Я не Байрон

Отсутствие героя - это тоже самое, что запрет перевода.

Суть противодействия та же самая, что противодействие фарисеев и первосвященником Иисусу Христу, Его личному миру, миру, в котором Он есть.

Текст русского романа не пропускает в себя героя. Он, как классическая физика стучится лбом в этот запретный плод, путь в который открыл людям умным Эйнштейн, но как туды-твою зайти:

– Не понимает.
– Не может, ибо является, как было объяснено в классической, но зарубежной литературе:

– Всадником без головы! - Что значит:

– Наблюдателем можешь ты и быть, но прорваться из провинции в центр, где солнце, где тепло и уютно, где вы родились - нет таких способностев.

Почему нет у русского героя способностей:

– Пойти туда - не знаю куда, и найти то, не знаю что?

Нет, именно потому, что таких способностей не может быть у Типичного героя, эти способности не есть его естество, а являются плюсом к тому, что есть. Почему и говорят про таких героев, как Чарли Чаплин и Дартаньян:

– Он обнаглел выше всякой меры, ибо не признает ЗЗ - зрительный зал - за равного себе субъекта, и издевается и надсмехается над ним, как над тупым полицейским.

И более того, всегда думает только о себе, о сексе, и вообще принимает людей за стадо баранов, которых надо атаковать. Хотя и наоборот:

– Баранов за людей, но это как раз и объясняет его чисто личное поведение человека, как будто вышедшего в степь донецкую, где кроме него больше никого нет, разве что служанка королевы, или скотница по имени Дульсинея Тобосская.

– --------------------

13.07.16

По ТВЦ фильм Урок Жизни.

– Всё у нас не так, - говорится. И к сожалению - это не ошибка прошлого. Это вообще непреодолимо:

– Он любит работу больше, чем семейную жизнь с женой, а она любит мораль больше, чем ребенка.

Как говорится:

– Ты сегодня наказан, - и думает, что это культурно.

Культура социализма выше человека.

Эта Высота - та же Высота, с которой упал Алексей Рыбников, и с которой он спускался вниз по веревке из своей пятиэтажки без мебели, хотя и с кефиром.

Почему всегда велики рубашки, если не опускаются плечи, то рукава точно:

– Всегда сделаны под - как сказал бы Черчилль - под орангутанга?

Ответ слишком сложный, чтобы его принять:

– Нет Посылки, - что и так всё впритирку.

В том смысле, что жизни нет на Земле, а дана она, тем не менее, как подарок.

Человек не готов к этому страшному бою, и эту Новую Жизнь он начал с 17-го года, как игру. Вот такую же игру, как их двухлетний ребенок в песочнице, еще не верящий, что сначала он родился на небе. Он готов постоять за себя - как говорит его отец - но абсолютно не замечает, что весь мир вокруг него:

– Разваливается.

На какого хрена строятся эти домны, и другие вещества ночного коллективного творчества поздним воскресным вечером - никто не знает:

– Так надо.

Но ни себе, ни жене, ни обществу Это не нужно, а нужно только:

– Морали, - ноги которой растут из:

– Права на жизнь на Земле.

Мораль не идет дальше хорошей квартиры, мебели, и что самое поразительное:

– Без больших тарелок, - которых никогда ни у кого - даже в ресторане - не было, и что самое удивительное в этой истории:

– На большой тарелке немного еды, - как готовят в современном ресторане - грамм 80.

Можно сказать:

– Ну, всё есть!
– Ума только не осталось у современного советского человека.

Делается всё, как по постулату Бориса Парамонова:

– Не надо путать вместе литературу и Веру в Бога.

Вот даже не обязательно класть на маленькую тарелку столько картошки с мясом, сколько на ней может только уложиться - можно и как все порядошные луды:

– Чуть-чуть в середине, - как по Высоцкому:

– Что-то желтое в тарелке, - главное, чтобы это было не говно - нельзя только выдумывать вот эту хрень, что:

– Всё это уже - было, было, было.

Человек социализма ни в коем случае не хочет быть:

– Частью Истории Мира.

И уж тем более такой частью, что ИВО здесь и вообще-то быть не должно бы.

Как и сказано в Библии:

– Мы здесь только Пришельцы.

В принципе:

– Тижало-о!
– Но на Западе почему-то получается.

Разве это не одна и та же Земля?

Получается, кино и другая живопись с музыкальной культурой вместе взятая учат деревню, а надо бы наоборот. Ведь идет одна пластмасса.

Так-то бы хрен с ней, но проблема:

– Пластмасса эта фундаментальная.

Как и говорит сейчас, в 1955-м году Ольга Аросева:

– Никто еще ничего не знает, ибо Московские Газеты тока-тока пришли.

Но даже Адам, первым прибывший на Землю, уже имел некоторые сведения об Этом Деле:

– Местного Проживания.

Сведения, полученные в Раю, от Бога.

Зачем же хватило ума:

– Всё забыть?

Ответил на этот вопрос какой-то секретарь, обвиняющий Ромашко - главного героя в возвышении самого себя над другими:

– Веками сидела в человеке всякая дрянь!

Тут правильно спросил Владимир Высоцкий на лесосеке, где тянул электрическую трассу, у будущего Шурика:

– А теперь?
– В том смысле, что, да, раньше было дело, а:

– Сейчас уже нет, куда делось, спрашивается?

Как иной раз правильно скажет Яков Кротов:

– Самое опасное, когда за веру выдается откровенное безветрие, - прошу прощенья:

– Безверие.

Тишь и гладь таперь-то.

Люди не хотят верить в такой кордебалет, ибо:

– Да разве бывает такая очень уж большая ахинея?

Выдавать Это за Обратное.

А делается не просто с помощью какой-то особенной техники, а прямо-таки:

– Буквально:

– Вы сами и виноваты.

Что, собственно, и резюмирует портрет вождя из-за спины секретаря, обвиняющего главного героя - актера Переверзева: