Я не пытаюсь описать будущее. Я пытаюсь его предотвратить

– Папа, у тебя лицо серое, ты ляг, а тебе принесу поесть в постель, – робко погладил отца по плечу сын. – Миссис Маккол дала мне очень вкусного жаркого для тебя, есть сок, салат. Давай так? А поругаешь меня завтра. Я не хочу, чтобы ты заболел, как мама…

С нажимом растерев лицо ладонями, Джон сделал над собой усилие и с трудом встал с дивана. Стайлз был прав. От головной боли перед глазами двоилось, от недосыпа мышцы были будто мокрая тряпка, скрученная жгутом. Позвоночник от напряжения аж звенел, а в руки и ноги залили расплавленный свинец. Лучше и правда поспать, пока не свалился.

Стайлз заботливо проводил отца наверх, проследил, как он зашел в душ, и неплотно прикрыв дверь ванной, чтобы услышать, если что, метнулся на кухню, судорожно собирая ужин.

– Мне плохо без твоей мамы, но если я потеряю еще и тебя – мне уже не ради кого будет жить… – притянув сына в свои объятья, почти неслышно прошептал Джон в вихрастую макушку и отрубился. Закаменев всем телом, Стайлз несколько раз судорожно вздохнул и развернулся к спящему отцу лицом.

– Не потеряешь. Ни меня, ни маму. И сам не умрешь. У нас еще будет счастливая семья, у меня будет братик или сестричка. Вот увидишь. Я перестану вести себя как придурок, и Дерек будет моим. Все будет так, как нужно. Только потерпи еще немного…

Со вздохом облегчения шериф Стилински сплавил Кейт Арджент федералам. Он слишком хорошо понимал, что такую акулу ему не удержать, только пострадает сам и подставит под удар свою семью. А выцарапать эту сумасшедшую из лап ФБР будет куда сложнее, чем у шерифа провинциального городка.

Стайлз в школу пошел уже через два дня, моментально став героем. Вернулся он сильно озадаченным, и только телефонный разговор с Талией прояснил ситуацию – Кора на перемене извинилась перед Стайлзом за те слова про его маму. Сама. Дерек в школу не ходил – он заперся в гостиничном номере и почти не выходил наружу, настолько ему было плохо и стыдно. Его не могли расшевелить ни Питер, ни Лора. Талия к сыну пока не подходила, давая время остыть.

Но чем ближе был вечер ужина, тем больше нервничал сам Стайлз. Он почти все свободное время пропадал в библиотеке, роясь в странном наборе книг, плохо спал по ночам, ворочаясь и тяжко вздыхая, проваливался в свои мысли до такой степени, что его приходилось тормошить, чтобы добиться внимания.

Утро воскресенья началось с того, что Джону пришлось успокаивать его, находящегося на грани панического приступа. Стоило ему предложить остаться дома, как у сына чуть не началась вторая волна панической атаки.

Стайлз то носился по дому метеором, то застывал каменным изваянием и ни на что не реагировал. Добиться от него внятных объяснений было невозможно. Не помогли ни новый телефон, ни заказанная пицца, ни попытка поговорить. В конце концов Джон просто оставил все, как есть, хотя и не понимал, в чем дело. Со здешними Хейлами Стайлз был знаком давно, они прекрасно его знали и волноваться о них было странно. Хейлы-родственники тем более вряд ли что могут сказать – они обязаны ему жизнью в полном составе. Дерек? Ну, может быть…

Перед самой поездкой Стайлз будто очнулся. Переоделся всего четыре раза, два раза почистил зубы, три раза переобулся и пять раз вымыл руки.

Правда, они чуть не попали в аварию, когда сын не своим голосом завопил, требуя остановки, заметив в окне аптеку. Потребовав бумажник отца, скрылся в помещении, где пропадал почти четверть часа. Уже готовый идти на поиски, Джон облегченно выдохнул и понадеялся все же доехать до Хейлов хотя бы в течение часа, когда в дверях показался Стайлз, прижимающий к себе объемный пакет.

Прижимая его к себе, как самое дорогое, сын как-то совсем уж нетерпеливо ерзал на заднем сиденье машины, но при этом молчал. Джону было очень интересно, что же в том пакете, который сын проверял чуть ли не каждые пять минут, но благоразумно молчал, не желая прорыва активности. Молчит – и ладно.

Дом Хейлов сиял новыми окнами и выделялся свежим деревом стен, хотя на поляне до сих пор виднелись проплешины после пожара и чувствовался запах дыма. Он чувствовался и внутри дома, но больше ничего не напоминало о страшном происшествии. Все блестело полировкой, новым покрытием, обивкой и, если бы не запашок дыма, можно было решить, что дом просто только после ремонта.

За столом в гостиной сидели все Хейлы. Даже Саймон Хейл, возле стула которого стояла трость и который единственный из всех приветствовал гостей сидя. Дерек был тут же, но старательно прятался в самом дальнем и темном углу комнаты, надеясь стать как можно незаметнее.

Талия почти силком усадила Стайлза за стол рядом с отцом, не позволяя помочь с сервировкой стола. А Джону, наконец, удалось посмотреть на всю семью в родной обстановке. Что они родственники – было видно сразу. Кора пошла скорей в отца рыжеватыми волосами и светлой кожей. А вот Лора, Дерек и Кайл были почти неотличимы от своих мексиканских родственников. Черноволосые, смуглые, с высокими скулами – с первого взгляда так и не скажешь, что они – американцы.

В комнате суетились не меньше десятка детей и подростков разного возраста, помогая более взрослым накрывать на стол, создавая при этом очень уютный шум энергичного, но дружного дома. Стайлз при этом умудрялся обмениваться с сидящим рядом Кайлом мнением о чем-то очень для них важном, дружно начиная плеваться ядом на тех, кто осмеливался влезть в их беседу со своим мнением. Сам Джон не видел ничего противозаконного в том, чтобы тихо рассказывать Саймону о передаче Кейт Арджент ФБР и возможных для нее перспективах. К его рассказу внимательно прислушивался Хорхе, который сидел рядом с хозяином дома и в общей суете никак не участвовал.

Ужин начался с короткой, но полной тепла речи Талии о том, как они рады знакомству с таким замечательным мальчиком, как Стайлз. Что двери их дома всегда открыты для него, и если ему когда-либо что-либо понадобиться – они всегда помогут ему.

Постепенно торжественная атмосфера растворилась, и за столом стало гораздо шумнее, но при этом – интереснее. Джон с удовольствием беседовал с Саймоном и Хорхе о различных случаях из их жизни. К беседе Кайла и Стайлза присоединились еще несколько человек, и сын уже несколько раз едва не перевернул находящиеся в пределах его активно жестикулирующих рук приборы. Спасала только реакция рядом сидящих. Женщины предпочитали больше молчать, но при случае вполне могли блеснуть красноречием и образованностью.

Вечер плавно переходил в ночь, и Джон уже подумывал о том, что пора бы потихоньку собираться домой, когда заметил, что Стайлз опять начал нервничать. Видимо, это заметил не только он, так как за столом очень быстро стало тихо.

– Стайлз? Что случилось? – удивленно обратилась к его сыну Талия.

Нервно сжимая и разжимая пальцы на десертном ноже, Стайлз смотрел на женщину широко раскрытыми глазами и все чаще дышал.

– Стайлз, успокойся. Скажи мне, что случилось? – протянула к нему руку через стол Талия.