Я иду за тобой на мягких лапах

— Мальчики, а где здесь сесть? Хм, неужели мне не принесут кресло?

— А лорд Данвер приглашал тебя? — неуверенно спросил кто-то, но, тем не менее, встал и уступил ей свое место.

Красотка фыркнула и расхохоталась так искренне, будто тайгер сказал что-то ужасно смешное.

— Зачем? Он давно назвал мне все дни турнира и предупредил, когда будет выступать, чтобы я случайно не пропустила! Можно подумать, я откажу ему в поддержке! В прошлый раз, когда мы с ним были в Винкау, Дан снимал напряжение после поединков только с моей помощью, — она хохотнула.

Смешливая какая… Вот же шлюшка хвостатая!

Я покосилась на непрошеную гостью, но промолчала, хотя сказать хотелось многое. Ничего, выскажу все Данверу. Если он пригласил меня, то почему не позаботился, чтобы его бывшая девка не устраивала скандалов? Бывшая ли? Сердце кольнуло иглой неуверенности. А с чего это вдруг глупенькая Злата преисполнилась надежд? Ну переспала с ним. Это у меня он — первый, а у него девок пруд пруди. Вик упоминал — его братец амарит меняет, как перчатки. Он разве что-то обещал? Что ж, разберемся. Я сжала губы и отвернулась, искоса все же наблюдая за вошедшей.

Фрейлина скользнула по мне презрительным взглядом. М-да, мое платьице на фоне ее роскошного одеяния имело бледный вид. А как быть? Ни один из своих мужских костюмов я не решилась надеть. Простецких в гардеробе нет, а дорогой — нельзя, ведь это означает выйти из образа. Не может дочка разорившегося мастера позволить себе каждый день менять одежду. Нарядилась Злата в свое единственное красивое платье, а кому не нравится — пусть идут лесом.

Тигрица не унималась, рассказывая охранникам забавные, по ее мнению, истории, где неизменно фигурировал кронпринц вместе с ней. И хотя я понимала: все это делается в расчете на единственного слушателя — меня, глухая злоба закипала внутри, росла, подступая под горло. Сердце билось тяжело и сильно, дыхание стеснилось, а желание подпортить кошке смазливую физиономию стало невыносимым. Нет и еще раз нет, нужно держать себя в руках, не опускаясь до поведения черни. Боковым зрением я заметила: один из друзей Данвера, отвернувшись, сформировал Полог тишины и набросил его на всю ложу. Значит, подозревает, что события могут развернуться по худшему сценарию. В принципе молодец, хоть как-то позаботился. Нет желания развлекать окружающих сценами из дешевой мелодрамы.

Облокотившись о барьер, я делала вид, будто увлечена разглядыванием совершенно пустого ринга и погружена в некие таинственные раздумья, хотя внутри все так и клокотало. Сделав усилие, я отстранилась от окружающей реальности. Мечтательная улыбка заиграла на губах, и серая дымка заволокла все вокруг, погружая в мир предков — благородных яростных нолдор и метких лучников сидов. Я стою на солнечной поляне, держа в руках прекрасный эльфийский лук. Натянутая тетива дрожит от напряжения и даже слегка звенит.

Я отпускаю ее. Стрела за стрелой бесшумно вонзаются в горло, в гладкое смуглое тело. Льется кровь, потоки крови! И с ними тихо льется сидская песня:

Дочь прекрасных фэйри танцевала в Холмах

Как же здесь оказалась ты в диких лесах

Ты идешь на восток, путь опасный далек

Возвращайся в закат, там горит огонек

За собою зовет и в Холмы проведет…

— Злата! Что с тобой? Ты не слышишь меня?

Я медленно выдохнула и повернулась, продолжая сохранять учтивую (хотя и слегка кривоватую) улыбку на застывшем лице. Вот где пригодились уроки матушки, призывавшей брать пример с Ларейны: «никаких эмоций, благожелательное равнодушие и ничего больше».

Данвер стоял в дверях, переводя взгляд с меня на тигрицу. На лице его по-прежнему была черная маска.

— О, извини, задумалась.

Он поднял брови.

— А на каком языке песня? Красивая. Будто бы одно из наречий эльдар.

Я закашлялась, вот же идиотка, мало того, что напевала вслух, так еще песня-то на синдарине. Ульвиэль обучила нас своему родному языку еще в детстве. И когда бывала в гостях, то разговаривала с внучками преимущественно на нем. Похлопала ресничками.

— Не знаю. Ба… Миледи ее часто поет. А я и запомнила, хоть слов не понимаю.

— Как это? — удивился Дан, — ты очень хорошо выговаривала их, четко. Думаю — это синдарин.

— Может и син… да-рин. У меня ведь хороший слух. Я училась музыке, пока отец не разорился. Легко запоминаю механически.

Княжич недоверчиво покачал головой.

— Надо же! Запомнить совершенно непонятные слова.

— Как дрессированная обезьянка, или нет — попугай! — закатилась смешливая фрейлина.

Данвер обернулся, уставившись на нее нечитаемым взглядом.

— А вообще, я бы хотела знать, что здесь делает какая-то девка? С какой стати это недоразумение торчит в нашей ложе? — капризно воскликнула тигрица.

Молчание кронпринца, кажется, ободрило ее.

— Эй, ты, — раздраженно обратилась она ко мне, — что вытаращилась? Делаешь невинное личико? Губешки дуешь? Думаешь, не догадываюсь, чего ради вы все на моего мужчину вешаетесь? Решила подороже продаться? Пошла вон, шалава малолетняя!

Зря она так. Я молчала, вначале растерявшись. Гадкая сцена вызывала гнев и отвращение, даже возникла мысль — не уйти ли мне вовсе отсюда, но последние слова вызвали совсем другое желание — до крови отхлестать эту дрянь по щекам. И черт с ним, с моим статусом. Здесь он никому не известен. А драться я умею неплохо, брат научил. И эльфийская кровь, пусть и четвертинка — сил ой как много прибавляет! Обычной человечке, разумеется, тигрицу не одолеть, так что вопросов ко мне у Дана много возникнет. Но злость разрасталась, требуя своего.

Лицо тайгера, между тем, стало суровым, и глаза потемнели почти до цвета его маски.

— Равида, кто дал тебе право? — начал кронпринц тихим и страшным голосом, но фрейлина перебила его.

— Ты сам дал, — прошипела она разъяренной кошкой, — называл своей амаритой! При всех. Приглашал не только спутницей в поездки и на балы, но и в постель тянул! Заваливал подарками. Забыл? Решил сменить подстилку?

— Уходи, — прорычал Данвер, — зря дал тебе права амарры, беру их назад! Убирайся, иначе тебя вышвырнут отсюда. Отныне ты для меня никто.

Отповедь была для нее неожиданной и от того показалась особенно грубой. Мигом утратив весь свой апломб, тигрица потрясенно уставилась на него. Приоткрыла рот, но так и не смогла выдавить из себя ни звука, лишь сглотнула молча.

— Вон! — оскалившись, рявкнул принц.

— Ты не поступишь так со мной, — стремительно бледнея, она прижала ладони к груди.

Холодная усмешка и жесткий взгляд были ей ответом.

Я передернулась и вся сжалась. Хотя его гнев не имел ко мне отношения, но как же было неприятно! Нет, это слово — неприятно — не отражает полностью все отвращение, разочарование и горечь, охватившие меня. Такого Дана я не знала.

И можно ли верить ему, теперь? Если мужчина так обращается с девушкой, которой не так давно говорил ласковые слова? Пусть кошка меня бесит, но ведь кронпринцу она совсем недавно нравилась, он ухаживал за этой девицей, осыпал подарками, целовал и обнимал. Во рту стало так горько, словно я выпила желчь, даже затошнило.

Опустив голову, бывшая любовница сделала шаг к выходу из ложи, но у самой двери остановилась и вперилась в меня темным взглядом.

— Его высочество часто меняет амарит, мне говорили, мол, надолго не задержусь. Я, дура, не верила. Тебя он тоже зовет деткой?