Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы

Он буквально составлял мою жизнь последние несколько дней. Отчаянно хотелось чего-то другого. Свежего глотка, нового опыта.

— Уверен, ты не представляешь во что хочешь ввязаться.

И этот мягкий, успокаивающий тон тоже бесил.

— Знаю. Я уже работала в общепите. — И перед тем как его глаза загорелись в любопытстве, я поспешила пояснить:

— Это наш аналог таверн.

Зарра тут же поник. Кажется, слишком частые и очевидные сходства наших миров рушили его фантазии о совершенно новых измерениях.

— Я знаю какого быть подавальщицей и уборщицей. Сам посмотри. — Я провела пяткой по ковру, свободном от частых черных волосков. Потом показала в сторону окна. Не кристально чистого, но хотя бы без следов разводов. — Знаю, тут я мало на что гожусь. Но самые азы выживания ведь знаю.

Его острый подбородок дёрнулся. Круг на песке оказался снова перечерчен. Тем не менее, собственные достижения меня вдохновили и толкнули ещё дальше.

— Ты ведь не можешь меня от всего защищать! Мы оба не знаем насколько я тут и будет здорово, если я…

— Тут опасно. Если ты будешь работать, то мне придётся смотреть за тобой, а это существенно отдалит тебя от дома. Разве ты не понимаешь?

— А тебе не придется за мной следить. — Чёрт. Я как девчонка, которая в первый раз решила пойти на вечеринку и теперь умоляет старшего брата её отпустить. — Я девушка взрослая.

Браслеты снова тихо загремели. Зарра стер исписанный круг, что-то пробормотал под нос и уставился на чистый песок. Я почти слышала как его мысли медленно вращаются в голове, как старые шестерни.

— В случае чего я не смогу тебе помочь.

— Почему ты думаешь, что эта помощь мне вообще понадобится?

— Нервный смешок прорезал горло. — Из нас двоих вроде я самая мнительная.

Теперь нервно засмеялся собеседник. Волосы его затряслись, заколки глухо застучали друг о друга. Несколько кривых полос прорезало песок. Зарра резко стих и уставился на меня.

— Забавно, но я всегда звал это здравомыслием. — Неожиданно он привстал, наклонился над столом и бегло заправил несколько коротких прядей за ухо. Дыхание спёрло, когда его пальцы тронули щёку. — Красивым женщинам на таких работах приходится очень несладко.

На мгновение я даже забыла, что он видит именно меня. Сердце часто забилось, в горле заклокотало. В носу начало колоть от плотного запаха специй. Зарра улыбнулся и, клянусь, в этой улыбке можно было увязнуть как муха в январе. Какое-то время я смотрела ему в глаза, не следя за секундами и минутами. Он всё ещё прижимал пальцы к моей щеке.

— Я не хочу подвергать тебя опасности, понимаешь?

Мысли разорвались и смешались. Лишь сердце бешено билось, оглушая все своим стуком.

Какой же ты красивый, Зарра.

— Но нужно что-то менять.

Мой голос прозвучал слабо и нерешительно. На самом деле я была готова бросить все планы, лишь бы ещё немного чувствовать тепло на щеке и смотреть в жёлтые глаза.

Зарра вздохнул, отодвинулся и разрушил всю магию. Лицо его скривилось в недовольной гримасе.

— Я не могу сидеть здесь вечно. — Я резко отвернулась, не в силе смотреть на собеседника слишком долго. Стук собственного сердца звучал в самых барабанных перепонках. — Нужно двигаться. Что-то делать.

Зарра глубоко вздохнул и начал чертить на доске новые круги. Тихо, но часто сопя, он вывел картинку и ткнул острой палочкой в один из кругов.

— Твоя неграмотность закрывает почти все двери. — Он перечеркнул несколько кругов. — Даже чтобы стать подавальщицей нужно уметь читать и писать. Хотя бы по слогам. Ты не сможешь написать даже имя где нужно. И если люди увидят как ты пользуешься языком своего мира, будут вопросы. И ты ведь помнишь о приказе за тобой следить? Не нужно лишний раз наводить на подозрения.

Мы замолчали. Лишь тиканье часов, да гул ветра на улице нарушали тишину. Зарра снова заводил палочкой по песку, на этот раз выводя беспорядочные узоры. Сначала я подумала, что он что-то пишет на своем языке, но очень быстро стало понятно — это не имеет смысла. Системность отсутствовала, эстетики не было, да и вообще, какой-то неясный клубок очень быстро заполнил раму доски от угла до угла.

Что теперь делать? Уйти в комнату и хлопнуть дверью, как обиженный жизнью подросток? Тупая, горячая злость сосала под ложечкой. Где-то в глубине души я знала, что получу отказ, но всё равно это не отменяло факта обиды.

— В моём мире мужчина был бы рад, если бы женщина слезла с его шеи. — Сказала я как бы между прочим.

Зарра не ответил, хотя я надеялась, что он спросит — почему? Какие причины? С чем это связано?

Иногда он так отчаянно пытался докопаться до сути моего мира, но сейчас наживка не подействовала. В ответ на его раздражение я разозлилась. Вообще-то это мне полагалось злиться, дуться и выводить всякую дичь на песке. Как бы сильно я не старалась не ссориться, всё новые и новые причины для скандала появлялись с каждым днём.

— Хочешь, я буду платить? — Наконец спросил Зарра, приподняв глаза. — Если ты всё ещё веришь, что я могу тебя выгнать, то давай поступим так. Ты продолжаешь делать то, что делаешь, а я буду платить. Не переживай. Я не буду обманывать тебя. Мы вместе установим ценник, и ты сможешь делать накопления, чтобы в случае чего…

— Да не нужны мне деньги!

Внутри сорвало пружину. Я вскочила с места и стол задрожал. Черт. Ударилась коленями.

Все груди пульсировало. Сердце опять бешено забилось, но не от смущения. Внутри бушевало отчаяние. Я чувствовала себя идиоткой, которая и говорила, и думала на чужом для меня языке. Иначе почему он меня не понимал? Почему не сдавался так просто?

— Я так не могу. Мне нужно что-то еще! — Это уже был крик души. Нельзя было сказать всего, но что-то близкое к истине просилось наружу. — Мне нужно какое-то занятие или разнообразие. Мне нужна работа. Когда ты уходишь — я остаюсь одна. И я думаю. Думаю, что будет, если я не вернусь. Думаю о том, как сейчас живёт моя семья. Я не знаю что с моим телом там. Я не уверена, что оно всё ещё живёт.

Зарра смотрел без сочувствия, но с интересом. Это взбесило ещё сильнее.

— Эти мысли сводят с ума!