аж выпучился.

 - Я прошу сказать мне, кто такой Сименюк А. И., - улыбчиво и словно даже виновато попросил свидетель.

 - Вы что же, не подозреваете, по какому делу вас могут вызвать следственные органы?
– Следователь вникал в суть бородатенького и уже знал, что бородатенький играет игру, валяет дурака, по валяет скользко - не ухватить. Карпухин смотрел с нахальной ясностью, дразня и нервируя. Следователь сдерживался изо всех сил и сказал:

 - Обвиняемая Сименюк предъявила ваш адрес как свидетеля... Вы давали свой адрес обвиняемой Сименюк?

 - Ах!
– воскликнул Карпухин.
– Догадываюсь! Вы об этой молодой девице, которая сбила пешехода?

 - Да, - тяжело глянул следователь.- Об этой девице... Она такая девица, как я слон...

 - Ну что вы! Какой же вы слон!
– улыбнулся Карпухин.- А мне показалось - девица... Странно...

– Девица она или не девица - к делу не относится... Что вы можете сказать о происшествии?

 - Как можно, товарищ следователь,- придурковато сказал Карпухин,- все так ясно! Надеюсь, у вас нет оснований ее наказывать?

 - Я не наказываю. Наказывает суд.

 - Совершенно верно... Все-таки недостаточно еще ведется у нас пропагандистская работа по разъяснению населению функций тех или иных органов... Отсюда моя фактическая ошибка.

Следователь был уже готов применить к Карпухину любую меру социальной защиты, а больше всего ему хотелось врезать этому сукину сыну, который явился сюда изгиляться. Но тяжким усилием воздержался, говоря:

 - Не отклоняйтесь, свидетель... Говорите только то, что относится к делу.

И тут следователь удивился резкой перемене поведения Карпухина. Карпухин посерьезнел, положил на стол мохнатую кепку и сказал:

 - Дело было так... Дайте, пожалуйста, листок бумаги... Благодарю вас... И карандаш... Спасибо...

Взяв листок бумаги и шариковый следовательский красно-синий карандашик, Карпухин деловито и быстро нарисовал перекресток, резервную зону, пешеходную дорожку, нарисовал толково и точно. «Неужели не врет?» - подумал следователь, узнав в рисунке план места происшествия, имеющийся у него в деле. Все было точно.