В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,Светила нам только зловещая тьма,Свое бормотали арыки,И Азией пахли гвоздики.И мы проходили сквозь город чужой,Сквозь дымную песнь и полуночный зной, —Одни под созвездием Змея,Взглянуть друг на друга не смея.То мог быть Стамбул или даже Багдад,Но, увы! не Варшава, не Ленинград, —И горькое это несходствоДушило, как воздух сиротства.И
чудилось: рядом шагают века,И в бубен незримая била рука,И звуки, как тайные знаки,Пред нами кружились во мраке.Мы были с тобою в таинственной мгле,Как будто бы шли по ничейной земле,Но месяц алмазной фелукойВдруг выплыл над встречей-разлукой...И если вернется та ночь и к тебеВ твоей для меня непонятной судьбе,Ты знай, что приснилась кому-тоСвященная эта минута.1 декабря 1959 Красная Конница
Мартовская элегия
Прошлогодних сокровищ моихМне надолго, к несчастию, хватит.Знаешь сам, половины из нихЗлая память никак не истратит:Набок сбившийся куполок,Грай вороний, и вопль паровоза,И как будто отбывшая срокКовылявшая в поле береза,И огромных библейских дубовПолуночная тайная сходка,И из чьих-то приплывшая сновИ почти затонувшая лодка...Побелив эти пашни чуть-чуть,Там предзимье уже побродило,Дали все в непроглядную мутьНенароком оно превратило.И казалось, что после концаНикогда ничего не бывает...Кто же бродит опять у крыльцаИ по имени нас окликает?Кто приник к ледяному стеклуИ рукою, как веткою, машет?..А в ответ в паутинном углуЗайчик солнечный в зеркале пляшет.Февраль 1960 Ленинград
«Хулимые, хвалимые!..»
Хулимые, хвалимые!Ваш голос прост и дик.Вы – непереводимыеНи на один язык.Надменные, безродные,Бродившие во тьме,Вы самые свободные,А родились в тюрьме.Мое благословениеЯ вам сегодня дам.Войдете вы в забвение,Как люди входят в храм.1 июля 1960 Ордынка
«И меня по ошибке пленило...»
И меня по ошибке пленило,Как нарядная пляшет беда...Все тогда по-тогдашнему было,По-тогдашнему было тогда.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Я спала в королевской кровати,Голодала, носила дрова,Там еще от похвал и проклятийНе кружилась моя голова...13 августа 1960
Эхо
В прошлое давно пути закрыты,И на что мне прошлое теперь?Что там? – окровавленные плитыИли замурованная дверь,Или эхо, что еще не можетЗамолчать, хотя я так прошу…С этим эхом приключилось то же,Что и с тем, что в сердце я ношу.25 сентября 1960 Комарово
Античная
страничка
I. Смерть Софокла
Тогда царь понял, что умер Софокл.
Легенда
На дом Софокла в ночь слетел с небес орел,И мрачно хор цикад вдруг зазвенел из сада.А в этот час уже в бессмертье гений шел,Минуя вражий стан у стен родного града.Так вот когда царю приснился странный сон:Сам Дионис ему снять повелел осаду,Чтоб шумом не мешать обряду похоронИ дать афинянам почтить его отраду.1958—1961
II. Александр у Фив
Наверно, страшен был и грозен юный царь,Когда он произнес: «Ты уничтожишь Фивы».И старый вождь узрел тот город горделивый,Каким он знал его еще когда-то встарь.Всё, всё предать огню! И царь перечислялИ башни, и врата, и храмы – чудо света,Как будто для него уже иссякла Лета,Но вдруг задумался и, просветлев, сказал:«Ты только присмотри, чтоб цел был Дом Поэта».Октябрь 1961 Ленинград. Больница в Гавани
«Недуг томит – три месяца в постели...»
Недуг томит – три месяца в постели.И смерти я как будто не боюсь.Случайной гостьей в этом страшном телеЯ, как сквозь сон, сама себе кажусь.1961
Из цикла «Черные песни»
Слова, чтоб тебя оскорбить...
И. Анненский
I. «Прав, что не взял меня с собой...»
Прав, что не взял меня с собойИ не назвал своей подругой,Я стала песней и судьбой,Сквозной бессонницей и вьюгой.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Меня бы не узнали выНа пригородном полустанкеВ той молодящейся, увы,И деловитой парижанке.1961 Комарово
II. «Всем обещаньям вопреки...»
Всем обещаньям вопрекиИ перстень сняв с моей руки,Забыл меня на дне...Ничем не мог ты мне помочь.Зачем же снова в эту ночьСвой дух прислал ко мне?Он строен был, и юн, и рыж,Он женщиною был,Шептал про Рим, манил в Париж,Как плакальщица выл…Он больше без меня не мог:Пускай позор, пускай острог...Я без него могла.1961 Комарово
Петербург в 1913 году
За заставой воет шарманка,Водят мишку, пляшет цыганкаНа заплеванной мостовой.Паровик идет до Скорбящей,И гудочек его щемящийОткликается над Невой.В черном ветре злоба и воля.Тут уже до Горячего Поля,Вероятно, рукой подать.Тут мой голос смолкает вещий,Тут еще чудеса похлеще,Но уйдем – мне некогда ждать.1961