Я тебя никогда не любила

Мозги, печень, весь мой возрастной ливер разом почувствовали - жалость есть составная и обязательная часть любви, она есть обязательная функция жизни. Без неё любовь испаряется как вода в пустыне. Как камертон для настройщика есть эталон правильного звука, так и Нина была для меня эталоном настоящих чувств и настоящих отношений. Как рентгеном Нина просвечивала меня насквозь, и спрятаться от ее всё понимающего взгляда было невозможно.

Но не хватало удовольствия, сравнимого с пирожным, сладкого и вкусного, какого нет в том самом хлебе насущном, который дает нам возможность лишь утолить голод и просто забыть о еде. Сладкое и вкусное можно получить только от таких, как Ольга. Я пристально всматривался в неё, стараясь обнаружить такую же искренность в выражении чувств, такую же преданность как у Нины, которая была для меня высокой планкой, я с трудом дотягивался до неё. Удовольствие как мотивация отношений с женщиной всегда сильная, но всегда недостаточная, и потому у меня никак не выходило из головы понимание тупика, в который я попал. А все потому, что... "Ну откуда это мне так знакомо?".

Нина и Ольга - две стороны одной медали: жалость и преданность на одной стороне, страсть и удовольствие на противоположной.

"И за то и за другое надо платить", - говорил я себе.

Оплата удовольствия уже шагала рядом широкими шагами. Чем придется платить за преданность, было тоже понятно - такой же ответной преданностью и заботой к Нине. Так разрывался я между двумя Ж.
– между Ниной и Ольгой, между Жалостью к одной и Желанием к другой.

Но терзать себя шестнадцать лет в мои планы не входило. Я сам создал ситуацию, при которой Ольге ничего не оставалось, как уйти от меня. Здесь я проявил незаурядные способности, включая бестолковость - частую спутницу в моей жизни. Я умышленно делал все, чтобы мы расстались, вот только какие будут последствия, я не предвидел, о последствиях я старался не думать. Я сам повесил на стену ружье и стал дожидаться последнего акта, ничего не предпринимая к тому, чтобы наша с ней пьеса никогда не закончилась. И это с моей способностью логически рассуждать и раскладывать по полкам!

Я не смог предвидеть свою будущую "ломку", которая всегда тем болезненней, чем неожиданней уходит женщина. Я стал вполне законченным "сексоманом" и "сидел" на сексе с новой женщиной как наркоман на игле. Моя воля отключалась, когда я видел или слышал ее. Но ни наркотика, ни алкоголя мне было не нужно. Наркотиком была она.

"Коль вдоль дороги все не так, то в конце подавно...а в конце дороги той плаха с топорами...". Слова известного барда как никакие другие давали четкое описание моего тупика. Эта песня постоянно крутилась у меня в голове, я совершенно не мог расслабиться. Первые знаки в виде моей травмы, разбитого авто и сломанной челюсти Нины на время отрезвили меня. Звезды никак не хотели оставлять меня в покое - последующие, пусть и мелкие, но многочисленные автоаварии, в которые я стал попадать, выстроились в один законченный ряд. Светила явно издевались надо мной - "Впереди у тебя ничего с ней нет. Разве случайно ее отец умер в твой день рождения?".

А воспоминания из детства, когда я озадачил математичку, просто резали мозг. Как-то в популярном научном журнале в рубрике "Занимательная математика" подсмотрел софизм "2х2=5". Классный софизм, его я предложил решить на уроке математики. Так я тогда сорвал контрольную. Контрольная была после второй четверти, математичкой была объявлена как полугодовая и "серьезная", но нам был без разницы ее статус, от перемены мест слагаемых, как известно, сумма не меняется. Нам не нужна была любая. Рассуждая вслух, где же ошибка, математичка думала весь урок и еще три дня. Тишина в классе была как на кладбище, при том, что наш класс не отличался примерным поведением на уроках. Все три дня я гордо ходил по школе с кличкой "Математик". На четвертом уроке наша "Единица", как мы звали математичку (была длинная и худая), вызвала меня к доске и победно объявила, что ошибка в начале - во втором или третьем действии. Там было деление на "ноль", а "на "ноль" делить в математике нельзя", - выкрутилась тогда "Единица" перед нами-сопляками, и раздала варианты запланированной полугодовой.

К чему всплыл тот "ноль" из закоулков памяти? Про него я понял позже. А пока мой детский "ноль" присоединился к звездным предупреждениям. Предупреждения были для меня как черные метки, а я боялся и потому отказывался признавать их закономерным следствием сожительства с Ольгой. Но когда все-таки признавал, то плаха с топорами как ожидаемый и неизбежный финал вырисовывалась все отчетливее, и почему-то радости от этого я не испытывал. Количеством, а главное регулярностью неприятных событий я поделился с Фалиным, чем вызвал только саркастическую усмешку с его стороны:

– Простые совпадения, которые ты пытаешься связать между собой...

– А как же твои два инфаркта и инвалидность в итоге? Ты не видишь связи с тем, что шестнадцать лет рвешь свое сердце?

– Пожалуй, да. Тут я с тобой согласен. Мое сердце давно живет не со мной.
– Фалин глубоко вздохнул, признав и подтвердив мои сомнения.

И если мои черные метки были пока только предупреждением, то его ишемическая болезнь была логическим результатом его свободной личной жизни. Этаким универсальным показателем мужской свободы во все времена, что на продолжение моих отношений с Ольгой никак не вдохновляло. Я стал подумывать о способах развязаться с ней вплоть до продажи квартиры, чтобы окончательно сжечь мосты и отрезать себе пути к отступлению. Я объявил Ольге, что продаю квартиру, чтобы купить новое авто, на ее старой Тойоте мне было ездить не престижно.

– Сам машину разбил, и меня же еще и обвинил. А теперь, видишь ли, ему машина нужна, - Оля своей женской интуицией очень все хорошо чувствовала: "Подумаешь - приставала за рулем, ну и что?". Она догадывалась, что машина здесь не при чем.

Я не стал спорить с ней, в этом не было смысла. На этот счет у меня бы свой детерминизм. Ольга была такая, какая была. Женщина не может быть виноватой, ни в чем. Женщина всегда только причина. Мужчина всегда следствие - его слова, поступки, работа или творчество. Вся его жизнь.

– Может не стоит продавать квартиру?
– уговаривала меня Ольга.
– Если так хочешь машину получше, давай продадим мою "Тойоту"?
– с надеждой предложила мне она. А затем уже с какими-то новыми, игриво-нежными интонациями, совсем по-детски:

– Только обещай, что будешь возить моих родителей на дачу.

– Нет, - покачал я головой.

Ольга тут же показала зубы, от чего мои внутренности опустились вниз, как будто я провалился в воздушную яму:

– А без квартиры ты мне не нужен, - пристально глядя мне в глаза, хладнокровно произнесла она, отыграв назад только что проявленную нежность. От её кошачьего взгляда я почувствовал холод в затылке.

А потом она увезла на дачу мой ставший теперь уже ненужным диван, под категорию "ненужного" диван не подпадал. А может ей захотелось оставить память о нашей первой встрече? Я заставляю себя так думать.

Но это еще был не разрыв, я еще не выполнил самой главной её просьбы и своего обещания относительно этой просьбы, сделанного в первый вечер нашего знакомства.

Решение о продаже квартиры было одно из самых неправильных в моей жизни. "Иногда нужно принимать такие неправильные решения, от которых все рушится, и только для того, чтобы посмотреть кто с тобой". Хорошая мысль, но мне это и в голову не приходило, потому что этих слов П.Коэльо я тогда не знал. Значит, я это сделал на одной интуиции? Как бы это ни было, но для женщины это всегда предательство. Я предал ее планы, надежды и ожидания. Женская репродуктивность с ожиданиями совмещается плохо. Но в противоположном случае я бы предал Нину. Мне пришлось выбирать между двумя предательствами. Игрок в шахматы из меня был не очень, но что такое "цугцванг" я знаю. Софизм с Ольгой - тот самый первый вечер, как деление на "ноль", не давал мне покоя. Но дальше-то все правильно! Дальше ведь все логично - отношения, любовь, обустройство быта. Наконец, брак, как завершение вспыхнувшей и укрепившейся симпатии. Куда бы деть этот самый "ноль"? "К черту "ноль", убрать, зачеркнуть!". Если бы было можно - как на уроке математики, взять тряпку и стереть написанное. А затем написать заново. Не стиралось, не зачеркивалось...

И все же с Ольгой была жизнь, новая и совершенно другая, нежели та, которая была до неё. Я продолжал насыщаться этой жизнью, меня постоянно встряхивало и все сильнее. Я был в постоянном тонусе. И от неё и от ожидания отложенного расставания. Известно, что влюбленный мужчина глупеет, но осознать этого не в состоянии. Представляю, каким придурком я выглядел. Адвокатус-идиотус. Это был я. Я глупел на глазах. Я стал крутить перед ней "понты", разыгрывая из себя свободного мужчину, который уверен в своей неотразимости, и что у нее никогда не хватит решимости оставить меня.

Был ли я свободным на самом деле? Мне казалось, что да. Но и кретином я был тоже. Наивным и самоуверенным одновременно. Так бывают наивны многие мужчины, мои "соратники по цеху", если их, то есть нас, можно так назвать. Я часто сталкивался с такими и по работе и в жизни. Для меня они всегда выглядели смешными. Общаясь с ними, я думал, что уж я-то так выглядеть никогда не буду. "Я же умный и добрый, и ещё нежный", - думал я про себя, и эти качества тогда для меня означали эту самую неотразимость. "Я выгляжу моложе своих лет, мне не надо втягивать живот...и вообще она и её сын привязались ко мне". Моя самоуверенность зашкаливала, а когда Ольга предложила расстаться, эту самоуверенность сдуло быстрее, чем зонтики одуванчика. Хватило одного дуновения. Истерика была жуткая. И мое предложение ей выйти за меня замуж, сначала по смс, потом в глаза, когда подъехал к ней на работу - Ольга стояла на крыльце, было такое же истеричное. Я не запомнил ни одного своего слова из всего, о чем я ей тогда говорил.