Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня

– Тебе интересно, что могло случится? Лукреция провела ночь с Арагонским, а затем поскандалила с Форнезе.
– Тихо прошипел Цезарь, чувствуя, как волны злобы накатывают на него одна за другой.
– Думаешь, ее могли снова отравить?!?

– С Горацио?
– Джакомо наградил Цезаря таким взглядом, что у парня душа ушла в пятки.

– Нет, с его племяшом, ее будущим мужем, Альфонсо...
– Кровь забурлила в его голове, пеленой ненависти застилая рассудок и зрение.
– Думаешь, это его рук дело?

– Думаю, это нечто другое, - признался хищник, потащив девушку в сторону покоев, - Что-то более страшное, чем яд, попало ей в кровь. С Tetanus шутки плохи! Обычно от него умирают.

– О чем ты говоришь, черт возьми?
– они уложили её на постель боком.

– У неё быстроразвивающийся столбняк...
– тихо ответил Джакомо, - ее тело умирает...

– Что?
– глаза Цезаря расширились от шока, - Но как? Откуда? У неё просто не может его быть! Я говорил с ней полчаса назад и у неё ничего такого не было! Да она бежала сюда быстрее косули, гонимой на охоте... Если бы она ступила на ржавый гвоздь, на полу остались бы следы крови... И она не преминула бы меня в ране упрекнуть...

– Я же говорю, быстроразвивающийся столбняк. Она могла подхватить заразу при родах.
– Цезаря будто наотмашь ударили: лицо налилось кровью, а глаза почернели, когда он в глаза Джакомо посмотрел, - Что? Это тоже могло послужить причиной! Она также могла где-то оцарапаться, иглой уколоться... Что угодно могло произойти. Скрытый период столбняка может протекать от недели до нескольких месяцев. и болезнь может никак себя при этом не проявлять... Она жаловалась тебе на головные боли в последнее время?..

– Она никогда ни на что не жаловалась.
– Сухо ответил Цезарь, отводя глаза в сторону.

Учитывая, что они ни разу не были близки с той майской поездки в поместье, и... наедине с тех пор, как она родила, он мог обладать информацией о ней, узнавая новости от матери и Хофа. Но те ни разу ни о чем подобном не упоминали. Могла ли она скрывать испытываемую боль? Цезарь нахмурился, вспоминая, что она каждый раз говорила одну и ту же причину, по которой отказывала ему в близости: швы ещё не зажили и врач не разрешил. Но ее док и Нони заверили его, что все давно зажило и ничто не мешает ей... снова пойти под венец. Так неужели это была правда, а не повод избежать своего обезображенного болезнью любовника? Она испытывала послеродовые боли и молчала об этом? Поэтому приступы, бессонница, галлюцинации и разговоры с самой собой... Это все его вина! Она умирает из-за него!

– Цезарь!
– Неожиданный сердитый окрик привел его в чувство и в следующую секунду он несильно впечатался в дверной косяк у покоев сестры. Зашел внутрь, закрыл дверь, глядя, как Джакомо неуклюже сваливает застывшее в коленопреклонённой позе тело девушки на постель: - Занятно, что ты можешь вслепую добраться до покоев сестры, но мне нужна твоя помощь, парень. Соберись с духом, беги до Мефисто, он сейчас в библиотеке с Родриго и живо их приведи сюда. Хотя нет, Родриго не надо... Старик и так сильно сдал после ухода Фарнезе. Кастуччи повидал в этом мире больше моего, может, он знает, как нам помочь ей...
– В следующий миг тело Креции неожиданно стало накреняться вбок, ноги выпрямляться, пока резко выгнулось в форме дуги, да так сильно, что лишь голова касалась подушки да пальцы ног - намокшей простыни. Цезарь с криком бросился на помощь сестре, но Джакомо его перехватил на полпути: - Я велел тебе бежать за ее Крестным? Проклятье, выполняй!

– Что это за?!..
– Юноша задыхался от переполняющих его чувств страха ужаса и бессилья.

– Ты тратишь ее время понапрасну.
– Учитель сильно толкнул его в направлении выхода.

– Черт, Цезарь, беги за Мефисто! Ты ждешь, что она достигнет точки невозврата?

– Для таких, как моя сестра, таковой не существует, - неожиданно на Цезаря накатила волна спокойной уверенности, что она "не уйдет". Он медленно сделал шаг назад, развернулся и пошел за помощью. Хищник глухо выругался, запирая за ним дверь. Время, когда он пытался понять смысл в поступках и мыслях смертных. Обернувшись к Креции, он невольно замер. Выгнув голову под большим углом, большими черными глазами, она смотрела на него в упор.

– Скажи мне, что с тобой, - он подбежал к ней, заглядывая в бурлящую бездну тьмы, но в ответ лишь довлела гнетущая тишина... Ни звука дыхания, ни биения сердца. Она подошла к грани, но была все еще здесь, рядом с ним.
– подай хоть какой-нибудь знак!

Ее дрожащие губы приоткрылись и... ничего, она не проронила ни слова, слишком слаба.

– Не важно.
– Его рука легла на щеку девушки.
– Мы вытащим тебя из этой ямы...

Одинокая слезинка скатилась с ее века, как доказательство того, что она все еще здесь.

***

У него было чувство дежавю. Снова они столпились над постелью Креции, наблюдая, как юное тело медленно увядает на смертном одре. И если четыре года назад было хотя бы понимание, "почему", то сейчас никто ничего умнее предположения Джако о столбняке, не высказал. Все стояли молча, лишь невесть как просочившийся Цезарь стискивал ладонь Креции и шептал:

– Она не умрет!
– В его глазах горел огонь безумия, - Хуан не смог забрать её у меня. Кантарелла не смогла убить её... Лукреция бессмертна, поэтому никакая зараза не может ее взять.

Тело Креции опало на постель, содрогаясь в мышечных спазмах. Мужчины кинулись к ней, пытаясь удержать на кровати. Джако успел сунуть два пальца ей в рот, проверяя, не запал ли язык, послышался хруст костей и в следующий миг он оглушительно взвыл. Новая судорога заставила ее тело с силой выгнуться вместе с навалившимися на нее хищниками, задрожать и сжаться. Прокушенные до крови пальцы Джако оказались в болезненных тисках.

– Боги, да помогите же мне освободить руку!
– Простонал Джако, глядя, как кровь с содранной кожи заливает подбородок Креции.
– Она мне сейчас пальцы откусит...

Глядя на дочь, будто парящую над постелью в неестественной позе, он медленно отступал и крестился, пока спиной не уперся в стену, не веря тому, что видит:

– Это что же, в нее вселился дьявол?
– Еле слышно прошептал он, повернувшись к Кастуччи.

– Не говори глупостей!
– В голосе крестного слышалось нескрываемое раздражение. Он глянул исподлобья на корчащегося в муках Джакомо.
– Знаешь ведь, что в таком состоянии нельзя совать пальцы в рот... Скажи спасибо, что не откусила и сиди тихо! Ты нас отвлекаешь...

Спустя час по телу Креции пробежала волна озноба и она, разжав рот, качнулась на живот, пытаясь уткнуться лицом в промокшую от пота простыню. Её повернули на спину...

– Risus sardonicus?
– в голосе Мефисто слышалось крайнее изумление.
– Но этого не может быть! Не так быстро! Джако, ты понимаешь?!?..
– Хищник, воспользовавшийся моментом и высвободивший онемевшие пальцы, со скорбью смотрел на муки полукровки: лицо Креции напоминало застывшую маску мима: брови подняты, рот растянут в ширину, углы его опущены, лицо выражает одновременно улыбку и плач (в сардонической улыбке).