Я не тормоз

Их там не было! Я же смотрел!!!

… Это был мне подарок. Иногда за рассеянность полагается не наказание, а подарок. Вот, как мы с мамой пили кофе. Хотя это была не рассеянность, а… Ну, не знаю. Когда ключей не было — точно! — а теперь они есть. Это что?

* * *

Я опять в метро. Никого почти нет, и я сажусь. Чёрт, оказывается, устал. А было незаметно. Сел — и сразу ноги гудят. Открываю свой блокнот, пока не забыл рифму.

Проездная карта Действительна до 22 марта

Рядом сидит девушка с планшетом. Студентка, наверное. Взрослая, лет 16. Тоже что-то строчит. Я кошусь в планшет и вдруг вижу: стихи. Слов не вижу, неловко смотреть в чужое. Но стихи, по форме видно.

Ничего себе. Она тоже сидит и пишет стихи, прямо сейчас!

Я записываю в свой блокнот, чтобы не забыть:

Рядом сидит девочка И пишет стихи в планшет Может, просто так, А может, и нет. Может, и правда — поэт.

Всё ж таки очень трудно удержаться и не посмотреть. И я смотрю. И вижу строчку внизу.

«Рядом со мной чувак пишет стихи в блокнот. Значит, такие не перевелись; а я думала — всё, аут».

После слова «аут» она поднимает на меня глаза. Обычное лицо, некрасивое, ничего особенного. Никогда бы не подумал… Такая толстоватая девочка, совсем не хорошенькая.

Она вдруг увидела, что я прочитал. И совершенно нахально заглянула ко мне. И тоже прочитала.

Вдруг мы начинаем хохотать. Сразу. Хохочем, и не можем остановиться.

Моя Театральная! Чуть не прозевал!

Я выскакиваю в закрывающиеся двери…

И даже смело машу рукой в окно незнакомой, совершенно незнакомой девушке старше меня. Она машет в ответ.

Уууу. Какой я идиот. На эскалаторе меня обдаёт чем-то холодным, даже начинает трясти.

Что это было?

Как люди влюбляются. Нет, не так, точно. Она некрасивая, я бы так никогда не подумал, что она некрасивая, если бы да. Влюбляются в красоту. Наверное. Или нет, я пока не знаю, не пробовал.

Но вдруг. Вдруг я никогда, никогда в жизни не увижу этого человека? Ты придурок, Игнат.

Ты должен был взять телефон. Ну… Имя, хотя бы имя, и найти потом вконтакте. Или… Да всё, что угодно!

Поезд ушёл. Я никогда не узнаю, кто это был.

А вдруг, через десять лет, я увижу по телевизору. И узнаю, и окажется, что это настоящий, серьёзный поэт. А я прошёл мимо. Не догадался проехать лишнюю станцию. Вскочил, помчался куда-то.

Придурок. Ребёнок. Никогда бы нормальный человек не сделал такую глупость.

Ноги отказываются идти. Я прислоняюсь к стене возле метро, закрываю глаза… Нет, сейчас какая-нибудь сердобольная тётушка спросит, не плохо ли мне. Фу, только не это.

Отрываюсь от стены и иду, иду. Быстрее, быстрее… О, нормально. Нормально уже. Всё, всё, дышу.

Что это было? Какое-то помутнение рассудка. Ладно, проехали. Я иду и просто стараюсь получше запомнить это обыкновенное лицо, чтобы потом, через десять лет, узнать.

* * *

Трещина на губе. Губа раздувается, у меня дурацкое лицо становится, глупое. Болит губа, смеяться больно. И говорить неудобно.

Я должен чем-то заняться, главным в жизни. Что это — главное?… А то так просто, катаюсь, и всё.

* * *

Парень в парке катается на роликах. Взрослый, лет 25. Круто прямо катается, выписывает всякие кренделя. А рядом стоит другой и снимает его на телефон. Наверное, брат, сильно младше.

Смотрю, как этот, на роликах, делает ногами, что хочет. Я так никогда не научусь.

Интересно, сколько он тренировался?… Я бы хотел, хотел тоже. Где такому учат? Не, я не смогу.

И тут этот, с телефоном, говорит старшему:

— Круто, па! Нереально, я так не умею!

Ничего себе. Это отец и сын! Ну да, теперь я вижу. Старший снимает ролики и превращается в обычного дядьку, офисного работника средних лет. Теперь катается младший (у них что, одни на двоих?), конечно, неплохо, но до отца ему как до неба.

— Корпус не заваливай, — говорит старший.

Эх. А как, наверное, это круто: кататься с папой. Жаль, что мой не умеет. Не умеет ничего такого.

* * *

Функция. Почему такое слово гадкое, будто поликлиникой отдаёт. Функция, фу.

ФУнкция, — пишу я на парте карандашом и показываю Зайцеву.

— А на физике — диффузия, — говорит он. И пишет: дифФУзия.

Я пишу: инФУзория.

А Зайцев: сУФфикс.

— Это ещё почему?

— Ну, «Фу» наоборот.

ФУдзияма, — пишу я.

— Это ещё что?

— Вулкан в Японии, ты не знаешь, что ли?

— Я думал, собственные нельзя…

А Тонька увидела, что мы пишем. Вот зрение, как подзорная труба!

— Футбол, — говорит она.

Да, физкультура — ФУтбол. Но его же все любят?

— Костик, а ты вообще любишь футбол?

— Нет. Я плохо умею. Я больше волейбол люблю.

— А я вообще люблю, чтобы индивидуальный спорт. Каждый за себя. Биатлон там. Смотреть если. А так, сам — просто бегать лучше, чем за мячиком каким-то.

Надо же, попробуй найди человека, который не фанатеет от футбола. И любит игры со словами, да и просто слова.

Что вот мы, как не слова?… После человека остаётся что? Слова. Это много или что. Или пустое место, ничего.

* * *

Хочу, чтобы было дело. Не слова, а уметь что-то такое руками. Вот, мамин папа сделал стол. И мы за ним едим. Дедушка такой молчаливый был человек; а стол остался. Хотел бы я быть плотником, что ли?

Нет, конечно.

А писатель. После него только слова остаются. И вообще, полно профессий, которые только из слов состоят. Учитель, например.

Неужели наш мир держится на словах?

Я бы хотел поговорить об этом с Зайцем. Но как-то некогда. И странно; как можно сразу начать серьёзный разговор.