Я отвечаю за все

– Пойдешь на следующий урок?

– Пойду сейчас домой.
– сказала я.
– Пожалуйста, помоги выйти из школы.

Она вздохнула.

– Ладно. Только иди домой.

– А куда еще я могу пойти?

У меня и правда не было и мысли о побеге и скитаниях по улицам.

– Я в полном порядке, - уверила я Игнатову, когда уходила.

Но вероятно это было не так, потому что не найдя ключей от квартиры на лестничной площадке, я глупо заплакала, чувствуя себя пятилетним ребенком.

Димка мог спать и особенно жалко было будить его сейчас. Но я не успела об этом подумать, потому что через минуту дверь нашей квартиры открылась, и на пороге стоял Смотров, исхудавший и встрепанный.

Увидев его, я хотела успокоиться, но вместо этого заплакала снова и повисла у него на шее.

– Мне звонила Аня, - тихо сказал он. Кажется, он совсем не удивился.

Все когда-нибудь заканчивается, и мои слезы иссякли тоже. Но мне пришлось в общих красках рассказать Диме про то, что случилось. Точнее, даже не так. Рассказать пришлось про большую часть того, что произошло, исключая мой неудачно проехавшийся по лицу Белова кулак.

Он был очень зол и орал на меня, видимо, пытаясь таким образом отвлечь и успокоить. Он хотел тут же бежать и мстить, и так бы и сделал, если бы я не напомнила ему, что ему еще нельзя выходить из квартиры, так как он все еще был болен. В доказательство серьезности своих намерений, я собрала все ключи от квартиры, которые у нас были, и спрятала их у себя в комнате.

Когда мы наконец успокоились, а эмоции улеглись, за окном уже наступил вечер. Ради разнообразия мы не стали расходиться по своим комнатам. Димка чувствовал себя вполне сносно и потому ходил за мной хвостом по квартире, вешая какую-то лапшу на уши. В итоге мы остановили свой выбор на зале, и упали вместе на диван, включив с флешки «Нового человека-паука». Я чувствовала себя выжатым лимоном, в голове было пусто, а на душе тяжело.

Единственное, что я ощущала совершенно ясно — это плечо своего брата рядом с моим.

– Предупреждаю, что не буду смотреть слезливые романтические комедии, - заметил он, перед тем, как мы уселись.

Я закатила глаза.

– И слава Богу! Твоего нытья я не выдержу.

– Эй, детка, - сказал он, как в американских фильмах, - миллион девушек на планете отдали бы все на свете, чтобы просто сидеть со мной рядом.

– О да, о большем я и не прошу. Ты, конечно, сногсшибательный парень, хоть и сидишь на таблетках.

Он начал кашлять.

– А кто-то со стороны может тебя неправильно понять.

Я оглянулась.

– Ты видишь тут кого-то еще?

Бабушка звонила каждый день, спрашивала, как у нас дела, хватает ли нам денег, чем мы питаемся, не прогуливаем ли школу... Мы разговаривали с ней по очереди, но чаще всего говорила я — ведь по Диминому голосу легко было угадать, что он болеет, а об этом мы ей не стали сообщать. Бабушки они такие — еще приедет раньше времени, будет ставить банки и причитать над душой! Никому из нас этого вовсе не хотелось.

Она должна была приехать в начале следующей недели — ее сестру обещали скоро выписать — и мы пользовались последней неделей свободы.

Если это, конечно, можно назвать именно так.

На последних кадрах я уснула и проснулась только тогда, когда Дима попытался укрыть меня пледом.

– Я пойду лягу, - сказала я, чувствуя, что усну быстро и надеясь проспать без сновидений как можно дольше. Но это были ложные надежды. Ровно через три часа тридцать шесть минут я проснулась от собственного крика.

Мои ночные кошмары снова вернулись.

Я сделала глубокий вдох и выдохнула. Затем медленно досчитала до десяти и обратно. Но не помогло. Паника била скрюченным пальцем прямо в запястье и горло и не желала отпускать.

А потом дверь открылась и на пороге показался Смотров со стаканом воды.

Я сжала зубы.

– Я же просила делать вид, что не слышишь.

– А мне вдруг стало наплевать, - сказал он, включил лампу на столе и сел на стул рядом.

Я прикрыла глаза ладонью.

– Так и будешь здесь сидеть?

– Да. Буду здесь, пока ты не уснешь.

– У тебя есть температура?

– Заткнись, Марта!
– вдруг вспылил он.
– Со мной все нормально. Это ты вечно попадаешь в какие-то неприятности!

Я нехорошо засмеялась.

– Ах, это так теперь называется?

 - У тебя костяшки пальцев разбиты. Бить надо аккуратнее.

Я не ответила.

– И вообще, мне страшно представить, обо что ты их разбила.

– Я всего один раз его ударила. И считаю, что досталось ему мало. Это я предупреждаю на случай, если кто-то мне будет говорить, что я была неправа.

– Я не собираюсь тебе говорить, что ты неправа.
– Он наклонился ко мне.
– А теперь сделай одолжение, выпей свою воду и замолчи.

Я посмотрела на него с опаской.

– Что ты будешь делать?

– Применять свою собственную терапию.

Только сейчас я заметила, что на коленях у него лежит плотная оранжевая книжка небольшого размера.

– Только не говори, что это...

– Да. И я вроде попросил тебя замолчать.

Я повернула голову и уставилась в потолок. У меня не было слов.

Это был сборник итальянских сказок «Три апельсина» - книжка, которую читали нам родители в детстве. До того, как развелись, стали жить отдельно и поделили нас.

Я не видела ее много лет. Она отошла Диме автоматически, как старшему.

– Ну что ж. Начнем с одной из моих любимых и самых длинных. «Три сказки попугая».

Он откашлялся и правда начал читать:

– «Все, о чем здесь рассказывается, случилось в давние времена. А в те времена было так...»

Я закрыла глаза. Постепенно голос Димы стал становиться глуше, пока вместе со светом лампы не потух совсем.

***

На следующий день я второй раз за две недели не пошла в школу.

Кто-то мог бы сказать, что это трусость, но мне было плевать. Я просто не хотела там быть и понимала, что мне нужна какая-то встряска. Только вот какая, было пока непонятно.

Ближе к вечеру к нам заглянула Анька, горящая праведным гневом.

– Ты должна наоборот ходить в школу и учиться, а не валяться, думая, что все проблемы рассосутся сами собой.

– Какие проблемы, мамочка?
– возмутилась я.
– У меня нет проблем.