Я тебя не отпускал

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, а что?

— Да так… — веду пальцем по лицу. — Щеки впали. Кушай лучше, переживай меньше. Всё идёт по плану, детка.

— Ну, я пошла.

— Куда?

— Грибы собирать! — улыбаясь, закатывает глаза.

Смеясь отпускаю.

Грибы… Грибы… Кстати, да! Грибы то нам и помогут. Угостим Родиона грибами!

Глава 44. Последний аккорд

Плавая на границе сна, чувствую, как Злата садится на меня верхом. Ммм… Это что-то новенькое! Не двигаюсь, боясь спугнуть её инициативы.

Но полностью не двигаться невозможно. Член тут же дёргается от толчка крови и оказывается зажат в маленькой ладони. Не сдержавшись, громко втягиваю воздух сквозь зубы. Секс — это всё ещё деликатес для меня, я не насытился. И всё время хочу…

Чуть приоткрываю ресницы, наблюдая, как она прижимает член к своему животу. Взгляд скользит выше. Грудь — просто мечта! Большая, налитая, высокая… Клацаю зубами, представляя, как вопьюсь в неё.

Чуть меняет позу, потеревшись об основание члена. Жмурится от ощущений…

Волосы с плеча падают вперёд, щекоча меня по животу. Ещё длиннее стали. Открываю глаза, чтобы полноценно сожрать эту роскошную картинку. В ней что-то неуловимо поменялось. Какие-то нотки, акценты, детальки… Я не могу уловить что.

Её пальчик рисует, обводя головку по основанию. Я учил её так…

Задумчиво хмурясь, кусает губу и не торопится с более решительными действиями. Разглядывает. Чувствую, какая она мокрая и очень горячая в месте нашего касания.

— Ну… — шепчу я.

— Никак не могу понять, как он во мне помещается.

Улыбаясь, дёргаю бёдрами, пытаясь получить чуть больше давления.

— Это волшебство, детка!

Пытается слезть с меня, но я ловлю за бёдра, не позволяя.

— Куда?.. Сегодня волшебница ты.

Смущается до сих пор… Я жадно хаваю каждую эмоцию, боясь моргнуть и пропустить малейшую деталь.

Ресницы её порхают как бабочки, тёмные, налитые губы подрагивают. Моя девочка распробовала удовольствия. И такая вкусная в последние дни, что я не могу думать ни о чем другом.

Грудь распирает от чувств и эйфории!

Направляет меня внутрь.

— Да…

Тону в обжигающей тесноте. Мы стонем, захлёбываясь в неге.

Давя на поясницу, подсказываю более удобную позу для движения. И даже несколько минут терпеливо позволяю ей неспешно скользить, наблюдая за тем, как аппетитно покачивается грудь.

Но гормоны шкалят с утра и требуют выпустить инстинкты.

Сжимая упругие полусферы, впиваюсь в маленькие твёрдые сосочки, чувствуя вкус её кожи и немного — сладкого молока. Ощущений столько, что ничего особенного не хочется. Только концентрироваться на чувстве накатывающего взрыва в груди.

И когда-нибудь у нас будет дохера всего «особенного». Но не сейчас. Сейчас просто острое чувство того, что люблю… Что взаимно… Что моя… Что самая-самая… И хочется растворяться в этом без остатка!

Обводя ее губы пальцем, проталкиваю его в рот, заигрывая с язычком. Сжимаясь, подрагивает. Ей нравится, когда я трахаю её рот. От этого факта, моё тело быстро выходит из-под контроля. Сжимая за бёдра, перехватываю инициативу. Закрывая глаза, превращаюсь в чистое ощущение наслаждения. Вколачиваясь в нее резко, быстро, рыча от того, как она туго сдавливает меня.

Между нами так сколько…

Падает мне на грудь. Пальцами поглаживая место нашего контакта, ощущаю, как двигаюсь внутрь. Она такая припухшая и мягкая, как бывает только если уже затрахать до полу бессознательного. А теперь сразу такая…

Улыбаясь, слушаю несдержанные стоны и вскрики мне в шею. Мурашки поднимаются по спине, сводя с ума от острого ощущения в затылке. Улет, просто!

Вдавливаюсь слегка выпачканными в смазке пальцами между ягодиц, толкая ее следом за собой. Оргазм у неё такой долгий и мучительно сладкий… Она срывается чуть раньше меня, и трепещет ещё после того, как я уже кончил. Как кошечка скользит по мне коготками и чувствительно кусает шею.

Я плаваю в чистом кайфе.

Облизываю губы, чтобы сказать ей о том, как сильно люблю. Но дыхание и голос ещё не слушаются.

Она опережает:

— Я люблю тебя…

И я ловлю ещё один оргазм. Сердцем. Сплетаясь телами, мы снова засыпаем.

Я — счастливый человек. Только один момент всё ещё портит мне кровь. Сегодня сорок дней со смерти отца. И сегодня будет последний аккорд…

Открываю глаза. Тихонечко выбираюсь из крепких объятий жены. Барс тут же прыгает на кровать.

— Да тише ты… — шикаю на него. — Туша огромная.

Мурлычит и лезет под одеяло, ластясь своей огромной головой по груди Златы. Она, не просыпаясь, зажимает его как подушку. Он терпеливо лежит. Больше никому не позволяет так с ним обращаться. Только ей. И я его понимаю… Спать прижавшись к такой груди — это… рррр!

Сжав на мгновение мягкую нежную ступню в ладонях, прячу ее под одеяло. В комнате прохладно…

Спускаюсь вниз. Бабушка смотрит в окно гостиной. Она в чёрном.

— Привет, Ба…

— Когда твой отец был маленьким, ему поставили какую-то прививку. И он чуть не умер у меня на руках. Врачи только разводили руками. Говорили — ждите… Или выживет, или нет. Я держала его маленькое тельце на руках… Я тогда поседела. Молодая была, но с седыми прядями. Выжил…

Встаю с бабушкой рядом — плечом к плечу.

— Твой дед… В это время был занят делами. Я была одна. И он потом не мог понять моих чувств. Так как увидел уже вполне здорового ребенка, когда вернулся. А я считала его предателем.

— Я услышал. Понял. Я буду помнить об этом, обещаю. Моя жена не будет «одна».

— А был бы там со мной, может, мужчины в нашем роду больше бы ценили жизнь друг друга. Больше, чем деньги.

— Да. Я хотел поговорить о Родионе.

— Это «гнилая ветвь»… Он сошёл с ума, стало быть. Позор нашего рода. Что о нём говорить?

— Мы выкупили контрольный пакет акций. Компания отца снова в наших руках.

— Ты молодец, внук. Спасибо за такую редкую радость — гордится близкими на старость лет.