Я обязательно спасу Тот

– А я не знаю, она рассказала сказку о бабушке, вручила маме Престона, а сама уехала.

– Бандитские разборки?
– смеюсь я.

– Ага, как всегда. Так когда ты вернешься?

Я хмурюсь, закрываю глаза и качаю головой.

– Скоро.

– Ты каждый раз так говоришь.
– тяжело вздыхает Ричи.

– На этот раз я говорю правду.
– я оглядываюсь, вцепившись в телефон, и понижаю голос.
– Я скоро приеду, понял? Только обещай, что никому об этом не скажешь.

– Обещаю.

– И не вешай нос, братец, ты у родителей единственная опора. Будь умницей.

– Как всегда.

– Мне пора.
– я невольно улыбаюсь.
– Передай Эмили, что я скучаю.

– Передам. Еще созвонимся.

Я отключаюсь, ставлю мобильный на беззвучный режим и прячу его за пояс штанов.

***

– Этого не может быть!
– кричит моя мама, пока её успокаивает мой доктор.
– Она ведь еще ребенок! Это... это можно как-то остановить? Прекратить развитие болезни.

– Миссис Дженкин, поймите...

– Я не хочу понимать!
– лицо моей матери наливается кровью, глаза в бешенстве расширяются.
– Остановите это или клянусь, я пойду в...

– Это не лечится!
– позволяет себе повысить голос психотерапевт.
– Ваша дочь больна и Вам придется смириться.

– Смириться с тем, что она... такая?! Вы что, в самом деле, издеваетесь?! Как с таким можно...

– Мы можем притормозить развитие болезни, но в таком случае все стрессы и нагрузки нужно свести к минимуму. Вашей дочери нельзя переживать сильные потрясения. Представьте, что она будет жить не как обычный подросток, а девочка из бункера, где она никого не видит и ничего не слышит. Есть таблетки, но с ними нужно вести себя очень и очень аккуратно - у них множество противопоказаний.

Мама, тогда еще совсем молодая женщина, мечется из стороны в сторону, как загнанный в клетку зверь.

– Какие противопоказания?
– спрашивает она слабым голосом.

– Болезни сердца, аллергии на определенные медикаменты, тяжелые формы обструктивных бронхитов и астмы...

– Прекратите.
– мама тяжело опускается на стул.
– Что это за лекарство?

– Оно выпускается в форме ингаляторов и называется "Морвикс".

– Я слышала о нем. Это же из-за него погибла та девочка? Как-то на Л имя... Люси, если не ошибаюсь.

– Это был экспериментальный образец.
– доктор сурово поправляет очки.

– Но факт остается фактом.
– настаивает брюнетка.

– Больше такого не повторится. Тем более, с Вашей дочерью.

– Нет.
– мама порывисто поднимается с места, хватает со спинки стула куртку, комкает её в руках и, повернувшись к восьмилетней мне, кивает.
– Пошли, солнышко.

– Миссис Дженкин, так нельзя...

– Она моя дочь. Я не буду заставлять её пить какие-то лекарства, от которых у детей останавливается сердце, и закрывать её в лечебнице.

– Без наблюдения врачей её состояние рано или поздно усугубится.

– Вот тогда мы встретимся снова. Да и то, - мама берет меня за руку, бросает на доктора уничтожающий взгляд и фыркает носом.

– Не факт.

Я так и не прочла названия этого поразительного диагноза, а вечером, после приема у доктора, почему-то расплакалась, потому что подумала, что умираю. И вспоминала я это до самого вечера, пока меня не отправили за какими-то документами к Тёрнеру. Аларик позвонил и предупредил Нейтана о том, что я загляну к ним.

В Питомнике меня почему-то начинает подташнивать, потому что как только я вхожу в здание, меня буквально обдает адреналином и ненавистью. Псы смотрят на меня, провожают взглядами, но ничего не говорят. И это действительно странно.

У кабинета Нейтана я сталкиваюсь лицом к лицу с какой-то молодой девицей - высокой, ростом с Мел или даже Ребекку, с саркастичным лицом, длинными волосами цвета меди и одетой в офисную форму в виде юбки и сдержанной блузки. Она смотрит на меня сверху-вниз, слегка покачиваясь на своих громадных каблуках, и под взглядом желтых, налитых кровью глаз мне становится не по себе. Я даже вспоминаю самого Нейтана - в нашу первую встречу он тоже был не в себе. Или это у Тёрнеров такое вполне привычное состояние?

– Брук?
– спустя пару очень уж длинных секунд спрашивает она, не моргая.

– Да.
– просто отвечаю я.

– Сейчас мистер Тёрнер занят, можешь зайти к нему через час.

Я закатываю глаза.

– Но ведь Аларик...

– Аларик не всесилен.
– непонятно к чему говорит девушка. Новая знакомая как-то странно улыбается, склонив голову набок.
– Мистера Тёрнера предупредили о том, что ты зайдешь за документами. Я бы их отдала собственноручно, но, увы, у меня нет никакого права взламывать сейф своего босса.
– она обреченно разводит руками.
– Так что прости, но придется подождать.

Затем она резко, так, что я не даже ответить не успеваю, разворачивается на каблуках и, сопровождаемая глухим стуком направляется к угловой двери. Я зачем-то спешу за девушкой.

– И что мне делать целый час?

– Выходишь на улицу, сворачиваешь направо, переходишь через перекресток, спускаешься до парка, потом направо и шагом по Атомной...
– говорит девушка скороговоркой, но я её перебиваю:

– Я уже была в том притоне.

Новая знакомая оборачивается через плечо, мой раздраженный и её безмятежный взгляд сталкивается, а затем девушка, издав короткое "Ехехе" снова отворачивается. Она толкает дверь и проходит внутрь.

– Знаешь, что такое нонсенс?
– спрашивает она, когда я прохожу в довольно просторный кабинет и оглядываюсь: белые стены, белый потолок, белый пол, черная мебель. И цветы. В этой комнате очень много комнатных цветов. А на столе стоит печатная машинка.

– Конечно. Это абсурд.

– Да. Теперь рассмотрим такой пример...

Девушка усаживается на край своего стола, закинув ногу на ногу, и укладывает скрещенные вместе пальцы себе на колено.

– Представим, что есть два человека, у одного из которых какая-то вещь в избытке, а у другого - в недостатке. Люди в принципе ничем не обязаны друг-другу. Никогда тот, у кого вещь в избытке, не поделится с тем, у кого она в недостатке. Это нонсенс. Но возьмем и другой пример, ведь даже нонсенсы бывают полными и неполными. Это алогизм, лишенный смысла вообще или имеющий хоть какую-то долю логического подтекста. Так вот, какой ты видишь подтекст в такой ситуации: девушка, откровенно говоря ребенок, бросает семью, учебу, всю свою жизнь и с радостью прыгает в пучину зла, разочарования и боли?