Я тебя заколебаю!
Шрифт:
Я кожей ощутила, как атмосфера в кабинете изменилась. Буквально за пару каких-то секунд из расслабленной и дружелюбно-ироничной, она стала острой и холодной. Такой колючей, что когда Веня обнял меня за талию, притягивая к себе поближе, я не возражала. Только подтянула ноги к груди, обхватив себя за колени, и уставилась вопросительным взглядом на нахмурившегося патологоанатома.
– Скажем так, - после минутного молчания, откликнулась Харина. И задумчиво погладила нижнюю челюсть скелета, аккуратно пересчитывая пальцами зубы. – Следов насильственной смерти я не нашла. Явных следов, конечно же. А, учитывая, что дети-то государственные,
– Но… А… - я недоумённо моргнула, пытаясь переварить таки откровения. Получалось с трудом. Нет, во мне было достаточно цинизма, чтобы осознавать такую простую истину, как «Каждый сам писец своего счастья». Я прекрасно понимала, что и законодательство у нас не идеальное, и люди корыстные и вообще, всеобщее благо понятия такое растяжимое, что можно сказать, оно не существует в принципе. Но блин!
Это же дети. Да, не простые. Да, с багажом не самого приятного опыта. Да, их не возьмут под опеку, не усыновят и они навсегда останутся со своим статусом как с клеймом. Но это же дети…
Дети, мать вашу! Кому они могли помешать-то?!
– А на этот вопрос у нас пока что нет точного ответа, - задумчиво протянула Харон, сжимая в своих далеко не женских объятиях отчаянно похрустывающий скелет. И я невольно смутилась, осознав, что брякнула это вслух. – Всё, что известно мне, так это то, что трупов слишком много для обычной, хоть и жутко грустной статистики. Что их травмы не вызывают подозрения, но лишь на первый взгляд. И вообще… Один случайность, ну два. Ну три, с большим натягом и парой стопок спирта. А вот семь…
Я моргнула, пытаясь понять, что меня смущает в её словах. А когда поняла, судорожно сглотнула и хрипло уточнила:
– Семь? Речь же шла о пяти…
– Харон? – Араньев замер, настороженно уставившись на подругу. – Я чего-то не знаю?
– Ну…
Вот это самое «ну», в комплекте с чуть виноватым выражением лица патологоанатома сказало мне куда больше, чем я хотела бы знать. Я даже отстранённо подумала, что спасительный обморок был бы сейчас как никогда кстати. Но, как назло, я оставалась в сознании, в своём уме и трезвом разуме. И даже смогла, откашлявшись, выдавить из себя, не глядя по сторонам:
– А может, всё-таки, спирту, а? Пожалуйста…
И носом шмыгнула, для пущей, так сказать убедительности. Вот только вожделенного алкоголя мне так и не выдали. Вместо него в моих руках оказалась горячая кружка травяного настоя, сильно отдающего мятой и лимонником. Араньев проследил, чтобы я сделала два больших глотка, а после…
– Харон, что значит ещё двое? – его холодный, занудный тон пробирал до мурашек. Я даже невольно подумала, что из Вениамина получился бы интересный книжный герой: многогранный и совершенно непредсказуемый.
– Тебе как? Акт вскрытия показать или снимки судмедэксперта? – сухо откликнулась брюнетка, пристроив несчастный череп скелета на коленях и сложив на его затылке руки. – Веня, яд души моей, отключи уже влюблённого идиота и покажи мне, что ты имеешь хоть какое-то отношение к виду хомо сапиенс разумный. Я потрясла пару знакомых из центральной городской больницы и – вуаля! Они поделились ещё несколькими карточками своих мертвяков. Почти свежих!
И, не поверишь, они как раз подходят под наш ибучий случай, но… Всё, что у меня есть – это смутные догадки, не имеющие под собой никакого твёрдого основания. Я даже связать все эти тела не могу, повода нет!– Это как? – не удержавшись, встряла я в их разборки. – Ой…
– Зомбик мой, как бы тебе так объяснить… Чтобы не послать в дебри криминалистики и судебной медицины, - хмыкнув, Харон постучала указательным пальцем по лбу черепа. Прикусила нижнюю губу, пожевала её немного и вздохнула. – Короче. Я уже говорила – явных следов насильственной смерти нет. Есть побои, застарелые травмы, целый свиток хронических заболеваний и прочей ереси. И как бы это жутко не звучало, в этом нет ничего сверхординарного. Ничего, зомбик, понимаешь? Со-вер-шен-но.
– И? – я машинально отпила ещё настоя, вцепившись в кружку как в спасительный круг.
– И все, Ксюш, - откликнулся Вениамин, задумчиво щурясь и потирая подбородок, на котором я впервые за всё время нашего фееричного знакомства заметила щетину. – Тут я вынужден согласиться с этой любительницей трупов. Никто не будет вникать или искать другие причины. Просто спишут на несчастный случай и поднимут статистику по глухарям. В лучшем случае.
И вот тот самый, треклятый цинизм, которого во мне было с лихвой, подсказывал, что да. Так оно всё и будет. Увы, никому нет дела до погибших подростков, да ещё с такой кучей проблем и «диагнозов». Однако…
Можно же что-то сделать, не так ли? Можно же?
– Слушайте, - не выдержав повисшей в кабинете тишины, я махнула рукой, чудом не расплескав травяной настой. – Если ваши многоуважаемые мертвецы не могут дать вам никакой зацепки, так это… Может, спросить у тех, кто ещё жив? Эти дети не в вакууме же росли и жили, в конце концов! Они ходили в школу, общались с учителями, с одноклассниками… Да просто с ребятами из других классов.
– Хм, а зомбик дело говорит, - довольно протянула Харон и щёлкнула пальцами. – Хотя есть один существенный недостаток… Я живых людей как-то того… Не очень люблю. Да и этот скалящийся индивид рядом с тобой в школе фейс-контроль не пройдет, однозначно.
Не сразу, но до моего затуманенного успокоительным мозга дошло, на что мне так непрозрачно намекают. И я целых тридцать секунд честно размышляла над тем, стоит оно того, чтобы ввязываться в эту авантюру или лучше забыть визит в морг, как страшный сон.
Чтобы в конечном итоге обозвать себя доморощенной Вилкой Таракановой, как в романах Донцовой, и выдать, залпом осушив кружку:
– Хорошо. Что нужно сделать?
Глава 14
Ксения Шолохова
Согласиться на эту авантюру было легче, чем начать воплощать её в жизнь.
Так я думала этим же днём, в три часа пополудни, сидя в приёмной директора и на автомате согласно кивая головой в ответ на бесконечную болтовню секретаря. Дама в годах, серьёзно за пятьдесят, была подтянута, свежа и совершенно, просто до нервной почесухи невыносима. Потому что…
– Ксюшенькая, а ты видела этот отчёт? Нет, ну ты видела, а? И, понимаешь ли, я одна должна его весь свести! Я! Одна! – Елена Вадимовна картинно закатила глаза, успевая потягивать кофе, явно наведённый из директорских запасов. – Я так и сказала, дескать, вы с ума сошли! Да мне на то, чтобы собрать то всё надо неделю, не меньше! Какое завтра к десяти утра? Ха, да это же невозможно!