Я - Русский офицер!
Шрифт:
Пацаны, собравшиеся поглазеть на разборки, в тот миг так ничего и не поняли из происходящего. Червонец со стволом мог вполне поставить Ферзя на место, но делать этого почему-то не стал!? И тогда всем стало ясно, что ему это не надо. Не надо…
Пока соперники разбирались между собой в споре, на выстрелы, прозвучавшие в руинах, поспешил местный участковый милиционер, который и поставил окончательную точку в их споре.
Местный легавый дядя Жора, был из рабоче-крестьянских органов милиции и прекрасно знал, что кто-то из пацанов просто балуется найденным где-то огнестрелом. Но, все же, исполняя долг, он на всякий случай вытащил револьвер, чтобы своим вооруженным видом навести на дворовую шпану настоящий страх. Держа в руке потертый временем милицейский наган, он стал
— Атас, пацаны, легавые! — прокричал Синица, и вся компания разом вспорхнула, словно воробьи с проводов, и бросилась бежать из развалин тайными «партизанским тропами», которые они изучили до самого последнего кирпича и закоулка.
Лишь Валерка-Червонец да Сашка-Ферзь, так и остались на месте, молча глядя друг другу в глаза.
— Что засранцы, попались!? Я вам, бля… сейчас покажу, как из наганов в божьем храме палить! — сказал он, подойдя вплотную к противоборствующим сторонам. — Ну-ка черти, давайте выворачивайте свои карманы! — сказал дядя Жора в надежде увидеть у ребят боевое оружие, выстрелы которого еще несколько минут назад доносились из руин.
По приказу участкового, подростки, насупившись, не спеша, вывернули свои карманы, но к удивлению дяди Жоры в них ничего, кроме папирос и спичек не было. Валерка, зная примитивные заморочки местного легавого, загодя и незаметно скинул ствол в черное узкое окно, ведущее в подвал храма.
Не веря своим глазам, милиционер еще раз лично обыскал каждого из них и, убедившись, что признаков оружия не найдено, тут же спрятал в кобуру свой потрепанный револьвер. Сняв свою синюю фуражку, он вытер платком со лба пот, и каким-то удрученным скрипучим голосом сказал:
— Так, засранцы, считайте, что вам на сегодняшний день крупно повезло! В следующий раз Фикса, я тебя выверну наизнанку! Даже если я найду хотя бы один патрон, то я вас обоих посажу за бандитизм, по указу от апреля этого года нашего вождя товарища Сталина! Тебя Краснов, это тоже касается! Я не посмотрю, что твой папочка военпред на тридцать пятом авиационном заводе. Пусть все его считают шишкой, но мне на это плевать. Лет по десять, я вам на Соловках гарантирую. Вот тогда и посмотрим, какие вы запоете песенки на лесоповале в Туруханском крае товарищи хулиганы.
В эту минуту противостояния, глядя друг другу в глаза, пацаны вдруг поняли, что действительно, детство безвозвратно ушло. Участковый дядя Жора как раз стал той силой, которая мгновенно нейтрализовала их бушующую ярость и вернула разум в головы.
Встреча с Вольфом
Довоенный весенний Смоленск утопал в свежей зелени городских деревьев. Золоченые купола Успенского собора, да и многих других церквей высились над деревьями и старинной крепостной стеной знаменитого смоленского Кремля, построенного еще в бытность Ивана Грозного. Благоухание цветущей черемухи наполняло весь воздух в городе неповторимым ароматом, который будоражил все внутренние струны и настраивал девичьи сердца к первой и самой чистой любви.
Уже с утра, пацаны, собравшись на поляне, на Зеленом ручье возле крепостной стены, гоняли в футбол, поднимая своими ногами клубы пыли. Тяжелый мяч, пошитый из плотного брезента и туго набитый тряпками, летал из одной стороны в другую, гулко хлопая под ударами ног юных футболистов.
Каждое утро к двухэтажному кирпичному дому Валерки Краснова, подъезжала казенная «Эмка» и нудно сигналила, сообщая его отцу о своем прибытии. Отец Краснова, высокий стройный майор в летной форме, служил на авиационном заводе представителем военного управления ВВС РККА. Каждое утро он, спускаясь к машине, останавливался и махал своей рукой Валеркиной матери, которая из окна кухни смотрела на своего мужа-красавца и офицера-летчика своим влюбленным взглядом. Валерка тоже высовывался в окно, и глядел на отца с упоением, упершись локтями в подоконник. В эти минуты он, словно в трансе
погружался в свои юношеские мечты, представляя себя таким же бравым, как и его батька, офицером. Он мечтал, как каждое утро, уходя на службу, он будет также махать рукой Луневой Леночке, которая совсем нежданно нашла дорожку к его мальчишескому сердцу и поселилась теперь в нем на всю жизнь.После того как машина уезжала на завод, Валерка вновь возвращался к своим историческим баталиям и кропотливо и дотошно погружался в мир аэродинамики и изучению стратегии и тактики победоносного войска Александра Македонского. В осуществлении своей мечты он полностью отдавался изучению истории великих сражений, анализируя ошибки и просчеты стратегов былых времен.
Страсть стать военным летчиком настолько овладело его сознанием, что все свое свободное время он посвящал подготовке к поступлению в авиационное училище. Раз в неделю, по воскресениям, он ездил на аэродром в аэроклуб, где вот уже целый год осваивал нелегкую науку летать. Допотопный фанерный планер стал для него тогда первым самолетом, которым по прошествии целого года теории, он управлял в воздухе своими руками, отцепившись от буксировщика.
Однажды, оторвавшись от земли, и ощутив это волшебное и прекрасное чувство, он настолько влюбился в это чистое синее небо, что порой ему казалось, что эта его новая любовь к воздухоплаванию и те неописуемые ощущения свободы полета, пересиливают даже его любовь к Ленке.
Леди в такие минуты, как бы отходила на задний план, и вся эта невиданная страсть была направлена только на овладение планером, который плавно скользил в небе, рассекая плотный воздух своими широкими крыльями. Глядя с высоты птичьего полета на Смоленск, на Днепр, на поля и леса, он фактически на какой-то миг забывал о дорогой его сердцу девчонке. Но каждый раз, пролетая над городом, он инстинктивно среди тысяч домов, старался найти дом самой красивой и дорогой его сердцу, его Леди, чтобы с гордостью и любовью помахать ей крыльями.
— Эй, Червонец, ты дома!? — прокричал с улицы Синица, держа в руке рваный мяч.
Валерка, отодвинув тюль, выглянул на улицу, и, увидя толпу пацанов, крикнул со второго этажа:
— Что надо!?
— Слушай Краснов, мы опять «пузырь» порвали! Помоги!
— А я, что вам, скорая помощь!? — отвечал Валерка. — Вы за неделю четвертый раз свой мяч рвете. А я вам должен его ремонтировать?
— Да ведь только ты, можешь уболтать дядю Моню. Он же тебе верит! — кричал Синица. — У нас денег нет! Но мы обязательно заплатим!
Валерка, бросив дела и закрыв учебник немецкого языка, спустился вниз во двор.
— Ура! — орали пацаны, прыгая от радости при виде Краснова, в карманах которого почти всегда звенела монета.
— Ладно, пошли, — сказал Валерка, и, подхватив рваный мяч с торчащими из него тряпками направился на Ленинскую улицу, где в полуподвальном помещении находилась сапожная мастерская старого еврея Мони Блюма.
Дяде Моне было уже много лет. Седая козлиная бородка была единственным украшением на его лице. По привычке, он постоянно ходил по своей мастерской, держа в зубах три кленовых гвоздя, которыми он подбивал кожаные подошвы дорогих нэпмановских ботинок. Эти деревянные гвоздики разбухали, и как бы срастались с кожей, намертво держа спиртовую подошву. Всем нравилась аккуратная работа Мони, от того у него всегда было достаточно клиентов из респектабельных нэпманов и чиновников высокого ранга Смоленского обкома, облисполкома и даже НКВД.
— О, Валеричка пожаловал, собственной пэрсоной! — говорил дядя Моня, поднимаясь со своего обитого кожаными лентами стула. В его мастерской вкусно пахло резиновым клеем и свежей кожей, а его рабочий халат тоже был весь в клею со случайно прилипшими кусочками резины и кожи.
— Ви, уважаемый, снова порвали свой «пузырик»? Видно, Валеричка, невиданные баталии бушуют на вашем дворовом стадионе, раз вы так часто рвете мои американские капроновые нитки!?
— Дядя Моня, заштопайте, пожалуйста! А то эти футболисты от меня не отстанут. Только деньги я занесу вам, как только батька зарплату получит. Сегодня, к сожалению, я пуст, как турецкий барабан.