Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы

От обилия специй, непривычки или чего-то, что было завязано на Кристе, живот болел. Кроме того, я сама изрядно устала от подобия супов-пюре на первое. Хотелось простого человеческого бульона, желательно — с мясом не сильно перченным. В конце концов, я хотела выловить ложкой кусочек картошки и поднести его ко рту, а не ловить губами целую лавину из порезанных овощей!

Зарра отрицательно покачал головой. Его губы задрожали, а я почувствовала лёгкое, ни на что не похожее раздражение. Звон заколок усилил растущее чувство тревожности.

— Ты не понимаешь. У нас действительно не принято так есть. Это неуважение.

К его миру, нему лично или всё вместе? Через несколько секунд раздражённое выражение лица слезло, и Зарра улыбнулся. Ласково и мягко. Эта улыбка отбила всякое желание копаться в корнях странных традиций.

— Прости, пожалуйста. Сказывается разница культур.

«Но никогда не поздно попробовать что-то новое!» — Хотелось сказать мне, однако мой спутник поставил все точки. Вышло неприятно, немного обидно, но красноречиво. На следующий день после инцидента Зарра утром обнаружил меня за столом с ножом и двумя небольшими палочками. Древесная стружка укрыла собой рваный кусок тряпья (бумага и газеты в этом мире оказались удивительно дорогим удовольствием), а запах свежего дерева тонкой, едва ощутимой нотой влился в пряный кухонный запах.

— Это что?

— Палочки для еды. — Буркнула я. — Ты не говорил, что ими нельзя пользоваться.

На мгновение Зарра завис, а я продолжала водить лезвием ножа вдоль ветвей, сдирая совсем юную кору. Вообще-то эти веточки могли стать черенками местных вишен, но я всё-таки не хотела есть руками. Да и вишнёвое дерево не было ядовитым, когда насчёт прочей фауны узнавать у торговцев было просто рискованно. Три медные монеты, плюс небольшой металлический кругляшок стали платой за более-менее цивилизованный обед.

— Это шутка такая?

— Нет. У нас такими едят суши и восточные супы. — Осталось надеяться, что первичной обработки древесины хватит для того, чтобы можно было нормально есть. — Ты сам сказал, что ложки и вилки под табу, а есть спицами для вязания… Так себе.

Палочки в моих пальцах были уродливыми, кривыми и влажными. Хотелось верить, что со временем все эти недостатки уйдут прочь. Потом я смогу чуть более аккуратно округлить концы, сбрить большую часть неровностей, а солнце выжжет излишки древесного сока.

Хоть что-то выйдет сделать для собственного комфорта.

Смотреть на Зарру я не стала из принципа. Пришлось напрячь всё чувства, чтобы понять: зол он или нет. Вроде бы нет. Мысленно в голове уже готовился план на тот случай, если песня про неуважение зазвучит опять. Всё оказалось удивительно просто: я выброшу палочки при Зарре, а после схожу на рынок, тайком куплю проклятые вилки и ложки, после чего буду тайно ими пользоваться, избегая совместных приёмов пищи.

«А почему ты не поступила так раньше, идиотка?»

Нож в руке дернулся, и свежая древесная шкурка перелетела расстеленную тряпку. Я удивлённо моргнула.

Чёрт, а ведь правда…

— Как палочками можно есть? — Зарра тут же сел напротив и с интересом посмотрел на бывшие черенки. — То есть, как? Они ведь без зубцов или впадины! Ты хочешь ими протыкать еду? Но это ведь неудобно и не практично.

Из-за кривизны получившихся палочек не удалось показать весь процесс достойно, но общий механизм Зарра уловил. Уловил и тут же попытался воспроизвести. Глаза его жадно засверкали. В итоге утро растворилось в целом ворохе попыток освоить древнее мастерство еды палочками.

— Может, вечером потренируешься? Я приготовлю рис.

Он пожал плечами, всё ещё пытаясь совладать с палочками, когда в дверь постучали.

Сердце учащенно забилось. Ведомая привычке, я поспешила на стук. Внутри всё загорелось от любопытства или предвкушения. Эту неделю к нам никто не приходил. Я не видела друзей, коллег или приятелей Зарры. Складывалось чувство, что этих людей просто не существовало в его жизни. Если бы не письма от его наставника… Неужели он вернулся? Ещё одна составляющая моего билета до дома.

— Кристина, не спеши!

Я уже представила как упаду в ноги к этому мужчине, расскажу о всех своих трудах и торжественно отдам своё место в бесконечных шахматных партиях. Я почти расписала целую речь, больше похожую на резюме для приёма на работу.

Дверь открылась так резко, что едва не зацепила людей на крыльце. Две фигуры в непроглядно темных плащах подпрыгнули на месте. Там, где по идее должен был стоять умудрённый жизнью старец, топтались две малолетки.

Сердце тревожно забилось.

Тук-тук-тук.

— Мне так жаль!

Фигура с меня ростом бросилась вперёд и обняла так сильно, что заболели кости. Ветер стащил капюшон, оголяя крупные иссиня-черные кудри. Я не видела лица, но точно знала кто именно обнимал меня за плечи. Знал и Зарра, запоздало выросший у меня за спиной.

— А мы вас не ждали, леди Мадлен.

Глава 11

С внешней точки зрения она удивительна.

Я смотрела на Мадлен, чувствуя, как сердце бьётся сильнее. Героиня выпустила меня из объятий и отступила, давая себя хорошенько разглядеть. Смутный силуэт, толком не сохраненный в моей памяти на момент сорванной помолвки резко обрёл жизнь. И какую!

Весь образ героини состоял из противоречий. Достаточно простая, чтобы затеряться в толпе, но блестящая один на один. С утонченными "благородными" чертами, но в то же время лицо её излучало подкупающую простоту. Достаточно маленькая, чтобы вызывать желание защитить, но безумно талантливая и способная на самооборону. Мадлен стояла точно посреди всего, что могло бы угодить большей части женской аудитории.

Невольно я вспомнила лицо Кристы, которое преследовало меня уже восьмое утро. Красивое, но острое. Милое, но высокомерное. Прекрасное, но отталкивающее. Какой контраст! На фоне моего нового тела Мадлен выглядела даже лучше, чем в одиночку. Смотря на Кристу, люди наверняка думали: "с ней лучше не заговаривать, а то пошлёт". Впрочем, они были правы в своих суждениях. Криста бы действительно их послала. Но я ведь настоящей злодейкой не была.

— Простите за внезапный визит, мастер Подмастерье.

Криста резко поклонилась. Темные кудряшки рассыпались по плечам. Я тронула пальцами уже несуществующие светлые пряди волос. Вот ещё одна игра на контрасте: Мадлен — кудрявая брюнетка с насыщенно-синими глазами, а Криста — блондинка и глаза у нее до того бледно-голубые, что почти белые. Впервые увидев иллюстрацию новеллы я невольно подумала о Белоснежке и ее мачехе.

— Приветствую, собрат.

Сопровождающий Кристы сделал шаг вперёд и чуть стащил капюшон, оголяя лицо. Смуглое, но не такое как у Зарры. Скорее земельно-серое с грубыми, будто вытесненными из камня чертами. Короткий ёршик снежно-белых волос привлекал к себе внимание.