Я родила от друга мужа

Эта мысль больно колет в самое сердце. Становится трудно дышать. И я впопыхах ищу воду в корзине. Есть. Живительный глоток. И еще один.

Постепенно картина бегающего Павлика с Иваном перестает вызывать во мне болезненный резонанс. Я расслабляюсь и даже снимаю пару видео на телефон. Ложусь на плед и позволяю себе осторожно подумать о том, что жизнь прекрасна.

– Мама! Ты спишь? – раздается над ухом голос Павлика.

– Эм, нет, - резко подрываюсь.

Конечно, я задремала. Солнце пригревало, вот я и вырубилась. А сейчас оно ушло за тучку, прохладно. Ежусь.

– А мы все, проголодались, - заявляет сынок и присаживается на покрывало. – Что есть поесть?

– О, да я не знаю, - все еще пребываю в растерянности ото сна.

– Держи, так будет теплее, - Иван укутывает меня своей курткой и садится рядом.

Совсем рядом. Наши бедра касаются друг друга. И мой мозг снова испытывает шок.

– Спасибо, но как же ты? Замерзнешь? – торопливо спрашиваю, чтобы скрыть смущение.

– Да меня Павлик так загонял, что еще не скоро остыну! – улыбается Никольский. – Ладно, обед!

Торжественно объявляет он и открывает корзинку. А потом ухаживает за нами, сооружая бутерброды. Я лишь молча жую и никак больше не участвую в происходящем.

– Ох, мама, это было офигенно! – заявляет мой сын.

– Паша! Что за слово! – включаю в себе воспитателя. – Нельзя так выражаться!

– Да ладно тебе, Свет, нормальное ж слово, - защищает его Иван.

Перевожу свой взгляд на него и мой мозг пронзает новый шок. Мой сын и Никольский невольно выбрали идентичную позу, а теперь совершенно одинаково поедают бутерброды. Да их можно в сборную по синхронным видам спорта отправлять! Даже тренировки не нужны.

Значит ли это, что они родные друг другу?

– Жаль, мне нужно поработать, придется вести вас домой, а так бы еще что-нибудь придумали, - Иван не замечает моего изучающего взгляда, к счастью.

– Эм, поработать? Я тоже нужна? – вспоминаю, что он все-таки мой начальник.

– Нет, ты что, отдыхай. У тебя законный выходной, да и это не по делам фирмы. Я в политику местную хочу податься, пора готовиться, - поясняет Никольский.

– О, здорово. Удачи!

– Да рано пока еще говорить об этом, - он смеется.

И снова появляются на щеках ямочки, на которые можно любоваться вечно.

– Ладно, было здорово. Зови еще, если не с кем будет поиграть, - говорит мой сын, доев, и протягивает руку для пожатия.

– Обязательно, с тобой весело, малой, - улыбается Никольский.

Что это? Между ними уже дружба? Мне кажется, за пять с лишним лет с Евгением у них не было такой связи.

– Идем, Света? – Иван поднимается на ноги и подает мне руку.

Автоматически беру ее и становлюсь рядом. Мы оказываемся близко друг к другу. Слишком близко. Опасно. Стоит наклониться лишь чуть-чуть и наши носы соприкоснутся.

Но странно, ни я, ни Никольский не отходим друг от друга.

– Эм, я очень хорошо провела время, спасибо за приглашение, - чувствую, что надо что-то сказать, чтобы разрушить неловкость.

– Да, и я. И вам с Пашей спасибо! – такое ощущение, что Иван тоже в замешательстве.

Неужели, и он чувствует притяжение?

Поднимаю глаза на него, пытаясь разобраться. Он смотрит в мои, а потом сосредотачивается на губах.

Будет поцелуй?

12

– Мама! Смотри, там радуга! – кричит Павлик, теребя меня за кофту.

Вздрагиваю и, наконец, отстраняюсь от Никольского.

– Что ты говоришь, сынок? – не сразу понимаю, о чем речь. – Ах, радуга! Красиво очень. Но дождя вроде не было, с чего бы ей появиться.

– Да нет, все возможно в этом мире, правда, друг? – Иван кладет руку мне на плечо, словно так и надо.

– Конечно! А мы с тобой еще как-нибудь потусуемся? – счастливо визжит мой сын.

Ему очень не хватает мужского общения.

– Обязательно. Я себе плейстейшен заказал последний, должны привезти скоро. Приглашу тебя поиграть, все равно сам не справлюсь, - весело отвечает Никольский.

Удивленно кошусь на него. Это сейчас всерьез было сказано? Откуда только время находит на детские забавы.

– Ура! Да! – кричит мой сын.

Надо бы поговорить с Иваном, чтобы не давал лишних обещаний, а то ребенок расстроится.

– Эм, ладно, нам, наверное, пора, вы же работать собирались, - произношу главным образом из-за руки на своем плече.

Прикосновение жжет неопределенностью. Я не хочу надеяться на большее, но оно заставляет делать именно это.

– «Ты», Светочка! Мы договаривались быть на ты, когда не на работе! – поправляет Никольский.

Нет, он совершенно не помогает. Еще и эти ямочки на щеках. Снова.

– Хорошо, Иван, извини. Идем, Павлик, - дергаюсь вперед, хватаю сына за руку и веду к машине.

Мне срочно нужно пространство, свободное от Никольского, хотя бы один квадратный метр. Если я еще раз вдохну его пьянящий аромат, то за себя не ручаюсь.

– Какие вы быстрые! Молодцы! На следующей неделе в спортзал со мной пойдете, - комментирует Иван.

Мне хочется ляпнуть что-то типа, мол, чего ты к нам пристал, не с кем больше время проводить. Но от этой фразы я пострадаю больше, чем Никольский. Он потеряет только клушу с ребенком, просто вернется в свой привычный мир моделей. А я лишусь всего.

– Это чудесная идея, - смущенно произношу.

Нет. На самом деле идея отвратительная. Видеть Ивана в обтягивающей спортивной майке и стоять рядом с ним в чем-то более открытом, чем рабочая блузка – ужасная идея.

Если нас снова потянет друг к другу, создастся идеальная ситуация, и я решу, что он хочет поцелуя, а он будет просто стоять и думать о своем. Я, конечно, потянусь к нему губами и… Дальше лучше не продолжать.

В общем, не знаю как, но мы доезжаем до нашего дома.

– Спасибо, было здорово. Очень приятно, что ты нас пригласил, - окончательно прощаюсь у подъезда.

– Да, повторим как-нибудь, - ухмыляется Иван и уезжает.

А я стою в прострации. Думала, что тебя хотя бы в щечку клюнут, дуреха?